Ольга Новикова - Каждый убивал

Парень от неожиданности, что ли, ткнул дамочку заточкой в печень и убежал. Она еще сумела подняться на свой тринадцатый этаж – не зря у этого номера дурная репутация! – вызвала милицию и отдала Богу душу. За тридцатник… Еще одна роковая цифра… Парень потом попался на другой краже, признался, что его навели на эту добычу, по телефону позвонили. А кто – ему, мол, до фени. За информацию потребовали четверть суммы, но после смерти тетки никто с ним не связался. Скорее всего, наводчик – кто-то из ее приближенных или конкурентов, но зачем лишний геморрой… Убийца-то пойман. Дело раскрыто. У родных-близких фигурантки не было никаких связей с влиятельными силами, так что дальше не копали.

Глеб тогда еще не освоился с одиночеством. Вика только что съехала, вот он и не сопротивился натиску коллег. Пусть зайдут. Всего-то спуститься на второй этаж. Может, перестанет, наконец, чувствовать себя чужаком?

Ввалились в ночи всей группой. Одни мужики, отправившие семьи кто на дачу, кто в Крым, кто в Турцию. Лето было. Скинулись, шофера Толика послали в круглосуточный «Перекресток» за обычной холостяцкой едой: заказали две пол-литры, полкило соленых огурцов, буханку «Дарницкого» и полбатона «Докторской» на четверых. Пока тот ездил – пешком было бы быстрее, но водители в булочную своими ногами не ходят, – Глеб выставил непочатую бутылку «Лафройг молт». Благодарность соседки с девятого этажа, мамаши прыщавого студента, которого Глебова следственная группа вытащила из наркоманского притона.

Поднимаясь на лифте к месту преступления, Глеб сладострастно уходит глубже в прошлое, оттягивая момент, когда придется быстро соображать и действовать. Вроде как к прыжку готовится, отступая от стартовой черты.

Воспоминание о незагадочном преступлении – как тренировка перед важным сражением.

Наркоманский притон…

Словно въяве видит он трехкомнатную квартиру, хозяин лежит в кухне с раскроенным черепом, а знакомый недоросль в обнимку с подружкой сидит на заляпанном кафеле большой ванной комнаты и блаженно улыбается. Дело было в Кунцеве на седьмом этаже кирпичного дома, из тех, что до сих пор называют «цековскими».

В семидесятые годы построили «царское село» для партийной элиты и их прихвостней. За три десятка лет жилье износилось, главы семейств поумирали, а их потомки, приученные к халяве и к тому, что законы не для них, свернули на скользкую дорожку. Вот один, сын замзавотделом ЦК, ставший наркодилером, и поскользнулся. Упокоился в луже собственной крови. Его нечаянный убийца сбежал, а его клиенты валяются по углам квартиры, превращенной в хлев, и даже не заметили пропажи бойца.

Допросив свидетелей, Глеб позвонил своей соседке и с рук на руки передал ей отпрыска. На прямой вопрос: «Сколько я должна?» – ответил, как всегда, казенно: «Это входит в мои служебные обязанности». Пусть побудет должником. Полезно иметь в загашнике признательных тебе людей.

Умная тетка правильно поняла отказ, но не взять бутылку виски было бы чистоплюйством… Вот она и пригодилась, чтобы выпендриться перед сослуживцами. Может, перестану быть чужаком…

– Тьфу, гуталином отдает! – скривился тогда участковый.

Глеб виновато улыбнулся, а про себя хмыкнул – откуда деревенщине знать, что такое односолодовый виски?… До шестнадцати лет этот Витек жил в Мармыже Кировской области, после армии устроился командовать бабками Крылатского, чтобы жилье получить. Сейчас упомяну, что бутылка эта стоит под полтыщи долларов в специальном винном бутике… Тридцать лет выдержки…

Но тут, опрокинув в глотку весь стакан дорогущего напитка, как какую-нибудь рядовую водку, вступил обычно добродушный патологоанатом Гаврилыч, уже нечувствительный к запахам – за сорок лет работы ко всему принюхался.

– Взятка, что ли? – повертел он в руках фигуристую бутылку. – Не люблю я это иностранное пойло. Родная лучше идет. Куда пропал Толик? Только за смертью его посылать!

Ни на один вопрос у Глеба не было остроумного ответа, поэтому он снова смолчал. Не получается контакта…

Дальше – больше. Когда прикончили первую супермаркетовскую «бескозырку», обидно забыли о хозяине. Включили телик – с ящиком им уютнее, и, поглядывая на экран, говорили уже только между собой. Оживились, когда пошли криминальные новости. Цыганка под видом соцработника грабила пенсионеров, заведующая детсадом брала взятки с родителей… Обычная рутина. Необычно, что ни одного мента-коррупционера в эти сутки не задержали. Восполняя картину, вспомнили про процесс над бандой ментов-прокуроров из Юго-Восточного административного округа. Мазохизм какой-то…

– Видели вчерашний репортаж? – скосив взгляд на Глеба, победным тоном, подогретым градусами, начал Витек. – Заводят их, значит, в клетку-«аквариум», прокурор лезет по привычке в первый ряд, а тут журналюги с камерами! Ну, он быстренько раз – и на галерку. Спрятался за спины подельников. Не помогло – суд признал его организатором преступной группировки. Дали девять лет колонии строгого режима, лишили чина старшего советника юстиции и почетных наград. Не учли даже, что он уже на пенсии. Обвинения по 210-й – организация преступного сообщества, часть 4 статья 159 – мошенничество, совершенное организованной группой, по 286-й – превышение должностных полномочий и по 303-й – фальсификация доказательств УК, – четко проартикулировал Витек, демонстрируя свои знания.

Наверное, учиться пошел…

Озвученную информацию Глеб, как все прокурорские, отлично знал – следил за процессом не по телику и прессе, а изнутри. Быстро сообразил, как все было организовано: оперативники ОБЭП и следователи прокуратуры, входившие в банду, отыскивали уголовные дела, производство по которым было приостановлено, и незаконно брали в оперативную разработку руководство компаний, не имеющих никакого отношения к этим делам. Обыскивали фирмы, «пристегнутые» к уголовному делу, имущество арестовывали, а затем конфискованная техника по распоряжению прокурора, теперь осужденного, отправлялась на склад какого-то ООО. Эксперт другого ООО давал заключение, согласно которому цена изъятого товара получалась примерно пятнадцать процентов от рыночной. После этого следователь межрайонной прокуратуры выносил постановление о реализации товара по заниженной цене. Продавали конфискат по реальной рыночной стоимости, а деньги делили между собой.

Знал все это Глеб, но смолчал: не хотел портить обедню, тем более что Гаврилыч и Толик слушали Витька, раскрыв рот. Изредка только вливали туда очередную порцию водки. Многосоставная радость была написана на их лицах. Приятно, когда не ты лажанулся, а неизвестные коллеги…

Кислый привкус остался от тех посиделок. Надеялся-то на именины сердца… У других же получается! Совместное распитие спиртного обычно смягчает души… Хотя бы на время действия алкоголя.

Только не для Глеба. Ну и не надо! Понятно, что работа в одной конторе не гарантирует дружелюбного отношения. У них своя жизнь, чужая, чуждая ему, в которой он – посторонний, сколько ни пыжься. Напрасно старался, заискивал…

А Витек при редких встречах долго еще вспоминал: «Хорошо тогда посидели, надо бы повторить…»

Как же, «повторить»! Хрен вам! Тогда и освободил себя от поиска друзей-приятелей. Легче стало жить. Проще и приятней.

С тех пор никто из сослуживцев ни разу не был у него дома.

«Было и прошло! Забыто! Начинаем с чистого листа, с расчищенного!» – накачивает себя Глеб, выходя из лифта. Дверь квартиры распахнута, в коридоре топчется местный охранник. «Я никого туда не пускал… мы же понимаем…» – виновато лепечет он. Проворонил убийцу. Глеб отстраняет его, идет в комнату, присаживается на корточки возле трупа, залезает в карман неплотно обтягивающих джинсов убитой – наркоманы быстро худеют и не успевают обновить одежду, достает блистерную упаковку с двумя таблетками.

– В лабораторию! – Передав трофей Витьку, Глеб поднимает голову к люстре, объясняя свои действия: – Наверху – самое потайное место, где прячутся следы преступления…

Подтаскивает стул, встает на него и осторожно, не задевая хрустальные подвески, вытягивает оттуда белый шнур.

– Стойте! Нельзя же так! Вы все следы затопчете! – кричит Витек, протягивая Глебу голубой комочек с бахилами. Опомнился.

Старательный криминалист-новичок так огорчился, что у Глеба даже екнуло где-то внутри от сочувствия. Представил себя на его месте… Да он за такую халатность… Взорвался бы, но… бурю наружу бы не выпустил, побоялся старших и опытных…

Не особо и притворяясь, Глеб охает, просит пардону, как бы в смущении отходя в глубь комнаты, к окну.

– Отметьте в отчете мою промашку… я еще за ручку двери схватился, о стол вроде оперся, вот удавку схватил, – надевая тонкие полиэтиленовые бахилы и резиновые перчатки, виноватится он.