Сергей Ермаков - Москву ничем не удивишь
— Извините, я вас перебил, — потирая кулак сказал Хорьковский, — вы что-то говорили о честном слове?
Алмаз схватился за щеку, которая сильно болела. Ему показалось, что все его зубы выбиты — он их не чувствовал. А голова крутилась как на карусели.
— Хватит мне тут о честности заливать, паяц! — сердито сказал магнат. — Я дам тебе денег, если ты докажешь, что Вика мне изменяет! Но если не докажешь, я тебя на кол посажу!
Алмазу стало плохо. Он представил себя с обрубленными Насосовым пальцами сидящего на коле, куда его усадил Хорьковский.
****Михаил Юрьевич Насосов в это утро инструктировал своего помощника Вдовиченко относительно текущих дел, которые нужно было решать. Вдовиченко как старый друг Насосова пользовался безграничным доверием своего шефа, поэтому мог позволить себе на равных сидеть в кресле, закинув ногу на ногу.
— Короче по плану дня мы с тобой подробно поговорили, — заканчивал уже наставления подчиненному Насосов, — закончишь с делами и ближе к обеду поедешь к этой певице, выудишь от неё Алмаза и притащишь его сюда ко мне. Это хорошо, что Алмаз у этой певицы Татьяны прятался. Её можно будет тоже подтянуть к его долгам, заставить расплачиваться. Коготок увяз — всей птичке пропасть! Сделаешь там сам что положено, придумаешь как её сделать виноватой, чтобы и с неё еще денег снять. Квартира у неё есть, стоит нормально, машина тоже дорогая, да и в загашнике, я думаю, тоже немало припрятано. Студия звукозаписи я тут выяснил, её собственная где-то под миллион и стоит. Будем песни записывать сами. Шансон.
— Палец Алмазу сегодня уже отрубить? — спросил Вдовиченко.
Насосов долгим пристальным взглядом взглянул на своего начальника службы безопасности, покачал головой и сказал, открывая коробочку с нюхательным табаком:
— Ты эти свои ментовские прихваты брось. Вот скажи, если у кого за долги берешь «Мерседес», ты будешь шину у этой машины простреливать или колесо снимать?
— А как же я ездить тогда буду, если колесо испорчу? — удивился Вдовиченко.
— Вот то-то и оно, — ответил Насосов, засовывая в рот трубку, — тогда зачем ты хочешь подпортить то, что может нам приносить бабки? Алмаз надо заставить работать на нас. Он же до своего мюзикла пел там всякие песенки тупые про любовь, вот и пусть поет снова, запустить его по стране с концертами, пусть долги отрабатывает. А ты давай сделай так, чтобы эта Татьяна сама чего сказала не то, ляпнла, поймай за язык, чтобы за язык её можно было подтянуть. Я слыхал она девчонка смелая, полагает, что папаша её морпех её прикроет. А Алмаза пальцы не трогай, он же музыкант, его пальцы — это наши деньги, понял? По почкам можешь дать пару раз, а пальцы не трогай.
— «Стволы» взять с собой? — спросил Вдовиченко.
— На кого? — презрительно усмехнулся Насосов. — На певичку, певца и морпеха в отставке? Ты еще бы гранаты спросил взять! Стареешь ты, друган, мозгами моросить начинаешь! Давай уж как-нибудь без пальбы, дело-то плевое…
Вдовиченко подумал, что и правда — чего это он оружие собрался брать на каких-то певунов, которых он один одной левой? Насосов жестом показал Вдовиченко, что ему пора уже заняться текущими делами, Вдовиченко вышел из кабинета своего шефа и кивнул своим помощникам — Бляшкину и Петрову, которые ждали его в приемной, на выход. Те встали с дивана и последовали за своим «бригадиром». По дороге он вкратце пересказал им распорядок дня. Дел было немного, по преимуществу все мирные, из наездов только один планировался на сегодняшний день — на Алмаза и Татьяну.
На улице сыпал снег, засыпая Москву с головой. На дорогах работала снегоуборочная техника, создавая на итак забитых транспортом шоссе столицы еще большие пробки. «БМВ» Вдовиченко, припаркованное возле офиса, замело снегом, превратив в ледяной сугроб. Он увидел это и немедленно задал нагоняй своим помощникам.
— Какого хрена, я спрашиваю, вы сидели в приемной порножурналы рассматривали? — спросил он, повернувшись к ним. — Если тут машину засыпало? Быстро щетки в руки и чтобы через пять минут ни одной этой снежинки нигде не было!
Петров и Бляшкин неторопливо полезли в багажник. Они тоже имели собственную гордость, чтобы на них вот так орать. Своими неторопливыми движениями они напоминали своему начальнику, что сегодня он ими командует, а может статься и так, что завтра они будут им понукать. Но Вдовиченко плевать хотел на то, что они там себе думают, он залез в машину и уселся на заднее сидение.
— Полдня в пробках проторчим, — сказал Петров, сметая снег с лобового стекла, — я по радио слышал — везде пробки.
— Давай на метро поедем, — предложил Бляшкин, очищая от снега багажник, — там пробок нет.
— Надо Насосову сказать, чтобы нам мигалку поставил, — ответил ему Петров, — всего-то надо около десятки зеленых оттопырить — и мигалка на крыше!
— А вертолет вам не купить? — из салона спросил Вдовиченко. — Давайте шустрее чистите, у нас сегодня дел много.
— А мы что — пистолеты брать не будем что ли? — спросил Петров.
— А кого ты боишься? — насмешливо спросил Вдовиченко. — Певца или эту певичку? Может быть, ты на них еще пулемет возьмешь?
Бляшкин рассмеялся над незадачливым напарником, который с пушкой на воробьев собрался идти, а Петров промолчал, засопев в две дырки. За воротами офиса очищал от снега шоссе многотонный желтый грейдер — подхватывал громадным ковшом четыре куба снега и сваливал их в растущую на глазах кучу. Наконец, Петров и Бляшкин закончили очистку автомобиля, залезли в салон на передние места — Петров за руль, Бляшкин рядом с ним, завели машину и «БМВ» плавно двинулся с места, выезжая из двора. Водитель снегоуборочного грейдера за воротами остановился, давая им проехать. Петров не торопился, ехал осторожно — скользко, а работяга на своем тракторе подождет с чистой снега.
— Во здоровая махина! — не сдержался Бляшкин, когда они проезжали мимо ковша. — Тонну наверное весит! А сам трактор тонн тридцать.
Они стали выезжать, а грейдер вдруг стремительно двинулся вперед, ковш его со скрежетом въехал в бок их автомобиля с той стороны, где сидел Бляшкин и стал толкать «БМВ» в сторону глухой кирпичной стены соседнего дома. Двери вмялись, сработали подушки безопасности, Бляшкина и Петрова придавило ими. Вдовиченко на заднем сидений принялся метаться, кинулся к двери чтобы выскочить из неё, но понял, что выпрыгнув убежать не успеет — его раздавит, как кузнечика своя же машина, которую толкал грейдер.
— Мать твою, сука, что такое? — заорал Вдовиченко, который не знал что и делать. — Тракторист с перепою что ли сегодня?
Ковш накрыл «БМВ», давя крышу и загораживая видимость из окон. Левой стороной иномарку с грохотом придавило к стене, лишив их возможности выйти — с одной стороны их прижал ковш с другой была каменная глухая стена. Грейдер грохотал, прижимая машину к стене, металл иномарки боролся с махиной отечественного производства и проигрывал — прогибался. Бляшкин и Петров боролись с раздувшимися подушками безопасности, беспомощные, как слепые котята, которых бросили в ванную утонуть. Лобовое стекло лопнуло, покрылось паутиной мелких трещин, да и заднее тоже потрескалось и повисло на покореженной раме. Вдовиченко первым сообразил, что делать: развернулся и к заднему стеклу и ударом обеих ног выбил его. Стекло вылетело наружу, Вдовиченко стал выбираться, не дожидаясь пока «БМВ» раздавит в лепешку, а грейдер перестал рычать, мотор его заглох.
Вдовиченко выбрался из салона, по только что очищенному багажнику скатился на землю, упал, но тотчас же поднялся на ноги. И тут его из-за ковша схватил за шиворот какой-то мужик — по всей видимости водитель грейдера и с ходу за затылок воткнул всем лицом прямо в край ковша, припечатав, как сковородкой. Вдовиченко славился отменной ловкостью и быстрой реакцией, но в этот момент его цинично застали врасплох. От удара голова его загудела, он услышал даже как хрустнули кости носа, ему показалось, что они даже впились своими острыми краями ему в мозг, зрение стало черно-белым и очень дальнозорким, ковш сильно оттолкнул от себя Вдовиченко, он отлетел и завалился спиной на снег.
В это время в районе выбитого заднего стекла появился Бляшкин. Мужик, которой обрушил Вдовиченко, схватил его за шиворот куртки, рывком выдернул наружу и кинул на снег. Бляшкин вскочил и бросился в атаку. Что-что, а вот драться-то он был научен, поэтому с хорошего размаха сразу же врезал мужику в голову, но тот мягко ушел от удара, перехватил Бляшкина и с его же инерцией атаки запустил его прямо в прутья решетки ограждения. Бляшкин влетел в них головой и череп его застрял между прутьями забора. Он схватился двумя руками, чтобы выдернуть голову, но тут несколько сильных ударов по почкам кулаком отвлекли его от этого занятия, заставили переключиться только на ту боль, которая взорвалась внутри, Бляшкин, непроизвольно поджал ноги, повис на своей голове и съехал по прутьям вниз, кожа лица его задралась вверх и на лице изобразилась идиотская улыбка.
