Сергей Петросян - Путешествие дилетанта
– В понедельник приходи с дипломом и паспортом.
Пьер растерялся:
– Паспорт есть. И вид на жительство оформляется. А вот диплом – в Ленинграде. До понедельника не пришлют…
Она махнула рукой:
– Ладно. По факсу копию отправят – покажешь. Ну и я о тебе справки наведу – позвоню на твой филфак.
Домой он летел, подпрыгивая от радости как Пятачок с шариком в руке из известного мультфильма. Позвонил родителям в Ленинград:
– Мама, я на работу устраиваюсь!
– Опять грузчиком?
– Преподавателем! Университета!
– Сынок, да ты – карьерист. Из грузчиков сразу в профессора. Когда приедете с молодой женой?
Пьер нахмурился:
– Да все пока сложно, мама. Вид на жительство надо оформить, на работе закрепиться…
– А живете все с родителями Мели?
– Пока с ними. Но будем снимать что-нибудь в Загребе – поближе к университету.
* * *
13.05.1990. Загреб
Во время утренней пары в аудиторию заглянула Барбара.
– Зайди ко мне после обеда. Дело есть, – прохрипела она, пряча сигарету за спиной, чтобы дым не попадал в аудиторию.
– Хорошо.
Пьер повернулся к студентам. Половина группы пришла в синих шарфах, на которых красовались бульдоги и надписи «Dinamo ja volim». Сегодняшнего матча с «Црвеной звездой» ждали давно. У Мели с Небойшей тоже были такие шарфы, но за те пять лет, что он прожил в Загребе, в стан болельщиков они его так и не затащили. И футбол его не очень интересовал, и болели здесь как-то зло – скорее, не за загребское Динамо, а против соседей-сербов.
– Какие прогнозы на сегодняшний матч? – вежливо поинтересовался он.
– Ajmo plavi! (Вперед, Синие! ) – вскочил один из студентов в майке с логотипом «Bad Blue Boys». – Srbi – na vrbi! (Сербов на вербы! )
Пьер предпочел дальше не развивать эту тему.
Кабинет Барбары находился в соседнем здании. Мощеная камнем дорожка проходила через большой газон, на котором в хорошую погоду любили посидеть на солнышке и студенты, и преподаватели. Демократизм здешних нравов импонировал Пьеру. Он был ненамного старше своих учеников и не отказывал себе в удовольствии поболтать с ними на отвлеченные темы, а иногда и выпить пива в кафе неподалеку от университета. Пьер вспомнил, как в свой первый рабочий день пришел на кафедру в костюме и галстуке. Коллеги тогда решили, что он собрался на похороны. «Формально» здесь одевались только по торжественным поводам, а в остальные дни ходили в свитерах и джинсах. Сегодня газон пестрел синими шарфами. Развернув на траве длинное полотнище, несколько человек выводили на нем краской: «Ajmo plavi!» и пытались изобразить бульдога. Нестройный хор распевал динамовский гимн на мотив «Лили Марлен».
Поднявшись на второй этаж, он толкнул дверь в кабинет Барбары. В кресле напротив начальницы сидел посетитель. Пьер хотел закрыть дверь и подождать снаружи, но она, увидев его, замахала рукой:
– Заходи, заходи. Познакомься – это Йосип Блажевич из министерства образования.
Пьер протянул руку:
– Очень приятно.
Чиновник внимательно посмотрел ему в глаза:
– Так это вы у нас кириллицу преподаете?
– Я преподаю русский язык.
– Да-да, конечно… А латиницей русские не пользуются?
– Ну почему же, пользуются. Например, когда иностранные названия пишут.
– Понятно. А вы хорошо говорите по-хорватски!
– Наверное, по-сербскохорватски?
Барбара за спиной чиновника делала предостерегающие знаки. Блажевич даже привстал:
– Вы, конечно, иностранец, но должны были уже разобраться – нет такого языка! Есть хорватский и есть сербский.
– Наверное, вы правы, – благоразумно согласился Пьер. – Мне, как иностранцу, сложно заметить разницу.
– Поверьте, она есть. Собственно, об этом я и хотел поговорить с вами. Вы ведь православный?
– Сложно сказать… Я не хожу в церковь.
– Но вы приехали из страны с православной традицией и кириллическим письмом. Как вы относитесь к новому хорватскому руководству?
– Очень хорошо отношусь. Можно сказать, одобряю и поддерживаю новое руководство.
– Замечательно! Тогда вас не затруднит подписать этот документ? – Блажевич протянул ему отпечатанный на машинке текст.
– «Лист лояльности»… Что это такое?
– Хорватское руководство ценит труд православных сотрудников, работающих в государственных учреждениях, если они, в свою очередь, лояльны к хорватскому руководству. В чем и расписываются. Многого от вас не требуется – просто исключите кириллицу из официальной переписки. Все ваши коллеги-сербы уже подписали.
– Хорошо – оставьте. Я после работы ознакомлюсь и подпишу.
– Договорились. Только сильно затягивайте – через неделю я должен доложить в министерство о том, что Университет, оплот хорватской культуры, полностью лоялен. Приятного дня.
Чиновник поднялся и вышел.
– Барбара, что это было?! – Пьер был в бешенстве.
– Я ничего не могу поделать, – развела руками она. – На философском факультете два преподавателя отказались подписывать – их уволили! Слушай, лучше не спорить. Ты же видишь, что творится. А тебе надо вид на жительство продлевать…
* * *
Съемная квартира находилась в десяти минутах ходьбы от университета. Пьер с удовольствием ходил пешком по старым улочкам. Купленный в Италии Fiat был в полном распоряжении Мели – работа гида-переводчика требовала мобильности.
Сегодня прогулка удовольствия не доставляла. Настроение было испорчено встречей в кабинете Барбары. К тому же на обычно пустынных улицах то и дело попадались группы возбужденных молодых людей в синих майках. Пьер благоразумно переходил на другую сторону, предпочитая не реагировать на крики: «Ajmo plavi!»
Обсудить с Мели то, что произошло на работе, не удалось – на кухне сидел тесть в синем шарфе. Они с дочерью собирались на стадион. Незадолго до их ухода позвонила Вера. Сказала, чтобы были осторожны – в городе начались драки между Bad Blue Boys и приехавшими из Белграда Делије (фанатами Звезды).
– Успокойся, дорогая, – ответил Небойша. – Мы сидим не в фанатском секторе.
Оставшись в одиночестве, Пьер попытался отвлечься, переключая каналы на телевизоре, но из головы не шел сегодняшний разговор с чиновником. Пришлось прибегнуть к испытанному средству – горячему чаю с ромом. Он несколько раз подливал в чашку и того, и другого, пока глаза не начали слипаться. Сопротивляться Пьер не стал и с удовольствием завалился спать.
После звонка Мели он не сразу смог проснуться. Долго соображал, где могут быть ключи от машины, вспоминал, где находится Университетская клиника. Потом пришлось поплутать по улицам Нижнего города – на многих перекрестках стояли полицейские и отправляли всех в объезд, чтобы машины не пересекались с колоннами фанатов.
Запарковаться во дворе клиники оказалось невозможно – постоянно подъезжали машины скорой помощи и дежурившие там полицейские освобождали для них проезд. Оставив Fiat в двух кварталах, Пьер почти бегом рванул к пандусу приемного отделения, где уже росла толпа родственников и друзей пострадавших. Не сумев протолкнуться к входу, он стал слушать рассказы очевидцев. Выходило, что побоище на Максимире началось практически сразу после начала матча. Все в один голос обвиняли гостей из столицы и полицию, состоявшую, в основном, из сербов. Капитан Динамо Звони Бобан даже поучаствовал в драке с полицейскими, защищая хорватских фанатов. Напряжение росло. Слышались крики: «Srbi – na vrbi!» Когда из стеклянных дверей выходил очередной человек в синей майке с забинтованной головой или рукой, люди бросались к нему, ожидая увидеть родственника или друга.
Мели сама разыскала его в толпе. Постояла, уткнувшись заплаканным лицом ему в плечо, потом сказала:
– Он уже в сознании. Думали, будет хуже…
* * *
Небойшу выписали через неделю. Блестящую лысину здоровяка теперь украшали пятнадцать швов. Выяснилось, что озверевшие фанаты били его по голове оторванными пластиковыми сиденьями, пока он не потерял сознание.
– Но вы же сидели не в фанатском секторе, – удивился Пьер.
– Мы сидели между фанатскими секторами. Через нас все и прокатилось…
Через день Мели возила отца на обработку швов и перевязку. Потом Вера научилась делать это сама. Страсти понемногу утихли, а газеты перестали печатать фотографии со стадиона. Новый всплеск эмоций произошел, когда стало известно о дисквалификации капитана Динамо Бобана, ударившего полицейского. На территории университета появились его портреты с надписью «Национальный герой».
За всеми этими событиями Пьер как-то забыл о пресловутом «листе лояльности», но Барбара сама напомнила ему:
– Подписал?
– Нет. И не буду. Почему только сербы подписывать должны? Может, потом еще повязки на рукав оденут, как евреям в гетто!
