Елена Михалкова - Водоворот чужих желаний
Дверь открыл сам Артур и, словно подслушав мысли жены, торопливо обнял ее, помог снять пуховик.
– Соскучился по тебе, – произнес он, покусывая ее ухо. – Мы с тобой уже две недели не…
Его слова заглушил странный звук – Катя не сразу поняла, что именно услышала.
– Подожди. – Она отстранилась от мужа, оглядела прихожую. – А где Антуанетта?
– В ванной твоя Антуанетта, никуда не делась, – чуть раздраженно отозвался он. – Зачем ты ее к нам притащила?
– Потому что у нее хозяина убили. А что она в ванной делает?
– Может, ты сначала спросишь, как у меня дела? – Артур был по-прежнему весел, но в его голосе отчетливо прозвучало раздражение. – Что это за жена, которая с порога собакой интересуется, а не мужем?
Звук из ванной повторился, и Катя вдруг догадалась: это же Антуанетта скулит!
– Вы ее закрыли? – ахнула она и, не снимая сапог, пошла по волнистому линолеуму, оставляя грязные следы.
– Не вы, а я! – Седа вышла из комнаты, остановилась с вызывающим видом на пороге. Духами от нее несло так, словно она разбила флакон над головой.
– Седа! – предостерегающе крикнула свекровь из кухни. – Катенька, ничего страшного не случилось.
– Ничего страшного! Как же! Эта гадина меня укусила. На, посмотри!
Золовка сунула под нос Кате перебинтованную ладонь. Из ванной снова донеслось поскуливание.
Отодвинув сестру мужа, Катя открыла дверь, за которой отчаянно скреблись, и на свет, боязливо осматриваясь и моргая, выбралась помятая Антуанетта. Малиновый бантик на ее голове съехал набок, и в хвостике сбились колтуны. Сжав зубы, Катя присела и провела рукой по шелковистой спинке. Собачонка уткнулась носом в ее ладонь. Нос был сухой и горячий.
Взяв Антуанетту на руки, Катя повернулась к мужу и его сестре. Артур, улыбаясь, сделал было шаг к ней, но остановился. Улыбка сползла с его лица.
– И нечего на нас так смотреть! – не выдержала Седа. – Говорю тебе, она меня укусила, да?
– Правда, котенок, не переживай за собаку, – поддержал сестру Артур. – Мама ее покормила, попоила. Седа стала с ней играть, а она возьми да укуси.
– И вы ее закрыли в ванной, – кивнула Катя.
– Катюша, девочка, здравствуй! – Из кухни наконец-то показалась свекровь, отряхивая руки от муки. – Ну не сердись, красавица моя! Твоя собачка и меня пыталась укусить, да я увернулась. А Седа не успела. Чудная собачка, просто красавица, но очень кусачая. Когда ты ее пристроишь?
– Давно она в ванной комнате сидит?
– Час, – пожала плечами Седа, и по быстроте ответа Катя поняла, что ее обманывают. – Может, два. Да что ты так смотришь на меня, а?! Ну, с обеда сидит!
– Седа!
– Нет уж, мама, я ей все скажу! Сначала чуть Артура ментам не выдала, потом какую-то псину поганую притащила! Я-то думала – поиграю с собакой, порадую ее! А она кусаться! В следующий раз в окно ее выкину, так и знай!
Антуанетта сжалась на руках у Кати, заворчала.
– Я тебя в следующий раз саму в окно выкину! – процедила Катя и, не выпуская йорка из рук, сдернула пуховик с вешалки. – Только попробуй еще какую-нибудь гадость сделать!
Заговорили все хором: Артур что-то недоуменное, свекровь – ласковое и успокаивающее, Седа – злобное и визгливое. Катя не слушала их.
– Я прогуляю собаку и вернусь, – бросила она, чувствуя, что еще секунда – и она устроит скандал. – Закройте дверь.
Сбежав по лестнице вниз, она поставила Антуанетту на пол и надела пуховик. Собачонка послушно стояла, не пытаясь убегать.
– За что ты ее укусила, а? – спросила Катя. – Что она тебе сделала?
«Я же не игрушка, – молча ответила Антуанетта, выразительно глядя на Катю и часто моргая выпуклыми карими глазами. – Меня нельзя тискать. А она тискала. За живот ущипнула. А у меня животик нежный, кожица тонкая… Я ее слегка и прикусила».
– Эх ты… собаченция…
«И тогда она меня ударила, – пожаловалась Антуанетта. – Вторая женщина меня отобрала, обе кричали что-то. А потом бросили в ванну, закрыли. С кем ты меня оставила, скажи на милость?»
– Ну… ты тоже хороша. – Катя нацепила на Тоньку предусмотрительно захваченную шлейку и вышла из подъезда.
Обрадованная метель тут же зашвыряла ее снегом, но теперь Катя, не прячась, с облегчением подставила ей раскрасневшееся лицо. Ее по-прежнему трясло от злости. Антуанетта быстренько сделала свои дела и вопросительно взглянула на новую хозяйку, предлагая вернуться. Но возвращаться домой Катя не хотела.
У нее не укладывалось в голове, как можно наказать маленькое и полностью зависимое от тебя существо только за то, что оно защищалось от приставаний. А в том, что Седа приставала, да еще назойливо, у Кати не было ни малейший сомнений. Она запоздало вспомнила, как жена брата любила тискать маленьких котят их соседки в Ростове-на-Дону, не обращая внимания на то, что котятам это явно не нравится, и с каким восторгом подносила их к лицу, пытаясь расцеловать усатые мордочки. Катя каждый раз при виде этой картины морщилась, но Седа обращалась со зверьками, как с игрушками. Правда, ровно до тех пор, пока один из подросших котят не мазнул ее лапой по щеке, оставив две тонкие, но долго заживавшие полосы. После того случая вся любовь Седы к котятам пропала, и она долго жаловалась на то, какие кошки неблагодарные создания.
– Ладно, не умеешь с животными обращаться, так хотя бы держись от них подальше, – злобно бормотала Катя себе под нос, уходя от подъезда и таща за собой сопротивляющуюся Антуанетту. – Но злость-то на них зачем срывать?
Йорк гавкнул, напоминая о себе. Катя остановилась, посмотрела на окна дома. Ей показалось, что она видит два силуэта, замерших за занавеской.
– Ну уж нет. Я к вам сейчас не вернусь. Тонька, за мной!
Собака нехотя подчинилась. Глядя, как терьер отворачивает морду от ветра, Катя подумала, что сегодня все окончилось более-менее хорошо. Но что сделает завтра истеричка Седа – одному богу известно.
Ей пришла было в голову мысль, что всего-навсего нужно попросить Артура о помощи – он-то дома весь день, а значит, может присмотреть за Тонькой, но тут Катя трезво проанализировала свои отношения с мужем за последний месяц и поняла, что не может на него рассчитывать. За то время, что они прятались в Москве, что-то случилось с тем человеком, за которого она выходила замуж. Из веселого, заботливого, самостоятельного парня он превратился в вечно хмурого нытика, не способного принять ни одного решения без матери и отрывающегося на жене за вынужденное затворничество. Катя осознала, что изо дня в день она возвращается с работы все позже и позже не потому, что ее так уж загружает начальство. Нет. Ей просто не хотелось идти домой.
«Артур сегодня вспомнил, что мы не занимались сексом уже сколько… две недели? Месяц? Да, месяц, если не больше. Когда я прихожу, то еле успеваю поужинать, выслушать его брюзжание, когда он не спит, и проваливаюсь в сон. А выходные… Господи, да ведь я и в выходные уезжаю из дома – придумываю себе какую-нибудь необходимую покупку вроде книги или дешевого, но приличного делового костюма и уезжаю на весь день, лишь бы не оставаться с ними. Это все из-за Седы, наверное».
Катя завернула за угол дома, спрятавшись от порывов ветра, и Антуанетта, поджимая лапки, забежала за ней. Тонкие золотистые прядки шерсти возле носа спутались, превратились в замерзший колтун, а шерсть на ушах повисла сосульками. Катя присела на корточки, посадила собаку на колени и закрыла от метели. На какую-то секунду в голове у нее возникла трусливая мысль – вернуться домой, взять деньги, собрать вещи и уехать вместе с Антуанеттой из этого проклятого города домой, к маме. Но Катя тут же ужаснулась самой себе. «Это предательство! Ты хочешь бросить собственного мужа только из-за того, что тебе тяжело в чужом городе? После того, как он нашел деньги тебе на операцию и пострадал из-за этого?»
– Господи, что же придумать? – вслух спросила она у Антуанетты. – Как я оставлю тебя завтра дома? Седа злопамятная, и она знает, что я ничего не смогу ей сделать. Даже Диана Арутюновна тебе не поможет.
Собачонка сидела у нее на коленях, нахохлившись, и мордочка у нее была недовольная.
– Сердишься? Хочешь домой? Что с тобой поделаешь… Пойдем.
По дороге обратно Катя обдумывала речь, с которой она обратится к Диане Арутюновне. Свекровь держала своих детей в послушании, но у Кати закрадывались сомнения в том, что на этот раз та сможет повлиять на Седу. Ссоры между матерью и дочерью учащались, и пару раз Кате пришлось им напомнить, что соседи могут вызвать милицию, если они будут кричать друг на друга. Спор всегда разгорался из-за ерунды; Артур не вмешивался, уходил в другую комнату.
«Скоро мы будем как пауки в банке».
– Катя! – прокричал кто-то из метели, и девушка, вздрогнув, обернулась.
Ее догоняла недавняя знакомая – рыжеволосая Маша, а за ней бодро скакал ее терьер Бублик. Большой капюшон с мехом на Машиной голове был весь засыпан снегом, и казалось, что она несет на себе сугроб. Катя подумала, что со стороны, наверное, сама смотрится так же забавно.
