Алёна Белозерская - Высшее наслаждение
– Я не стану вас увольнять, как и кричать. Об одном прошу: сплетничайте за закрытыми дверьми. Иначе в следующий раз разговор будет другим.
Он был уверен, что просьбу его выполнят, и внук больше никогда не станет случайным свидетелем «занимательных» историй о жизни хозяев. Конечно, разговоры не прекратятся, уж очень волнующей была тема, но по крайней мере они не будут столь явными и неосторожными.
При мысли о том, что семью Абакян сейчас обсуждает каждый, кто хотя бы единожды слышал это имя, Саркис сморщился от негодования. Гнев переполнил душу, и он не понимал, на кого именно его направить. На убитую в постели любовника дочь, которая оказалась вовсе не той благородной девочкой, что жила в его воображении, или на ее мужа, допустившего подобное безнравственное поведение. Потом всю свою ненависть он направил на мужчину, который соблазнил Амину, запутал ее и погубил. Зятя своего, как ни странно, Саркис уже не считал главным виновником случившейся трагедии, лишь испытывал к нему глубокое презрение, которое проявлялось в полном игнорировании. Виделись они лишь в тот день, когда Абакяну позвонила Нар и сказала, что сестру убили. Это был короткий разговор, без слез и сантиментов, видимо, дочь еще не осознала произошедшее, поэтому вела себя сухо. Она спросила отца, приедет ли он на опознание или же это сделают они с Бертом. Абакян немедленно покинул поместье и выехал в Лондон. Только когда увидел тело Амины, понял, что это не кошмарный сон, а реальность. Он не подошел близко к своей девочке, издалека смотрел на лицо дочери, стараясь не глядеть на раны в ее груди и след от пули во лбу. Зато Нар склонилась над сестрой, задумчиво провела рукой по волосам, слипшимся от крови, и перевела взгляд на Берта, трусливо прятавшегося за спиной Абакяна.
– Саркис, поверьте, это не я, – шептал Берт противным голосом, эхом разлетевшимся по полупустому помещению морга.
– Заткнись, – прервала его Нар, и он покорно замолчал, сложил руки на груди и вопрошающе заглянул ей в глаза. – Ясно, что это не ты. У тебя на подобное решительности не хватит. Отец, – подошла она к застывшему на месте Абакяну, взяв его за плечи. – Поезжай домой, я займусь похоронами.
– Я хочу поговорить с теми, кто ведет это дело, – ответил Саркис, недовольный тем, что дочь указывает ему, как поступать. – Или лучше с Гарми. Попроси его приехать ко мне, не хочу появляться в участке.
Не дожидаясь ответа, он вышел на улицу, где его ждала охрана и сопроводила в поместье. Шеф безопасности Джерри Патон, перевел всех своих сотрудников в состояние едва ли не боевой активности, будто ожидал нападения на босса и его семью. Поместье, которое и до этого тщательно охраняли, теперь и вовсе превратилось в объект, попасть на территорию которого было невозможно. Так Абакян спрятался у себя в крепости, кроме Патона, общался только с внуком и его няней и лишь раз имел разговор с человеком из «большого мира». Им был Гарми, шеф полиции, вежливо согласившийся на встречу не на своей территории. Судя по его лицу, он был измучен давлением со стороны высокого начальства и общественности и совершенно не знал, что говорить старику, молчаливо уставившемуся на него. Поэтому сухо сообщил детали убийства, сказал, сколько людей заняты расследованием, и пообещал докладывать о любых новостях. На этом беседа была закончена, Гарми уехал, Абакян остался наедине с Патоном, который высказал свои соображения по поводу происходящего.
– Полиция бессильна, – сказал он, почесав заросшие белесой щетиной щеки. – Слишком уж гладко было совершено преступление. Ни следов, ни зацепок, будто призрак работал. Они, конечно, будут отрабатывать все связи Амины и ее… – Патон замялся, видя, как потемнело от ярости лицо хозяина, – Александра Фреймана. Искать тех, кто заинтересован в смерти обоих или каждого в отдельности. К чему это приведет, не знаю, потому что мотивы, как мне кажется, были у многих, в особенности если учитывать род деятельности Фреймана.
– Он родственник Марка Фреймана или просто его однофамилец?
– Младший сын, – ответил Патон, потянулся в карман за пачкой сигарет, но вспомнил, что старик не любит, когда при нем курят. – Один из владельцев компании… точно не могу охарактеризовать, чем они там занимаются. Подготовлю бумаги на всех членов его семьи.
– Как считаешь, Берт мог избавиться от Амины?
– Не исключено, – Патон задумался и вытащил пачку из кармана. – Но мне не дают покоя эти стрелы, – он покрутил в пальцах сигарету, а после скомкал ее и бросил в пепельницу, стоявшую на столе. – Все выглядит как-то театрально, напыщенно.
– Займись этим лично, – сказал Абакян и устало опустился в кресло, демонстрируя окончание беседы.
– Разумеется, – отчеканил Патон. – Хотел сказать… Берт настаивает на встрече.
– К чертям! Никого не желаю видеть, а его в первую очередь.
– Еще вопрос. Понимаю, что не вовремя, – прокашлялся Патон. – Как поступим с мальчиком? Учебный год в разгаре, стоит ли пропускать занятия?
– Пусть пару недель побудет дома. Предупреди учителей, – Абакян прикрыл глаза, оперся о спинку кресла и взмахнул рукой. – Иди, Джерри, хочу побыть один.
Но даже оставшись наедине с собой, он не позволил дать волю чувствам, так как не знал, что именно испытывает. Страх отсутствовал, боль пришла намного позже, все, что он ощущал, были раздражение и брезгливость. Но главным, бесспорно, являлось разочарование. Абакян, думающий, что хорошо знал свою ласковую и мягкую дочь, которую считал образцом честности и порядочности, был глубоко оскорблен ее поведением. Зубы крошились лишь при одной мысли, что она была убита в постели любовника.
Несколькими часами позже Абакян вызвал к себе Рузан, няню внука, и долго выпытывал у нее, как часто Амина уходила из дома. Девушка смущалась и краснела, но честно призналась, что последние две недели хозяйка лишь дважды ночевала дома, правда, возвращалась всегда до того, как просыпался ее сын.
– А Берт?! – вскричал Абакян. – Где он был?
– Мистер Зильберман также отсутствовал. Я слышала, как он говорил Амине, что занят работой…
– Чем?!
– Простите, сэр, – с достоинством приподняла Рузан подбородок. – Я помогаю воспитывать вашего внука, и в мои обязанности не входит вмешиваться в личные дела работодателей. Скажу только, что в последние месяцы мистер и миссис Зильберман жили в разных комнатах, общались мало и натянуто. Думаю, Амина хотела развода, потому что я стала свидетелем разговора с юристом, который готовил соответствующие бумаги.
– Имя его помнишь? – насторожился Абакян.
– Нет.
– Спасибо, Рузан. Сейчас поезжай в город и собери вещи, свои и внука. Вы переезжаете жить ко мне.
Этот разговор долго не выходил у него из головы. Получается, Амина настолько увлеклась новыми отношениями, что готова была разрушить брак. Чем этот Фрейман так прельстил ее? Какими лживыми сетями опутал, раз она решилась уйти из семьи? Куда при этом смотрел Берт и не был ли он виноват в том, что жена наградила его рогами? Вопросов было множество, однако на них могли дать ответ либо убитая дочь, либо зять, встречаться и говорить с которым сейчас абсолютно не хотелось.
Абакян действительно никого не желал видеть, на звонки не отвечал, трубку брал лишь тогда, когда видел на экране телефона имя старшей дочери. Нар полностью взяла на себя хлопоты по организации похорон, принимала соболезнования от друзей, партнеров, в общем, вела себя как обычно, демонстрируя стойкость и выдержку. Было приятно слышать ее уверенный голос, однако отсутствие в нем ноток печали заставляло переживать. Складывалось впечатление, что Нар мало волнует смерть сестры. Или же дочь, зная неприязнь отца к проявлению слабости, держала себя в руках. Последнее было похвальным, но сейчас Абакяну хотелось, чтобы Нар не прятала от него чувства, и все же просить об этом не стал, уверенный, что она не откроет свою душу, так как уже давно привыкла быть сильной.
Его девочки были очень разные, но в этом и состояла вся прелесть. Они дополняли друг друга, заполняя слабые места в характерах обеих. Так Нар была напрочь лишена эмоциональности, порой казалась слишком расчетливой и неуязвимой. Она железной рукой руководила компанией, которую Абакян намеревался оставить именно ей. Общение с Аминой делало Нар мягче. Она словно впитывала в себя доброту сестры, становилась спокойной и терпимой к людям, правда, хватало ее ненадолго. А Амина в свою очередь училась у Нар решительности. Вечно колеблющаяся, неуверенная, при этом крайне чувствительная и гуманная, Амина была сердцем их семьи, в то время как Нар являлась ее оплотом. Одна наполняла дом любовью, вторая – защищала. Теперь равновесие нарушилось.
Абакяну казалось, что в семье нет проблем. Нар занималась бизнесом, работая упоенно. Старшая дочь, с раннего детства проявляющая качества лидера и победителя, находилась в своей стихии. Порой Абакяна беспокоило, что она не стремится создать семью, но также он испытывал уважение к выбору Нар, не желающей иметь рядом партнера слабее ее. Казалось, найти мужчину, превосходившего Нар в силе духа, было невозможно, и все же он надеялся, что дочь обретет счастье в личной жизни. До этого момента Абакян был готов терпеть ее дерзость и любовь к позерству, которая проявлялась в регулярном появлении на страницах прессы в колонках светских новостей. Ему не нравилось, как журналисты освещают поведение и характер его девочки, но Абакян молчал, потому что в глобальном смысле это не имело большого значения. Нар была прекрасной дочерью, порой слишком резкой в общении, но все же к ней у его не имелось претензий. Ни разу она не опорочила репутацию семьи, несмотря на огромное количество романов. Да, Нар отличалась любвеобильностью, но она не была связана супружескими обязательствами и поэтому могла поступать так, как считала правильным для себя.
