Мария Жукова-Гладкова - Одна женщина и много мужчин
Примерно через полчаса я уже звонила в знакомую дверь Маринкиной квартиры. Ладно уж, закончу с неприятными делами сегодня – в том, что встреча с Маринкиной матерью будет для меня неприятна, я почему-то не сомневалась.
Ольга Петровна выглядела неважно: глаза заплаканные, волосы небрежно стянуты простой черной резиночкой, не очень свежий халат с парой отсутствующих пуговиц. Мне доводилось видеть Маринкину мать только на днях рождения дочери – тогда она выглядела совсем по-другому. Я не знала, в каком виде она обычно расхаживает по дому – это могло быть для нее нормой, но вот заплаканные глаза – это уже за гранью привычного.
– Чайку, Сашенька? – предложила Ольга Петровна, провожая меня на кухню.
Так, в комнаты не приглашает. Есть причина или просто всегда принимает гостей на кухне?
Я поблагодарила. К чаю было предложено клубничное варенье собственного производства.
– Сашенька, – начала Ольга Петровна, – вы уж меня простите, что я вас так обременяю…
– Ну что вы! – перебила я ее: мне же самой хотелось выудить из нее информацию, и грех было не воспользоваться ситуацией, хотя я, откровенно говоря, предпочла бы встретиться завтра, а не после утомительного перелета и черт знает чего в родном офисе, но отказываться было нельзя и следовало подыгрывать. – Мне сообщили, что вы приходили к нам в фирму, и я сама перезвонила бы вам завтра. А что случилось?
– Понимаете, Сашенька… Мариночка куда-то пропала.
Ольга Петровна разрыдалась. Я принялась ее успокаивать, а потом попросила объяснить, почему она считает, что Марина пропала.
Мать несколько раз звонила Марине с дачи по сотовому. Марина же по какой-то причине сама редко звонила матери, поэтому связь, можно сказать, была односторонней. Мать ни разу за последние две недели не застала дочь дома. Тогда, в прошлое воскресенье, она позвонила соседке по лестничной площадке и попросила сунуть под дверь записку. Вернувшись с дачи во вторник, мать обнаружила записку все еще лежащей под дверью. Более того, в комнате на ковре осталось какое-то страшное пятно… После этого сообщения меня проводили в большую комнату и продемонстрировали его – как раз в том месте, где, как я помнила, лежала Маринка.
Ольга Петровна сообщила, что написала в милиции заявление и убедила участкового прийти к ней домой – что оказалось делом нелегким. Ей долго что-то объясняли про три дня, которые, чтобы заявление приняли, должны пройти после исчезновения взрослого человека, убеждали, что ее дочь вполне могла перебраться к поклоннику, а раз мать живет на даче, просто не успела еще ей об этом сообщить. Но Ольга Петровна мертвой хваткой вцепилась в участкового, которого немного знала, и потащила к себе домой. Увидев пятно, он пригласил каких-то специалистов, они взяли пробы и сразу же заявили, что это кровь. Кровь совпадала с Марининой группой. У матери зародились самые нехорошие подозрения. И милиция стала поактивнее.
– Но я хотела поговорить именно с вами, Сашенька… – сквозь слезы посмотрела на меня Ольга Петровна. – Марина всегда так хорошо о вас отзывалась… И я ей говорила: держись за работу, держись, где ты еще найдешь такое место? И начальница – молодая женщина, а не какой-нибудь похотливый мужик… Сашенька, а она правда от вас уволилась? – Ольга Петровна вопросительно взглянула на меня.
Я кивнула, думая, пускаться ли в объяснения, что Марина ушла не сама. Виталий Сергеевич сказал Маринкиной матери просто, что она у нас больше не работает. Пока я размышляла, Ольга Петровна опять заголосила:
– Говорила я ей, говорила: держись за это место! Нет, меня не слушалась. Наверное, этого своего слушалась. Как-то заявила мне: Алеша обещал посадить ее дома. Женщина должна не работать, а заниматься домашним хозяйством. Уж как я ее разубеждала! Надо работать! Самой надо работать. Муж ведь сегодня есть, а завтра нет, правда, Сашенька?
С этим утверждением я полностью согласилась, а Ольга Петровна продолжала развивать свою мысль:
– Вон как у меня с Мариночкиным отцом получилось. Два года пожили – и он к другой подался. Сейчас уже четвертый раз женат. Ото всех жен дети. Станет он всем помогать? Жди больше! Что ему – на одни алименты работать? Я сущие копейки на Мариночку получала. Самой приходилось спину гнуть. И так они все, мерзавцы! Сегодня он вьется вокруг тебя, а завтра сбежал к молодухе.
Я кивнула. Мне очень хотелось задать один вопрос, возникший в процессе монолога Ольги Петровны, но я решила пока подождать: может, сама еще что-нибудь интересное расскажет. Но Маринкина мать спросила:
– А вы в разводе, да? У вас же деток двое, кажется?
– Нет, моего мужа убили, – заявила я.
– Да, теперь и такое случается, – кивнула Ольга Петровна, рассуждая будто бы со знанием дела. – Не к другой бабе сбежит, так убьют или посадят. Но результат-то один: мы, женщины, остаемся без мужика с детьми на руках. А этот Алеша – ну сущий бандит. На руке вот здесь шрам. – Ольга Петровна показала на правое предплечье. – И на лбу под челкой, поэтому он и носит ее до глаз.
Наконец мне удалось вставить свой вопрос.
– Алеша? – переспросила я. Я точно знала, что Храповицкого зовут Андрей. Ольга Петровна ничего не перепутала?
– Да, Алексей, фамилию не знаю. К сожалению, ни телефона, ни адреса его у меня нет, а то бы давно ему позвонила. Но, может, милиция его разыщет.
Я попросила подробно описать этого Алешу. Русые неухоженные волосы, рост около метра восьмидесяти пяти, хорошо накачан, шрам на руке Ольга Петровна разглядела в мае, когда он появился у них дома в футболке с короткими рукавами, а на лбу он ей сам показал, когда она заявила, что избранник дочери испортит глаза такой длинной челкой и вообще ему не мешало бы подстричься. Правда, шрам на лбу был не очень заметным, давним, но все-таки…
М-да, еще какой-то Алеша. Ищи теперь ветра в поле. Но, может, Маринка с ним уже рассталась, переключившись на Храпа?
– А когда вы в последний раз видели этого Алешу? – спросила я.
– Да вот в мае и видела. Я же летом сюда только изредка приезжаю.
Сейчас сентябрь. Конечно, Маринка с ним давно рассталась. Вот не повезло мужику, пожалела я неизвестного мне Алешу. По закону подлости менты могут его разыскать и начать трепать нервы. Надо будет выяснить у Виталия Сергеевича, наверное, у него ведется какой-то учет, и если наши парни вычислили Храпа, то должны были бы приметить и этого Алешу. На всякий случай нашим не помешает с ним побеседовать – если такая необходимость возникнет. Или мне лично. Могла Маринка попросить его о помощи?
Я поинтересовалась у Ольги Петровны, не слышала ли она от Марины про какого-нибудь другого мужчину. Мать не слышала. По крайней мере, Марина ей ничего не говорила, а Ольга Петровна не спрашивала, принимая как должное, что раз дочь ее ни с кем новым не знакомит и никого не упоминает, значит, до сих пор встречается с Алешей.
– Говорила я ей: этот бандит ее до добра не доведет! – продолжала причитать Ольга Петровна. – Вы бы видели его рожу, Сашенька! Ну просто разбойник с большой дороги! Вот, наверное, и случилось что-то! А вы его не знаете случайно?
Меня за этим сюда приглашали?
– Нет, – покачала головой я. – Не представляю, о ком вы говорите.
Интересно, вернется Маринкина мать к причинам ухода дочери из нашей фирмы или нет? Мне не хотелось посвящать ее во все детали. К моей радости, она этого не сделала, а перешла к делу – тому, ради которого она меня сюда пригласила.
Ольга Петровна исчезла на минутку из кухни и вернулась с Маринкиной сумочкой – той, с которой моя бывшая секретарша появлялась у Ларисы.
– Сашенька, – заговорщическим шепотом обратилась ко мне Ольга Петровна, – вы знаете, что я обнаружила в Марининой сумочке?
– Нет, – сказала я, хотя точно знала, что она должна была там обнаружить.
– Тут пистолет!
С этими словами Ольга Петровна открыла сумочку, извлекла оружие (естественно, без перчаток) и выложила на стол. Я не представляю, какой реакции от меня ждали: истерики при виде смертоносного оружия, удивленных возгласов или криков ужаса. Но я спросила спокойным тоном:
– Неужели милиция его не забрала?
Ольга Петровна посмотрела на меня как на умалишенную.
– Так я им его не отдала, – сообщила она. – Зачем им вообще про него знать?
На сей раз я не могла утверждать, нужно ли милиции знать про находящийся у Марины в сумке пистолет или нет. Если ей дал его Храп – то почему бы и нет? Проверили бы, по крайней мере, «чистый» ли он. Может, Храп хотел каким-то образом подставить Маринку?
– Мариночка исчезла, – продолжала тем временем Ольга Петровна. – У нас на ковре – кровь. Скорее всего ее. Надеюсь, что нет. А раз у нее в сумочке лежит пистолет – значит, она опасалась за свою жизнь. А теперь, возможно, ее где-то держат раненную.
– Так почему вы не сказали об этом милиции?! – закричала я. – Она существует для того, чтобы охранять покой граждан. Чтобы защищать нас с вами, Ольга Петровна. И Марину, и ваших соседей. Если вы хотите, чтобы они вам помогли, вы должны передать им всю имеющуюся у вас информацию.
