Юлия Шилова - Разведена и очень опасна
— Какие-то рассуждения у тебя странные. Тебе легче умереть, чем схлопотать какую-нибудь болезнь.
— Конечно, а зачем такая жизнь нужна?
— Какая?
— Ну, такая… В этих стенах.
— Значит, тебе эти стены не нравятся?
— А кому они понравятся, — раздраженно пожала я плечами и попробовала встать. — Послушай, выпусти меня отсюда. Я здесь и пяти минут больше не могу просидеть. Я думала, что ты никогда уже не вернешься. Ты где был? — На моих глазах появились слезы.
— По делам уезжал.
— Какие тут могут быть дела, если лес кругом.
— А тебе что, страшно было?
— Еще бы! Я не знаю, как я пережила эту ночь.
— Когда я сюда зашел, ты дрыхла и даже улыбалась во сне. Наверно, тебе снились хорошие сны. А если даже в этом чулане тебе снились хорошие сны, значит, не все так плохо. — Незнакомец бросил окурок на пол и затушил его ботинком. — А я смотрю, ты даже плакать умеешь.
— Конечно, я же не железная.
— Вот я сейчас смотрю на тебя и опять ничего не понимаю.
— Что ты не понимаешь?
— Я вижу, что передо мной обыкновенная баба. Понимаешь, обыкновенная. За ночь с нее слезла вся краска, и она стала страшна, как атомная война. Видно, правду говорят, что бабу утром без краски видеть нельзя, а то можно потерять сознание. Так вот, эта баба ревет и трясется от страха, и совершенно непонятно, как нормальные, здоровые мужики исполняли все ее приказания.
Собрав остатки самообладания, я поправила взъерошенные волосы и злобно переспросила:
— Это кто атомная война, я, что ли?
— Да я вроде про тебя говорил.
— А ты сам на себя в зеркало давно смотрел? Ты сам страшнее, чем атомная война! Шрам во всю рожу!!! Нормальный мужик уже давно бы пластику сделал! Тебе и по жизни в своей черной маске ходить надо. Ты в ней намного симпатичнее выглядишь, чем без нее. У тебя даже один глаз выше, а второй ниже. Циклоп недоделанный!
— Кто циклоп? — ошалел от моей наглости незнакомец.
— Я, кажется, про тебя говорила.
— Застрелю тебя, сука!
Не помня себя, я начала дико кричать:
— На, стреляй! Стреляй! Или стреляй, или отпусти! Но делай же что-нибудь… Не держи меня в неведении! Я должна, наконец, что-то знать. Я больше так не могу!
— Что ты хочешь знать? — совершенно спокойно спросил незнакомец. Уж чего-чего, а его спокойствия после моих слов я ожидала меньше всего.
— Я хочу знать, что ждет меня впереди! Какого черта ты меня сюда привез? Что ты хочешь? Ты меня не убиваешь, ничего от меня не требуешь и ничего мне не объясняешь… Я тут как подопытный кролик. Ты уж извини, но я не привыкла в туалет в тазик ходить и печенье, как крыса, сидя на полу, есть не могу. А уж спать тем более…
— Ты слишком много сразу хочешь знать. Придет время, все узнаешь.
— Придет время, и ты все узнаешь, — передразнила я незнакомца. — А когда придет это время? Когда? Сколько мне здесь сидеть? Сегодняшнюю ночь я вообще здесь была одна в доме! У меня уже нервы сдают. Еще немного, и меня можно будет в «дурку» сдавать.
— Чего ты боялась?
— А ты думаешь, что я вообще не знаю, что такое страх? Да, мне было страшно, я не хочу этого скрывать, но больше всего мне страшно оттого, что я нахожусь в неведении. От этого мне действительно страшно.
— Ты жалеешь о том, что этой ночью я не лежал у тебя под боком и не согревал тебя? Ты хочешь, чтобы этой ночью я лег с тобой рядом на этом матрасике, укрыл нас дырявым пледом и рассказывал тебе всю ночь сказки? — ехидно усмехнулся незнакомец.
Да пошел ты! Я совсем не это имела в виду, — огрызнулась я — Я только спросила тебя о том, где ты был этой ночью.
— Я тебе уже ответил. Ты прослушала мой ответ. Этой ночью я уезжал по делам.
— Какие тут могут быть дела? Тут же лес кругом.
— Ну и логика… Дела могут быть везде.
— Ты что, дровосек?
— Дровосек.
— Я так и подумала. Я как тебя увидела, то сразу подумала, что ты дровосек. А меня ты сейчас зачем сюда привез? Чтобы я смотрела, как ты лес рубишь? За этим, да?
— Дура ты крикливая, — сказал мужчина и снова закурил. — Узнаешь в свое время..
Я немного успокоилась и постаралась привести свои мысли хоть в какой-то порядок, чтобы сохранить состояние боевой готовности.
— Так ты мне скажешь, зачем меня сюда привез? — Я задала главный вопрос уже более спокойным голосом. — Скажешь или нет? Или мы так и будем ходить вокруг да около.
— Я тебе сказал, что еще не время.
Этот ответ окончательно выбил меня из колеи и, не помня себя, я закричала в страшной ярости:
— Послушай, ты, дровосек! Кончай надо мной издеваться! А ну пошел вон отсюда! Закрой дверь с обратной стороны! Я не хочу тебя видеть!!! Я даже не знаю, как тебя зовут! Я ничего о тебе не знаю! Я не знаю даже, как к тебе обращаться!
Зови меня просто — дровосек. Ты ж сама мне выбрала это имя. — Спокойствию незнакомца можно было только позавидовать.
— Значит, я попала в точку. Тебя действительно зовут дровосеком.
— Ты попала в самую точку.
— Понятно. Тогда, слышишь, ты, дровосек гребаный, а ну-ка, катись отсюда на все четыре стороны! Лес рубить!!! Ты же сам сказал, что это моя комната. Так выкатывайся из моей комнаты к едрене матери, понял?!
Усмехнувшись, мужчина громко хлопнул за собой дверью и повернул ключ. А я села прямо на холодный сырой пол, положила голову на колени, обхватила колени руками и заплакала. Правда, я старалась плакать так, чтобы с другой стороны двери меня не было слышно…
Глава 10
Я уже плохо ориентировалась во времени. Я подняла голову, когда за крохотным окошком вновь было темно. От постоянных, самых нелепых мыслей голова просто разрывалась на части, а перед глазами все плыло. То, что меня похитили явно не для того, чтобы убить, не вызывало сомнений. Если хотят получить за меня выкуп, то странно, что этот дровосек не заставляет меня звонить моим людям, чтобы они готовили нужную сумму. Он сказал, что я разрушила всю его жизнь… Но как и каким образом? Ведь я совершенно его не знаю…
Я сидела словно мумия, и пошевелилась только тогда, когда открылась перекошенная от старости дверь, но я не подскочила, словно ошпаренная, не стала кричать, требовать, чтобы меня немедленно отсюда выпустили, а просто безразлично подняла голову и тихо спросила:
— Что тебе нужно?
— Я по делу, — обратился ко мне дровосек, который, по всей видимости, находился в прекрасном расположении духа. — О, да я смотрю, ты целую пачку печенья слопала… — Мужчина остановил свой взгляд на обертке из-под печенья. — Метешь нормально. Аппетит не пропал.
А что, мне здесь с голоду сдыхать?! Ты так говоришь о пачке печенья, словно это огромный торт. У тебя есть ко мне дело? Помочь тебе лес порубить?
— Что-то вроде того… Поедешь со мной.
— Ты хочешь, чтобы я вышла из этой комнаты?
— Иначе не получится…
— Это очень заманчиво, но я тебе честно признаюсь, что топор в руках держать не умею.
Я встала и выпрямилась в полный рост, но тут же ахнула и, присев, стала растирать отекшие ноги.
— Ты чего? — удивился дровосек.
— Чего? Чего? Ноги у меня затекли.
— Так ходить надо было. Чего ты сидела на одном месте?
— Ходить, а где? — не поняла я его.
— Ну хоть по кругу. Двигаться, одним словом. Зарядку бы сделала кое-какую. Прыжки, приседания.
— Еще скажи — бег на месте. Какие, к черту, прыжки! Тут прыгнешь — головой о потолок! Здесь шевельнуться негде. Даже по кругу не походишь. Тюремная камера и та больше.
— Я бы этого не сказал. Смотря какая тюремная камера…
Подняв голову, я внимательно посмотрела на дровосека и осторожно спросила:
— А ты сидел?
— Сидел, ну и что! — встал в позу дровосек.
— Оно и видно.
— Что видно?
— Что ты сидел.
— И где же это видно? — Дровосека озадачил мой вывод.
— У тебя на лбу написано, — бесстрашно выпалила я и ехидно улыбнулась.
— Ты у меня щас договоришься! — В голосе дровосека появилась угроза.
— И что ты мне сделаешь? Топором зарубишь?!
— Пулю всажу! Ничего особенного не вижу в том, что был судим. В наше время это не имеет никакого значения. Главное, чтобы человек и на зоне остался человеком.
— А ты за что сидел? Государственный лес рубил и налево его продавал?!
— Хватит уже! — оборвал меня дровосек. — Я щас тебя опять закрою, и сиди здесь до одурения.
— Ой! Только не это!
Бросившись к двери, я выскочила в коридор и тут же зажмурилась от яркого света:
— Ради бога, только не это!.. Ты говорил, что я должна тебе в чем-то помочь. Так вот, я согласна!
— Ну пошли, коли согласна.
Мужчина провел меня на кухню, которая граничила с верандой, и я тут же прильнула к окну. Но и это не принесло мне особой радости. За окном была беспросветная темень, и даже сквозь нее можно было увидеть, что вокруг самый настоящий лес, который я никогда не любила и которого всегда в глубине души немного побаивалась.
