Андрей Гуляшки - Авакум Захов против 07
Но год назад мне сказали: убирайтесь-ка подобру-поздорову, господин Шеленберг! Нам осточертело каждый
месяц принимать петиции с протестами против вас.
Правда, петиции от всяких там бродяг, негодяев, коммунистов, тем не менее, тем не менее... Вы прекрасно знаете, что поляки осудили вас на пятнадцать лет тюрьмы за
какие-то там преступления в Освенциме, и некоторые
наши студенты... сами понимаете... вы ведь патриот,
большой патриот!.. Бог ты мой, разумеется, понимаю,
как не понимать! Если это в интересах восстановления
спокойствия в университете, извольте, вот вам моя отставка! И вот я уже год вне университета, без лаборатории. Разве может не болеть душа? Без моих миллионов электроновольт я - ничто, пустое место, вы же понимаете? Нет ни соотношения неопределенностей, ни симметрии античастиц, ни спинов, и вообще нет уже ничего на свете! Пребываю в небытии.
Ну хорошо, я не единственный, кто пребывает в небытии, не так ли? Хуже другое - в этом мире появились зловещие тени: вот уже год, как они меня преследуют! Агенты все тех же поляков норовят похитить меня, чтоб я отсидел свои пятнадцать лет. Вы меня поняли? Меня приговорили к пятнадцати годам за то, что в свое время я что-то такое сделал в Освенциме - придумал аппаратик, способный превращать человеческий организм в пепел. Человек среднего веса - две горсти пепла. Верно, я это сделал. Приказали мне - и я сделал! Попав в армию, инженер-электрик должен ведь чем-то заниматься. Вы француз, вам этого не понять! Раз тебе приказано - разбейся в лепешку, но сделай!
Откровенно говоря, я уже решил было сам идти к полякам. Пожалуйста, вот я, сажайте меня в тюрьму. У меня была тайная мысль: не так они глупы, чтобы держать меня в тюрьме; пошлют в какую-нибудь лабораторию, и буду отбывать там свой срок. Но в это время начался еще один процесс, опять по освенцимским же делам, и те типы бессовестно меня подвели: приписали мне столько-то и столько-то тонн пепла, вы понимаете? И все ради того, чтобы спасти свои собственные шкуры, хотя шкуры этих болванов все равно ничего не стоят. Узнав про то, что погублено такое множество народу, поляки пересмотрели свой прежний приговор и заочно осудили меня на смертную казнь. У них это делается при помощи веревки. Петля на шею. Может длиться две-три минуты, а то и все пятнадцать... За ваше здоровье! И с тех пор, скажу вам откровенно, они непрерывно следят за мной, ищут меня, хотят моей смерти. Стараются наехать на меня машиной, сбрасывают на меня цветочные горшки, по ночам отираются У моей квартиры... Вообще... Я уверен, что и сейчас они откуда-нибудь следят за мной... Я чувствую это буквально своей кожей! Что-то все время ползает и ползает по моей спине... За ваше здоровье, сударь!.. Надо
быть идиотом, чтобы самому лезть в петлю. Тем более что физику, вроде меня, везде будут рады. Я стал подыскивать себе такое место и в такой стране, куда бы не дотянулась рука тех. А когда человек ищет, порой находятся люди, которые говорят: "Иди, приятель, к нам!" Так-то! И вот те, которые сказали мне: "Иди, приятель, к нам", те самые наняли вас меня охранять; и я должен признать - на деле убедился, что вы хорошо справляетесь со своей задачей. Чудесно! Осталось немного: ночь и еще полдня!
Аввакум налил себе вина и отпил несколько глотков.
- Странно! - сказал он.- Судно должно было при
быть сегодня.
- А может, оно уже тут, откуда вам знать? - снисходительно взглянув на него, заметил Шеленберг.- Не
надейтесь, оно не станет оповещать о своем прибытии
орудийными залпами!
- Тогда давайте отправимся в порт,- предложил
Аввакум.- Не возражаете? Если судно уже здесь, мы
непременно его увидим. Вы останетесь на борту, а я
съезжу в "Гибралтар" за вашими вещами.
- Это вполне разумное предложение,- сказал Шеленберг.- И я бы сразу послушался вас, если бы
знал,- он сомкнул ладони и покачал головой,- если бы
знал, какое оно, как оно называется, то судно, которое
должно увезти меня отсюда! - он помолчал немного.
Вам об этом ничего не известно?
Аввакум пожал плечами.
- У меня ограниченные задачи,- сказал он.- Мне
приказано вас охранять до тех пор, пока вы не уедете,
только и всего.
- Очень жаль! - вздохнул Шеленберг. Он обсосал
последнюю косточку второго голубя и вздохнул в третий раз.- Придется вам, сударь, провести эту ночь
у моих дверей! Эти субъекты, наверное, чувствуют, что
я могу ускользнуть у них из рук, вам не кажется?
Мания преследования делала свое дело. Безумный страх вконец расшатал нервы этого человека. Аввакум ответил:
- К сожалению, я не могу быть у ваших дверей.
Это и недопустимо, да и неблагоразумно. Стоит мне
вздремнуть, и они тут же меня пристукнут. Эти люди не выбирают средств. Вы сегодня убедились, что они запросто могли вас раздавить.
- Дьявол их возьми! - выругался Шеленберг.
В Мюнхене я смастерил было для подобных случаев специальный аппарат стоило появиться кому-нибудь у дверей моей спальни, как тотчас же начинал греметь будильник, да так, что мертвого мог
разбудить! Но в этом городе я беззащитен, как ребе
нок. Вы знаете, я бы съел еще одного голубя.
А вы?
Аввакум отрицательно покачал головой.
- Вы когда-нибудь умрете от истощения,- сказал
Шеленберг.- Моя кошка в Мюнхене ела больше вас.
Значит, что касается моей судьбы в эту ночь, то вы
умываете руки, так, что ли?
- Напротив,- усмехнулся Аввакум.- В эту ночь вы
сможете пользоваться моей комнатой в "Эль Минзох".
От этого будет тройная польза: во-первых, вы будете
иметь удовольствие выспаться на кровати красного де
рева; во-вторых, вы сохраните свою жизнь; в-третьих,
завтра под вечер я, получив в "Банк дю Марок" свой
гонорар, уеду в Париж.
Шеленберг задумался. Потом сказал:
- Знаете, я все же не могу отказаться от своего
третьего голубя. Я непременно должен заказать его.
А что касается вашего предложения, то я нахожу его
вполне приемлемым. Действуйте, черт побери! Только
не воображайте, что меня соблазняет ваше красное дерево! И в красном дереве и в простой сосне происходят одни и те же процессы, оба дерева состоят из од
ной и той же первичной материи, так что в конечном
счете абсолютно все равно, как это называется - красное дерево или сосна. Валяйте, валяйте, друг мой! За
берите из скромного "Гибралтара" мой багаж и перевезите его в пятизвездный "Эль Минзох". А я тем
временем смогу поглотить еще некоторое количество
элементарных частиц; в конечном счете голубь по-мароккански - это всего лишь своеобразное их сочетание! - Он засмеялся.- В форме заключено своеобразие, случайность, а сущность едина и неизменна - около тридцати элементарных частиц, и ничего более! Ну, ступайте, ступайте.
Дальше события развивались так.
Поздно вечером Аввакум отклеил от паспорта Шеленберга его фотокарточку и на ее место приклеил свою. Среди имевшихся у него шрифтов он выбрал наиболее подходящий и, составив из него половину печати, тиснул ее в правом нижнем углу фотографии.
В его транзистор был вмонтирован микрорадиопередатчик. Металлическая окантовка чемодана служила ему антенной. Он передал в Софию, в Центр: "Вышлите данные о профессоре Пауле Шеленберге, Мюнхен". И принялся укладывать в чемодан свои вещи.
Профессор спал на кровати красного дерева. Спал мертвым сном - Аввакум своевременно позаботился растворить в его стакане с водой восьмую долю таблетки, которая - если ее принимали целиком - гарантировала непробудный сон в течение сорока восьми часов.
Со своим транзистором Аввакум не расставался даже в постели. Кроме микрорадиостанции, под его крышкой нашел себе место крохотный фотоаппарат и инфракрасный "глаз" для ночных наблюдений с небольшого расстояния. При необходимости "глаз" можно было насаживать на объектив фотоаппарата.
В прочий "специальный" багаж Аввакума входили: два флакончика красный и желтый - с лекарством от гипертонии, причем четыре последние таблетки красного флакончика, с виду ничем не отличающиеся от остальных, погружали человека в сорокавосьмичасовой непробудный сон, а две последние таблетки желтого служили проявителем для микропленки; кристалл, определяющий частоту радиоволн, на которых Аввакум связывался с Центром,намного меньше костяшки домино, этот кристалл помещался в правом замке его чемодана; достаточно было дважды повернуть ключ в обратную сторону, и замок легко снимался, а под ним лежал радиокристалл; записная книжка с бумагой в клеточку; маленькая, но сильная лупа; томик стихов на французском языке стихи Верлена и Рембо служили ключом, с помощью которого Аввакум зашифровывал свои радиограммы и расшифровывал полученные.
Таков был его "специальный" багаж. После того как он все сложил, он вызвал по телефону такси, приказал шоферу везти его к Сокко Шикко, затем назвал какую-то улицу в Медине, а когда они туда приехали,
