Мария Жукова-Гладкова - Достучаться до седьмого неба
Мужчина кивнул.
– Что делать?
– Надеяться, что мы с тобой, Катя, не входим в сферу интересов убийцы. То есть заказчика. Но все равно нужно срочно думать, как убраться с этого острова. И оружие нужно. Хотя бы палки.
– Как вы считаете, у этих есть огнестрельное? – Я кивнула в сторону скалы, которая в дневное время виднелась и с площадки у дома.
– Не знаю. По крайней мере, на себе им его прятать негде.
– И в пещере не было…
– Но на этом острове полно мест, где можно спрятать и пулемет, и миномет, и даже гаубицу. Пошли воды попьем.
У стола мы замерли во второй раз.
На нем лежала записка, придавленная кувшином. Листок был вырван из моего блокнота. Я узнала своих кошек. Я обожаю блокноты с рисунками. Естественно, делаются они типографским способом. Сейчас они есть в продаже – на каждой странице бледными красками изображены кошки, щенки, цветы.
Володя-Виссарион извлек записку из-под кувшина. Мы не знали почерка Григория, но под предсмертной запиской стояла подпись с расшифровкой. Хотя, судя по содержанию, записку едва ли можно было назвать предсмертной. Он писал, что хочет вернуться к привычной жизни и видит только один способ. Если он совершит самоубийство здесь, то вернется в Петербург или хотя бы Ниццу и будет жить так, как жил раньше. Он решил попробовать.
– Зачем мы говорили про самоубийство? – задумчиво произнес продюсер. – Хотя кто же мог подумать, что в голову вроде бы нормального парня придет подобное?
– Дмитрий предлагал аборигенам в белых одеждах его совершить, чтобы доказать нам, что мы в раю. Помните? Он говорил, что в раю нельзя совершить самоубийство, так как те, кто туда попал, уже умерли.
Но я и предположить не могла, что кому-то захочется попробовать…
Продюсер бросил взгляд на Григория и Тимура с Колей. Тимур стоял на чурбане и осматривал труп. Пытается определить, сам Григорий повесился или ему помогли? Но можно ли это сделать в наших условиях?
– Мне кажется или лицо в самом деле почернело? – тихо спросила я у продюсера.
– Я знаю, что у задушенных чернеет. Одну мою певичку маньяк задушил. Это происходит от прихлынувшей крови. У той девчонки еще все горло было в синих кровоподтеках. Бр-р-р!
Я налила себе в кружку воды и выпила. Продюсер тоже выпил.
– Иди проверь сумку, Катя, – сказал он.
Я отправилась в дом. Сумка стояла не совсем так, как я ее ставила. Я заглянула внутрь. Ноутбук был на месте, как, впрочем, и косметичка, и кошелек. Блокнот лежал в сумке. Листок точно вырвали из него. И ручку мою брали. И вернули.
Неужели сам?
Когда я вышла из дома, Тимур с Колей уже подошли к дому и сообщили, что попытаются снять Григория. Продюсер показал на записку.
– Григорий не был психом, – произнес Коля.
Продюсер сказал про своих «Вишенок» – то, что говорил мне по пути сюда от скалы.
– Он никогда ничего не нюхал, не кололся…
– Да никто же не говорит, что он это сделал добровольно! – воскликнула я. – Кстати, а Ольга не владеет гипнозом? – вдруг ударила мне в голову мысль. – А если она в свое время смогла воздействовать на Сергея Семеновича? На тех, кто собирался ее убить? Они уверены, что убили ее, а она вышла сухой из воды. И теперь она воздействовала на Григория. Подвела его к нужной черте.
Тимур с Колей переглянулись.
– Надо искать Ольгу, – сказал Тимур. – Остров не такой уж большой. Никакое судно сюда не подходило, вертолет не садился. Мы бы услышали. То есть она где-то здесь. Найдем и допросим. На всех воздействовать не сможет. Коля, бери скамейку с другой стороны.
– Почерк точно его? – уточнила я.
– Его, – кивнул Коля. – И подпись его.
Мужчины понесли скамейку к пальме, на нее влез Коля и стал развязывать узел.
– Катя, ты меня прости, но я есть хочу, – сказал продюсер. – Не могу удержаться при виде еды.
Я села рядом с ним и взяла в руку банан. Продюсер с удовольствием жевал хлебную лепешку. Я тоже взяла лепешку. Я решила, что мне нужны силы. Неизвестно, сколько нас тут будут кормить. Надо пользоваться моментом.
Тимур с Колей завернули тело в большие пальмовые листья и отнесли в тень. Хотя на такой жаре… Может, стоило закопать? Но было нечем. Мужчины вскоре с хмурыми лицами вернулись к столу, выпили воды, съели фруктов.
Наконец появились Дмитрий с хихикающей блондинкой. Дмитрия ввели в курс дела. Он с ошалелым видом прочитал записку, потом сбегал к телу.
– Так, подкрепляемся, берем остатки еды с собой и идем обыскивать остров, – объявил он.
– Может, сходить набить морды бородатым? – предложил Тимур.
– Давайте начнем с острова, – сказала я. – Набить морды вы всегда успеете, а если мы чего-то не обнаружим, может быть поздно.
После недолгих обсуждений мы пошли к озеру с водопадом. Держались все вместе. Ни у кого даже мысли не появилось ходить по отдельности.
Но наше обследование острова ничего не дало. Вообще ничего. Мы не нашли следов людей. Никаких. Создавалось впечатление, что на этот остров до нас не ступала нога человека – если не считать поляну с каменным домом и скалу, у которой обитали трое бородатых с тремя «Вишенками».
Но где же Ольга? И вроде дядя Витя говорил, что тут и другие люди есть?
Не обнаружив ничего и никого, мы снова вернулись к дому. На столе опять лежали овощи, фрукты и хлебные лепешки. Меню было однообразным. Мы перекусили, поговорили о любимых блюдах, о том, как в девяностые годы, оказывается, спорили о том, сколько устриц придется съесть, чтобы навсегда забыть вкус мясокомбинатовских пельменей, которыми питались в студенческие годы, и «Докторской» колбасы, покупаемой на талоны. Тот период обошел меня стороной. Я была ребенком и жила в маленьком провинциальном городке. Мы питались со своего огорода…
Я не знала, что такое просить родителей, отправлявшихся в командировку в Москву в советские времена, привезти пастилу, которой почему-то не было в Ленинграде. Мой сознательный возраст пришелся на те годы, когда в магазинах, даже в удаленных от Москвы и Петербурга регионах, уже было полно иностранного шоколада, кока-колы и прокладок с крылышками.
Я впервые услышала, что рост цен – хорошая новость. Это означает, что люди все больше и больше денег тратят на себя. А это, в свою очередь, означает, что они больше получают. Страны, отличающиеся высокими ценами, имеют и более высокий уровень жизни. У нас выше всего цены в Москве, так и уровень жизни тоже. Дороговизна – признак богатого и процветающего государства…
– Узнаю, узнаю Дмитрия, – раздался из темноты незнакомый (мне) мужской голос. Мы не слышали, как человек приблизился. Уже стемнело, никто из нас не удосужился сходить в дом за лучинами. – Значит, когда все дорого – это хорошо? А как же пенсионеры? Как же бюджетники?
– Эй, вы кто такой? – спросил продюсер.
Мужчина в длинной белой рубахе остановился по центру площадки. К столу не приближался. Никто из нас не встал. Мы с продюсером и Колей сидели к площадке лицом, а Дмитрий, блондинка и Тимур – спиной. Теперь и они развернулись.
– Дима, ты помнишь меня? Лучше бы, конечно, было задать этот вопрос Сергею Семеновичу, но его тут, конечно, нет. Кто бы взял этого убивца в рай? Андрей Никонов я, подсказываю, чтобы не мучились.
– А, мой бывший сотрудник, продавшийся конкурентам.
– Я про него сегодня рассказывал, – очень тихо сказал Тимур.
– Каждый пытается выжить так, как может, – продолжал бывший сотрудник. – И то, что я сделал, не заслуживало наказания смертью. Не ты меня породил на свет, Дима. И не Сергей Семенович. И не вам было меня убивать!
– А мы тебя что, убивали? – спросил Дима.
– Ну, официальная версия – самоубийство. Меня даже священник отказался отпевать! Хотя жена и друзья объясняли, что нет никакого самоубийства! Но оказалось, что наши попы принимают официальную версию следствия! Подумать только! Ведь вроде церковь отделена от государства. Жене предложили написать прошение Патриарху. Она не стала. Сколько времени бы это прошение ходило по инстанциям? А меня что, все это время в холодильнике держать?
– И что с тобой сделали? – спросил Тимур.
– Слушай ты, мусульманин, помолчал бы! У вас-то самоубийство с одновременным убийством большого количества неверных за честь почитается! Думаете, что Аллах вас на небеса за уши затащит!
– Оставь мусульман в покое, – процедил Тимур.
– А почему за уши? – спросила я.
– Почему за уши – не знаю, – ответила фигура в белом. – Но из-за того, что затягивает за уши, они на себя надевают поясшахида. Чтобы голова, по возможности, осталась цела.
– Так вместе с вами что, еще кто-то погиб? – спросил продюсер, внимательно слушавший разговор.
– А как же! Спасибо Диме и Сергею Семеновичу!
Из темноты, держась за руки, выступили парень с девушкой – тоже в белых одеждах. Из их речи стало понятно, что они – невинные жертвы «самоубийства» Андрея Никонова. У них остался маленький ребенок, которого теперь воспитывает бабушка.
