Лариса Соболева - Колье без права передачи
Он вошел в комнату. Теща заявителя лежала на кровати, а на стуле рядом сидела хорошенькая девушка, испуганно хлопая глазищами.
– Меня зовут Архип Лукич, я следователь, – представился Щукин.
– А меня Ксения Николаевна, – слегка наклонила голову пожилая женщина. – А это моя внучка София. Садитесь.
Девушка уступила следователю место, пересела на кровать к бабушке. Она явно волновалась.
– Вы обе были дома десятого апреля. В тот день из дома украли…
– Ой, да знаем мы, что украли! – перебила его старушка. – Но мы ничего не слышали и не видели. И никто нас не навещал.
– Как же вор проник в дом?
– Я уходила… – робко подала голос внучка. – Бабушка попросила купить кое-что… Дверь закрыла, ключ положила под коврик на пороге. Мы всегда так делаем.
– Но тогда вор прекрасно знал, где лежит ключ, – сказал Щукин. – А почему вы не слышали, Ксения Николаевна?
– Доживете до моих лет, узнаете, – буркнула та. – Во-первых, я спала, не слышала даже, как Софийка уходила. Но она уходила, потому что принесла мне из магазина крекеры. Во-вторых, у меня со слухом нелады. И потом, – понизила она голос до шепота, – я сомневаюсь, что часы пропали. Роман куда-то положил их и забыл.
– Фамилия Пушко вам знакома?
– Впервые слышу.
Он извинился, что нарушил их покой, вышел. Софийка схватилась за красные щеки ладонями и с облегчением вздохнула. Бабушка тут же погрозила ей пальцем – мол, тише, следователь не отошел еще от двери, а ты выдаешь себя вздохами. Обе прислушались к словам, произносившимся в прихожей, но они доносились неясно.
Щукин сел в машину и тихо рассмеялся. Бабка с внучкой явно что-то скрывают. Во всяком случае, обеих выдавала нервозность, скованность, обе переглядывались и, как показалось Щукину, прекрасно понимали друг друга без слов. Невиноватый человек не станет нервничать. Только в чем их вина? Наверное, часы взяла девочка, продала, а бабка знает об этом и покрывает внучку. Ну и ладно, мало ли какие причины подвигли их на такой поступок. Роман Семенович человек крутой нравом – невооруженным глазом видно. Возможно, он плохо кормит тещу, вот девочка и решила украсть часы, чтоб подкормить бабку… Да, вполне могло быть именно так. Хотя… Надпись на часах, которые продавал Пушко, и надпись на часах, пропавших из этого дома, одна и та же. Значит, все-таки Пушко побывал здесь. Но почему он ограничился только часами? И где взял Пушко ожерелье? Что скрывают Ксения Николаевна и ее внучка, а также зачем? Не стоит торопиться с выводами, надо все хорошенько обдумать и прийти сюда, когда зятя не будет дома. Собственно, о краже ожерелья никто не заявлял, видимо, дешевку стащил алкаш, но часы он точно украл здесь.
Щукин поехал к Грелке.
В половине двенадцатого ночи сторож кафе защелкнул за Евой замки, она поправила платок на голове и пошла по направлению к дому. Ночью становится холодно, но весна есть весна, воздух мягкий, даже ветерок ласкает, а не продувает насквозь. Сначала она к Дубине забежит за алкоголем, потом домой. Столько за один день событий и переживаний… необходимо срочно принять двести грамм, чтоб мозги покинули голову и одолел сон. Сядет Ева одна перед ящиком, жахнет самогоночки, плотно покушает, потом завалится в кроватку, завтра сегодняшние ужасы страшным сном покажутся. А в авоське закус классный лежит из кафе: котлетки, колбаска, сырок… Ух, и зажирели люди – оставляют жратву, будто простое мясо им уж и в пасть не лезет, а питаются одними омарами!
Таким образом рассуждая, Ева торопливо шагала по тротуару к Дубине, предвкушая приятный вечер. Но когда она вспоминала о Пушке, из груди ее непроизвольно вырывался стон. Ведь затаскают менты, затаскают… Осталось одно – насладиться напоследок жизнью. Только бы Верка купила ожерелье! Ева все спустит до копейки, а там хоть трава не расти.
Внезапно подвернулась нога, Ева чуть не упала.
– Ай, зараза…
Она согнулась, потирая ногу, попробовала наступить на нее – нормально, вывиха нет. И тут заметила человека… мужчину… Он шел прямо на нее. Шел энергично, поспешно… Отчего-то екнуло сердце. Ева выпрямилась и продолжила путь, часто поворачивая голову, чтобы краем глаза взглянуть на мужчину сзади. А он шел за ней все быстрей и быстрей. Вне сомнений, хочет догнать Еву! «Насильник!» – подумала она и неожиданно свернула в проулок, отбежала, спряталась за деревом…
Мужчина показался в световом пятне. Какие уж тут сомнения! Точно, этот мужик преследует Еву. Хоть она и Грелка, а с мужиками ложится по согласию, изнасилованной быть не желает, это противно. Еще больной какой попадется – лечись потом. А вдруг это маньяк? Убьет зверски!
Ева выскочила из-за дерева и понеслась дворами к Батону. Теперь ее потянуло в общество, а больше пойти не к кому. Она перескакивала все препятствия, которые помнила наизусть, кошки шарахались от нее в стороны, издавая вопли и дополнительно леденя душу…
1919 год, февраль
Чтобы быть в курсе событий – знать, что в миру делается, Стрижак не отказывался являться на сходку атаманов. Однажды в начале февраля верный человек сообщил ему, что встречи с ним ищет Мартын Кочура.
Банда Кочуры насчитывала более ста человек, была самая крупная в округе, орудовала на Украине и на территории России, но со Стрижаком Мартын считался. Обоим главарям было по двадцать пять лет, оба славились крутым нравом, только Кочура пил без меры, не знал меры и в карточных играх, а особую страсть он питал к лошадям.
Встретились они на хуторе, который Кочура отбил у красных и в котором объявил себя единственным законным правителем. Стрижак взял с собой десяток всадников и поскакал к нему. В назначенный час сели за стол вдвоем, хлопцы пили в другой хате. Четверть мутного самогона, картошка и соленая капуста, яйца и курица – вот и вся снедь, однако по тем временам это был царский пир. Выпили по полстакана самогона и приступили к делу. Кочура грубо выпроводил вон двух баб, прислуживавших за столом, заговорил:
– Чего к Махно не пошел, Николка?
– Не приглашал, – ответил тот, очищая картошку от кожуры.
– Он всех звал. Сила – когда хлопцев много, тады никто не страшен: ни белые, ни красные. Атаманам почет у батьки.
– Я сам себе почет.
– Оно-то так… Да одному скоро будет не выжить. Краснопузые лютуют, казаки бунтуют, белые силу набирают. Посекут краснопузых – как пить дать. А там и нам достанется.
– Как посекут, тогда и подумаю, где колено преклонить. Зачем звал?
– У меня такое понимание: ты ничью сторону не берешь, так? Ну, и я пока не стану ни на чью сторону. Оно ж как – атаманы поскубутся, опосля за кордон дунут. – Мартын придвинулся к Николке и заговорил шепотом: – Я тут вот что слыхал… Махно налаживает дорожку за кордон, а казна у него… нам не привидится.
– Ты никак батьку решил потрясти? – ухмыльнулся Николка.
– Да ты послушай! – Мартын приставил губы к уху Николки. – Казну батька держит в разных местах, а чтоб не прознали, где хранится золото, батька енти места часто меняет. Верный человек меня доподлинно известит, когда перевозить станут. Ты подумай, Николка, батька-то грабил почище нашего, отчего ж и его не потрясти? Нынче куды все бегут? За кордон. А мы, как дело сладим, в Сибирь подадимся, а оттудова куды хошь лети, звенело б золотишко в кармане…
– Ну, ты хватил! – хмыкнул Николка. – В Сибирь! Чего это тебя аж туды потянуло?
– А нету в Сибири ни белых, ни красных. И банд нету. Мы первые будем.
– Сомнение меня берет. Я слыхал, этого добра и в Сибири полно, и на Дальнем Востоке. И красные, и белые. Газеты попадали в руки…
– Враки в тех газетах, – заявил Мартын, наливая из бутыли самогон. – Мне доподлинно известно – нету никого. Тама одни леса непролазные, дремучие. Сибирь вона какая! А Дальний Восток ишо дальше, потому как он дальний. Мы сидим здеся и думаем, будто, окромя ентого места, других и нету. А как обложат со всех сторон, енто место станет могилой. Ну, берем у махновцев казну? Поделим поровну.
Николка задумался. Пальцами брал капусту из миски, клал ее в рот и медленно жевал. А подумать было о чем. Мартын правильно обрисовал обстановку – земля под ногами горит, пора драпать. Но ввязываться в бой с махновцами – почти безнадежное дело… Почти! Значит – есть махонький процент удачи. И все же Николку хранила судьба только потому, что он был осторожен и мало кому доверял.
– Чего сам взять казну не хошь? – спросил он Мартына.
– А Махно не дурак, чтоб везти ее без охраны. Человек сто назначит. У меня чуток более сотни – маловато, ить дерутся махновцы, сам знаешь как. А вот када числом мы их перевесим, тады и возьмем. Я не тороплю, подумай.
– Хлопцев положим, – все же сомневался Николка.
– А мы их и так положим. И сами головы сложим, ежели останемся здеся. А так – кто в живых останется, с большим барышом будет.
– Когда повезут?
– Покуда не знаю. Но сообщение получу, будь уверен.
