Марина Серова - Черная принцесса
Но я тут же заставила себя откинуть игривые мысли, ибо если Рубашкина еще можно было теоретически заподозрить в нетрадиционной сексуальной ориентации, то про Виталия Милентьева такого точно нельзя было сказать.
Кирьянов тем временем продолжил:
– А куда вы поехали после встречи с Милентьевым? Домой?
– Не домой, – с каким-то сожалением, четко разделив эти два слова, возразил Рубашкин.
– А куда?
– По личным, так сказать, делам, – немного смутился Игорь Евгеньевич, воздев глаза к потолку.
– Кто может подтвердить эти ваши личные дела?
– Эти мои личные дела может подтвердить... – Рубашкин замялся. – Понимаете, очень деликатный момент. Мне не хотелось бы привлекать этого человека, потому что, так сказать... это совсем ему не нужно... ей... не нужно, – поправился он, пробуравив взглядом сначала Кирьянова, а потом меня.
– Боюсь, что огласки вам не избежать, – сухо сказала я.
– Ну хорошо... Это Светлана Клименко, она преподает психологию в нашем университете, – со вздохом и выражением полного недовольства жеманно сказал Рубашкин. – Мы с ней обсуждали некоторые аспекты, так сказать... современного менеджмента и социальной психологии трудового коллектива, – наконец закруглился он.
– Ночью? – с иронией спросила я.
Рубашкин всплеснул руками и изобразил что-то похожее на улыбку.
– Дело в том, что это наиболее продуктивное время, я уже не раз убеждался на своем опыте... Когда никто не мешает, не отвлекают разные ненужные звуки, телефонные звонки...
– Она подтвердит, что вы были у нее и обсуждали, так сказать, некоторые аспекты? – передразнил его Киря.
– Надеюсь, что да, – выдохнул Рубашкин. – Но только в том случае, если мне официально предъявят обвинение. Пока что, как я понял, вы не в состоянии этого сделать – у вас отсутствуют факты и улики. Да и с мотивами будет нестыковка...
– С мотивами для убийства?
– Да-да, именно. С чего бы это мне убивать своего старого институтского приятеля?
– Это нам и предстоит выяснить, – спокойно парировал Киря. – И вот вам первый вопрос: зачем вы приезжали к нему на дачу ночью? Для чего?
– Я же сказал, что мы обсуждали некоторые проблемы...
– Потому что не отвлекают посторонние звуки и телефонные звонки? – усмехнулась я.
– Конечно, конечно, – разведя толстыми руками, быстро проговорил Рубашкин.
– Вы, значит, все свои дела решаете но ночам?
– Ну, не все, конечно, не все... Это просто не от меня зависит – работа и прочие, так сказать, проблемы... Но что могу, стараюсь ночью...
Рубашкин уже откровенно врал, совершенно не стесняясь.
– И все же, зачем вы встречались с Милентьевым? – строго спросил Киря. – Кстати, вы любите шутить, Игорь Евгеньевич?
Бизнесмен явно замешкался и недоумевал.
– Ну... наверное. Только не в вашем учреждении, – слабо улыбнулся он. – Моя встреча с Милентьевым была связана с моей намечавшейся предвыборной кампанией, и согласно закону это может быть разглашено только в случае возбуждения уголовного дела против меня лично... А пока, так сказать, вы меня только задержали, причем безосновательно, я и так иду, можно сказать, вам навстречу, все как бы откровенно рассказываю... Но в данном случае не вижу оснований продолжать это делать.
– Вот именно, что «как бы» откровенно! – не выдержав, бросил Киря.
– Ну знаете... Это, так сказать, просто к слову... – вытер пот с жирного, блестящего лба Рубашкин. – Главное, что я искренен с вами.
– Хорошо. Давайте обопремся на вашу искренность. Какие конкретно вопросы вы обсуждали с Милентьевым? Он что, инвестировал средства в вашу предвыборную кампанию?
– Ну, в общем, как бы нет, – смутился Рубашкин. – Он, правда, обещал, так сказать, поучаствовать, но... Тут вот такое происшествие... Хотя, откровенно говоря, я рассчитывал на это.
– Так, значит, на самом деле вы были достаточно близки, чтобы Милентьев согласился участвовать с вами в вашем проекте.
– Но это совсем другое дело, это просто деловое партнерство, потом бы деньги его вернулись...
– Но он, значит, отказался?
Рубашкин завозился на стуле, и я невольно испугалась за состояние казенной мебели. Стул жалобно заскрипел под его крупным телом.
– Нет, он как бы обещал, что поучаствует, но... не сразу, потому что у него, так сказать, у самого новый бизнес-проект, и, как я понял, довольно прибыльный.
Я тут же вспомнила, что о некоем «новом проекте» говорила Валентина Михайловна и, кстати, упоминала, что он может быть связан с Рубашкиным.
– И что же это за проект?
– Ну, подробности я не знаю, поскольку о таких вещах не принято говорить, – на едином выдохе произнес Рубашкин.
– Как же так, вы же деловые партнеры! Вы ведь обсуждали с ним свои планы и даже добились его согласия финансировать их.
Рубашкин снова подверг испытанию на прочность стул, на котором сидел, наморщил лоб и тут же завертел руками:
– Ну это как бы... Это совсем другое дело, понимаете? Ведь о моих планах знают как бы все, а что у Милентьева за проект – это коммерческая тайна. И потом, знаете, люди, занимающиеся бизнесом, как бы это ни показалось вам странным, как правило, суеверны...
Проговорив это, Рубашкин выдавил на своем лице располагающую улыбку.
– И вам он не предлагал поучаствовать в его проекте?
– Ой, у меня своих дел хватает. – На лице Игоря Евгеньевича появилось выражение неимоверной усталости.
– Ну ладно, Игорь Евгеньевич, с этим мы вроде разобрались, – тоже устало выдохнул Кирьянов.
По правде сказать, и я уже начала уставать от разговора с бизнесменом-депутатом.
– Хорошо, если уж вы настолько искренне рассказали все о встрече с Милентьевым, может быть, вы столь же правдиво и откровенно осветите и некоторые другие моменты? – вступила в разговор я.
– То есть... То есть, конечно, я, так сказать, всегда готов... А что, собственно, за моменты? – тут же засуетился Рубашкин, поворачиваясь ко мне, отчего стул снова жалобно заскрипел.
– Отлично! Тогда у меня к вам вопрос: кто мог желать Милентьеву смерти? – спросила я.
Ответом мне послужил протяжный вздох.
– Ох, ну это вопрос, конечно... Этот вопрос, так сказать, глобальный... – покачал головой Рубашкин. – Я не могу брать на себя ответственность за подобного рода предположения. К тому же вы, видимо, бизнесом не занимаетесь, и поэтому вам трудно представить себе, что понятие «друг» в этой среде как бы условно...
– Объясните, пожалуйста, – попросила я.
– Ну, так сказать... – снова закатил глаза к потолку Игорь Евгеньевич. – Я не в курсе дел своего друга, которые меня не касаются. А расспрашивать об этом просто как бы... не принято. Если на кухне во время разговора двух приятелей один из них интересуется у другого, сколько тот зарабатывает, и тот в ответ скажет все, что сочтет нужным, то это как бы в порядке вещей, но вот интересоваться подобным вопросом на другом уровне – это уже просто, так сказать, неприлично... Я знал, что Виталий не бедствует, но чтобы выяснять подробности – это, извините, просто как бы... не мой вопрос. И он никогда не распространялся об этом.
– То есть у вас нет никаких предположений, – устав от обилия слов-паразитов, оборвала я Рубашкина.
– Ну, в общем, нет, – выдохнул Рубашкин.
– Допустим, вы были не в курсе дел Милентьева. Но, может, вы были осведомлены о его частной жизни? – спросила я.
Рубашкин издал такой усталый вздох, что во мне даже шевельнулась жалость к этому бизнесмену-политику.
– Этот вопрос, так сказать, совершенно не входит в мою компетенцию, – наконец выдал он, яростно растирая лоб платком. – Вы задаете такие вопросы, что мне как бы становится не по себе. Представьте, разве я стану у вас выпытывать подробности вашей частной жизни?
– Ну, вы мне и не друг, – заметила я, снисходительно глядя на Рубашкина. – А с Милентьевым вы встречались не только по деловым вопросам. Вы бывали у него дома, давно знакомы с его супругой. Вы не можете быть непосвященным в его, по крайней мере, семейную жизнь.
– Многие люди... – благостным голосом начал Игорь Евгеньевич, – понимают, что их проблемы – это только их проблемы и что у других их не меньше. И поэтому не особенно любят выносить сор из избы... Я, так сказать, не знаю, насколько много собралось этого сора в семье Виталия, так что... Увы! – развел он руками.
Тем не менее лоб его наморщился, и Рубашкин явно что-то вспоминал или обдумывал.
– Хотя... – наконец собрался он с духом. – Вы только поймите меня правильно, – тут же спохватился он, прижав кисти, похожие на пухлые калачи, к груди. – Я вовсе не хочу, так сказать, никого охаивать... Но если уж вы так настаиваете, если это нужно для следствия, то я как бы готов...
– Короче, – жестко перебил его Кирьянов, у которого уже ходили желваки на скулах.
