Марина Серова - Цена главной роли
— Максим, тебя ждут на площадке. Станислав Сергеевич приехал.
Ионов вскочил, точно над ним прозвучала труба Страшного суда. Вот сейчас он выглядел по-настоящему испуганным.
— Станислав Сергеевич? Что ему надо? Обычно он на площадку ни ногой, съемками не интересуется. Может, он из-за меня приехал?
— Что значит — из-за тебя? — спросила я, с интересом глядя, как юноша не попадает от страха в рукава свежей рубашки.
— Посмотреть, не выкину ли я еще какой-нибудь фокус, — жалобно выдавил мой подопечный.
На съемочной площадке царило оживление, все бегали с преувеличенно деловым видом, одна Натэлла ничуть не волновалась и командовала как обычно да Венедиктов дремал в своем кресле.
Станислав Сергеевич был свеж и энергичен, как всегда. В бархатном коричневом пиджаке, белоснежной рубашке, брюках со стрелками и начищенных до блеска ботинках продюсер казался пришельцем из другого мира в этом грязном помещении с закопченными стенами. Каменецкий громко хлопнул в ладоши и сказал:
— Так, внимание! Я тут понаблюдал за тем, что у вас происходит. Все это никуда не годится, друзья мои. Такое можно было снимать и в павильоне. Спрашивается, ради чего мы ехали в этот город?
Все притихли.
— Ради антуража, — весело подкинул идею Кирилл Кулагин. Продюсер покосился на смельчака и кивнул:
— Верно. Ради антуража. Точнее, ради вот этого самого заброшенного завода. Так давайте его использовать, драгоценные мои. Не забывайте, у нас последние серии сезона. Дальше вас ждет отпуск. Давайте напоследок сбацаем что-нибудь эдакое, чтобы у зрителя челюсти зевотой не сводило. Уложимся в график — всем премиальные. Готовы?
Дружные аплодисменты были ему ответом. А Каменецкий побежал по съемочной площадке, азартно потирая ладони.
— Что это там у вас? Шахта? Зачем огородили? Убрать ограждение!
Рабочие бросились выполнять, а продюсер вдохновенно сочинял:
— Так, следующую сцену снимаем здесь. Натэлла, что там у нас по сценарию?
— Поединок Максимилиана и Крома, — подал голос Леня Коган. — Отличная сцена, Станислав Сергеевич. Забойная.
— Забойная? — воодушевился Каменецкий и неожиданно обратился к Венедиктову. — Илья, как насчет забойной сцены?
Режиссер, до того иронично и равнодушно наблюдавший за происходящим, вдруг распахнул глаза и встал.
— Шоу маст гоу он! — ухмыльнулся Илья Антонович, и с этой секунды на площадке распоряжался именно он. Впервые я увидела, как работает Венедиктов, и наконец до меня дошло, ради чего Каменецкий терпит его присутствие на площадке. Хоть я совершенно не разбираюсь в съемочном процессе, но здесь хватило ума сообразить: вот истинный хай-класс.
Съемочная группа тоже воодушевилась, видно, главный режиссер нечасто баловал ее вниманием. Команда буквально ловила распоряжения на лету и подчинялась движениям режиссерского мизинца. Всего за несколько минут съемочная площадка преобразилась: переставили свет, перекинули провода. Шахту задействовали для очередного эпизода. Открыв рот, я следила, как движется пила-болгарка, убирая злосчастный рельс, на котором мы с Максом болтались над пропастью. Взамен рабочие уложили через провал металлические мостки.
Венедиктов кивком подозвал к себе Максима Ионова и Владика Малеева, которые должны были участвовать в следующем эпизоде. Минуты три он что-то объяснял им, то и дело показывая на шахту.
— Эй, что вы собираетесь делать? — спросила я, когда Макс отошел поправить грим.
— Будем снимать на мостках, — широко улыбнулся он. — Круто! Илья Антонович всегда умеет так повернуть, что закачаешься.
— Закачаешься, — зачарованно повторила я, глядя на шахту.
— Да ладно вам, — фыркнул Макс. — Там безопасно. Техники все проверили.
— Но у вас хотя бы будет страховка? — заволновалась я.
— Какая страховка, там перила, — он беспечно отмахнулся. — И вообще, хватит со мной носиться, как курица с яйцом! Вы хуже, чем моя мамаша.
Пока я пыталась оправиться от оскорбления — с курицей меня еще никто не сравнивал! — Макс устремился на площадку. Что ж, мне оставалось только смотреть, как оба вампира занимают места на мостках.
Видимо, я все-таки заразила Макса своим волнением, поэтому первый дубль не получился. Красавчик вцепился в поручни и подавал реплики деревянным голосом, то и дело косясь в провал шахты.
— Стоп! Это никуда не годится! — заорал Венедиктов, прерывая съемку. — Расслабься, Максим. Влад тебя переигрывает. Ты же не хочешь, чтобы следующий сезон снимали под Крома? Давайте, парни, зажгите! И не цепляйтесь за текст, какая разница, что они там несут? Импровизируйте.
На этот раз дело пошло куда живее. Видимо, на Макса подействовала угроза сделать оборотня главным в следующем сезоне. Он перестал бояться и уже не обращал внимания на то, что под ногами у него хлипкие мостки, а дальше пропасть. Под конец он даже выкинул неожиданный фортель — вдруг ухватился за перила и сделал стойку на руках. Я выругалась про себя и с трудом подавила инстинктивное желание броситься и сбить объект на безопасный пол.
Съемочная группа затаила дыхание, Владик Малеев замер, боясь пошевелиться. А Макс как ни в чем не бывало соскочил на мостки, откинул волосы со лба и одарил всех фирменной улыбкой.
— Стоп, снято! — крикнул Венедиктов и рухнул в кресло, как будто у него кончился завод. Все заговорили, зашумели. Осветители принялись сматывать громоздкие кабели, звукооператоры захлопотали над микрофонами. Натэлла курила в сторонке, а Каменецкий подскочил к Илье Антоновичу и потряс его вялую руку:
— Спасибо, Илья! В очередной раз убеждаюсь, что ты гений. Да, вот именно так я и хотел! Соня, кофе всем!
Максим Ионов подошел и плюхнулся в свободное кресло.
— Как вам? — слегка заискивающим тоном поинтересовался он, стрельнув глазами в сторону продюсера.
— Отлично, все здорово, — ответил Каменецкий и не удержался от шпильки: — Каждый день бы так.
Прибежала Соня с подносом, уставленным картонными стаканчиками с крышками, как в «Старбаксе».
— Ваш кофе, — улыбнулась помреж и ловко пристроила поднос на столик рядом с креслом Макса.
Подошла Натэлла и выдала свою порцию восторгов по поводу удачно снятого эпизода. Мне показалось, или похвалы второго режиссера в адрес первого на самом деле не вполне искренни? Наверное, показалось.
Я покосилась на поднос. Ужасно не хотелось, чтобы Максим ел или пил что-то, в безопасности чего я не была бы уверена на сто процентов. Но устраивать шоу на глазах у всей группы тоже не дело. Как-никак, парень только начал восстанавливать репутацию, едва не погубленную неизвестным злоумышленником. Да и не мог же этот неизвестный отравить кофе для всей группы? Я улучила минуту, когда никто не смотрел в мою сторону, и повернула поднос на сто восемьдесят градусов. Береженого бог бережет.
— Влад, хочешь кофейку? — неожиданно спросил Каменецкий. Все как по команде уставились на Малеева. Тот слегка смутился, но тут же подошел. Все расхватали стаканчики с кофе, Владик тоже взял один. От меня не укрылось, что его щеки под слоем грима вспыхнули румянцем. И еще: ни Кирилла, ни Алену не позвали в избранное общество. Парочка стояла в стороне и делала вид, что происходящее ее совершенно не касается. Очевидно, такой чести, как распитие кофе в обществе босса, удостаивался не всякий.
— С тобой приятно работать! — неожиданно обратился к Малееву Макс, оторвавшись от своего стакана.
— Спасибо, — потупился «оборотень».
— Илья, Натэлла, а почему Влад у нас вечно на вторых ролях? — заговорил Станислав Сергеевич. — Пора тебе, друг мой, выйти из тени.
— Это из-за моего амплуа, — пробормотал Малеев.
— Внешность слишком… характерная, — прищурившись сквозь сигаретный дым, сказала Натэлла.
— Если парень выглядит как дебил, это не значит, что он такой на самом деле. — Каменецкий поделился этим соображением с окружающими как свежайшей новостью. — А твое амплуа можно изменить. В следующем сезоне мы что-нибудь придумаем.
— А как же Кром, мой персонаж? — удивился Малеев.
— Ты же не обязан вечно играть оборотня, — отмахнулся Каменецкий. — Тебя может укусить вампир, и ты станешь таким же стильным и привлекательным, как все они. Как вам такая идея?
Все потрясенно молчали, а Каменецкий, развеселившись, продолжил:
— Вот Макс и укусит. Ведь укусишь, а? Не откажешь в такой малости?
Сначала мне показалось, что Венедиктову так понравилась шутка, что он не может справиться с приступом смеха. Илья Антонович завалился набок и трясся мелкой дрожью. Но тут я обратила внимание на его руку: побелевшая кисть вцепилась в подлокотник кресла с такой силой, что вздулись вены.
— Режиссеру плохо! — крикнула я и первой подскочила к нему, успев поймать падающее тело. Венедиктов сполз с кресла. Он был без сознания. Голова запрокинулась, на подбородок стекла струйка крови. Зрелище было таким страшным, что Соня выронила поднос, куда начала собирать стаканчики, и взвизгнула:
