Анна и Сергей Литвиновы - Оскар за убойную роль

Но вот что удивительно: Таня не ощущала ни страха, ни тревоги. И особых угрызений совести тоже не было – ведь врач объяснил ей, что она ни в чем не виновата: парень бросился под колеса с «нагероиненных глаз»… А самое странное – из головы никак не шел Кирилл. Его глаза в рамках морщинок, его тонкие пальцы со связкой больничных ключей…

«Фу, ерунда какая! – одернула себя Таня. – Ну случился у человека порыв благотворительности. Ну решил он меня поддержать и утешить. И что? С кем не бывает? Я тоже один раз тысячу рублей в детский дом перевела… Дальше-то что? Да этот Кирилл про меня завтра и не вспомнит! Все, хватит мозги засорять… И вообще: надо наконец позвонить Валере. Сколько можно оттягивать? Моя машина, наверное, уже в розыске. В любой момент могут остановить. И получится: менты меня загребут, и придется ему из отделения звонить!»

Таня снова набрала номер отчима. Вот чешуя: мобильник снова выключен или вне зоны. А дома – длинные гудки. Ну, ладно: на мобильнике могли просто деньги кончиться, его и отключили. Но что тогда с домашним телефоном случилось? Сломался? Звонить в бюро ремонта? Хотя вряд ли бюро ремонта функционирует глухой ночью, да и как туда звонить? Пока выяснишь номер, все деньги на сотовом кончатся… Просто поехать к отчиму домой? Тоже не лучшая идея: живет Валера на другом конце города, время близится к двум, а ночью гаишники намного ретивее, чем днем. Вдруг углядят побитую «Тойоту» и прижмут Таню к ногтю?

Может, позвонить Максу? В конце концов, Макс у нее – палочка-выручалочка. Пусть приезжает. С ним и посоветоваться можно, и довериться ему, и просто поболтать… Вообще-то и секс ей тоже не помешает – после таких-то переживаний!

Времени, правда, почти два ночи. А Максу на работу, кажется, к девяти утра. Стоит ли человека дергать? Хотя Макс на то и Макс, чтобы всегда быть под рукой. Правда, тут другой вопрос возникает: не слишком ли много она на него вываливает? Не надоест ли ему, что подруга без перерыва ноет, жалуется и ревет на его плече? Только позавчера она весь вечер плакалась из-за пропавшего документа и подлецов-коллег, а Макс ее терпеливо утешал. А сегодня новая проблема, еще хлеще. И Максу снова придется называть ее «бедной девочкой» и ласково поглаживать по волосам… А потом, Макс – он же очень логичный, все по полочкам умеет раскладывать. Вдруг он выстроит такую цепочку: сбила человека – уехала с места аварии – исчезла? И начнет уговаривать, чтобы она сама в милицию пошла – тем самым смягчила свою вину? Ясное дело, не уговорит – в милицию по доброй воле Таня никогда не сунется, но зачем же тогда вызывать Макса, если придется с ним спорить?

И тогда Таня решила: сейчас она поедет домой. Если там ее уже ждут менты – пусть. Значит, не повезло. Она признает свою вину и поедет с ними. Ну а коли до милиции ее подвиги еще не дошли – она просто, как советовал доктор Кирилл, примет душ и попробует выспаться. А с проблемами начнет справляться уже завтра, на свежую голову.

Так Таня и поступила.

Поставила раненую «тойоточку» у дома и походкой, в которой оставалось еще пять граммов бодрости, подошла к подъезду. Никакой засады ни в подъезде, ни возле квартиры не обнаружилось.

Таня спокойно прошла в комнату, в своем стиле – разбрасывая шмотки по квартире – разделась, быстренько сбегала в душ, нырнула в постель и, вопреки ожиданиям, мгновенно уснула.

Валерий Петрович не отвечал вечером на Танины отчаянные звонки, потому что у него имелась на то самая что ни на есть уважительная причина.

Он, разумеется, обнаружил, что в «Курьере» опубликован документ – тот самый, пропавший из Танюшкиного сейфа. Опубликован почти стотысячным тиражом, с добавлением фотографий и комментариев. Это сильно меняло дело, поэтому уже через несколько минут Валерий Петрович набирал давно известный ему номер. А в шесть вечера повязал красивый галстук в желто-синюю полоску, надел летний костюм, только что из химчистки, и перед тем, как нырнуть в метро, купил в киоске букет из девяти желтых тюльпанов. В семь он уже сидел в «Якитории» на Белорусской, и официантка-кореянка принесла ему вазочку под цветы. В четверть восьмого в ресторане появилась особа, которую он ждал.

То была маленькая, хрупкая женщина лет сорока пяти с волевым лицом, одетая по-деловому. Большими, мужскими шагами она подошла к Валериному столику. Ходасевич встал. Она протянула ему руку. Он согнулся и поцеловал ее.

– О, цветуёчки! – сказала она, присаживаясь за стол. – Это мне?

– Тебе, Леночка, тебе.

– Как это мило. Аб-бажаю цветочки. Ты совсем не изменился.

– А ты только похорошела.

– Говори, говори. Комплименты я тоже аб-бажаю. Сколько мы не виделись?

– По-моему, с самого Брюсселя.

– Да, уже лет десять. Ты по-прежнему служишь?

– Нет, давно на пенсии, – покачал головой Ходасевич. И утвердительно произнес: – А ты успешно делаешь карьеру.

– Откуда знаешь?

– Читаю газеты – чтобы следить за твоими успехами.

– Ты зачем меня позвал? – спросила она. – По делу? Или ностальгировать? Или, – она принужденно рассмеялась, – из романтических соображений?

– По делу, Леночка, по делу.

– Мог бы, Валерочка, и соврать, – усмехнулась она. – Слишком ты честный, поэтому и твоя карьера в органах не сложилась.

– С чего ты взяла, что не сложилась? – усмехнулся Ходасевич.

– Если б сложилась, ты, при твоих способностях, был бы сейчас премьер-министром… Ну, что – за ужин платишь?

– А как же иначе? – пожал плечами он.

– По нынешней жизни бывает всякое, – усмехнулась она. – Берегись, я тебя разорю. – Но подошедшей официантке заказала только суси-ассорти и бутылочку сакэ.

Ходасевич заказал то же для себя, но присовокупил к суси суп мисо и жаренные в кляре кольца кальмара.

– Помнишь наш любимый японский ресторанчик в Брюсселе? – спросила она с вдруг повлажневшими глазами. Потом вроде бы спохватилась: – Ах да, ты ж меня не ностальгировать пригласил, а по делу. Ну, давай, выкладывай, что у тебя ко мне за дела.

– Почему в Москве нынче, – вроде бы в сторону задал риторический вопрос Ходасевич, – о делах норовят говорить, еще когда закуску не принесли?

– И жить торопятся, и чувствовать спешат.

– Я сегодня никуда не спешу.

– Я тоже.

И они обменялись многозначительными взглядами.

Официантка-кореянка, одетая в подобие японского кимоно, прервала их тет-а-тет, с восточной почтительностью расставив на столе кушанья.

– Ну, о делах так о делах, – вздохнул Ходасевич. – Сразу скажу: служба к моему делу ни малейшего отношения не имеет.

– А кто имеет?

– Моя падчерица.

– Танюшка? Как она?

– Уже совсем взрослая. Окончила университет. Работает.

– Боже мой! Вот время-то летит. Помнишь, Валерочка, как Пушкин писал: «Мы с тобой станем старые хрычи, а жены наши старые хрычовки…» Ладно, давай выпьем. За тебя и за твою семью.

И они чокнулись теплым сакэ.

– Так что тебя интересует? – продолжила Лена.

– Ты ведь в «Курьере» работаешь? Заместителем главного редактора?

– Разведка у нас работает четко, – засмеялась она. – Но не совсем. Я – первый заместитель главного редактора.

– Тем более. Скажи мне, Леночка: когда и при каких обстоятельствах у вас в редакции появился материал о депутате Брячихине?

– Вот и ты туда же, – усмехнулась она. – Целый день меня этим вопросом мучают.

– А кто еще?

– О-о, многие. Сам депутат. Обещал нас всех взорвать и кастрировать. Люди из его избирательного штаба звонили, из рекламного агентства… Из Центризбиркома… Многие… Ты-то, Валера, к этой истории каким боком причастен?

– Эту бумагу, «объективку» на Брячихина, украли. Из сейфа, который стоит в кабинете моей падчерицы. Танюшка работает в том самом рекламном агентстве, которое представляло интересы Брячихина.

– О-о! Сочувствую. Бедная девушка.

– Итак: каким образом этот документ появился у вас?

– Его передал в редакцию наш источник.

– Кто?

– Ты же знаешь, Валера: журналисты такого рода информацию не выдают. Только по решению суда.

– Даже когда тебя спрашиваю я?

– Тем более когда меня спрашиваешь ты.

– Ну, ладно. Проедем. А вот когда у вас в редакции возник этот документ, сказать можешь?

– Могу. Позавчера. То есть в понедельник.

– И вы сразу поставили его в печать? Без проверки?

– Ну, во-первых, это не первая информация, которую сливает нам тот же самый источник. – Журналистка пожала плечами. – Мы воспользовались его услугами уже в седьмой или восьмой раз. И всегда все было чисто – комар носу не подточит. Ни малейшей перспективы судебного иска. Мы этому источнику доверяем.

– Что, человек в погонах?

– Нет. Он не имеет никакого отношения ни к правительству, ни к спецслужбам, ни к большому бизнесу. Просто частное лицо.

– Хорошо. Поехали дальше. Итак, в понедельник вы получили этот документ. Подлинник?