Орден Власти - Павел Алексеевич Астахов
Текущие разборки
В трехкомнатной крупногабаритной квартире Мирский проживал один. Тем не менее жилище выглядело уютным и чистым – за ним явно приглядывали. Сам Алексей ограничивался лишь тем, что убирал посуду со стола и набивал битком стиральную машину, а генеральную уборку регулярно проводила сотрудница клининговой компании «Небеса». Обеды Алексею готовила соседка с нижнего этажа.
Комнаты были обставлены старой добротной мебелью, с высоких потолков свисали винтажные светильники, а на стенах красовались копии картин старых мастеров вперемежку с раритетами всех эпох и народов.
Дождавшись, пока Марина осмотрит его жилище, Мирский спросил:
– Ты как насчет поесть?
– Не поесть, а пожрать – это более точно отражает состояние моего желудка, – ответила Друбич, разглядывая изумительную копию Маккари «Цицерон против Катилины», и процитировала Давида Бурлюка:
Каждый молод, молод, молод,
В животе кошмарный голод.
Все, что встретим на пути,
Может в пищу нам идти.
– М-да… В этом ты права и Бурлюк тоже. Я тоже хочу именно пожрать. – Он на пару минут отлучился на кухню, а потом вернулся к Марине. – Соседка приготовила пельмени, блинчики с мясом, борщ. Кроме того, есть бутылка французского вина и… коробка конфет. Хлеба нет. Сходить?
– Обойдемся. Будем питаться тем, что «может в пищу нам идти». – Марина оторвалась от картины и посмотрела на Алексея. – Да не суетись ты! Иди, открывай бутылку, а я схожу в душ. После экскурсии по канализациям Москвы почему-то неудержимо хочется помыться.
После обеда Марина сказала:
– В общем, так. Надо признать, что мы ходим по кругу как лошади в цирке. Нас заманивают перспективами и ставят капканы. Причем если следовать элементарной логике, то приманки подсовывают одни, а капканы ставит кто-то другой. И каждый преследует свою цель.
– Почему ты так считаешь? Кофе будешь? – перебил ее Мирский.
– Кофе буду. А почему я так считаю… – Марина на секунду задумалась. – «Змеям» приманки не нужны – они нас легко прихлопнут без всяких заманух, если постараются. Поэтому наш «доброжелатель» никак не связан со «Змеями» и преследует иные цели. Кроме того, существует еще третий субъект, который информирует наших заклятых друзей обо всех наших планах. Это явно «крот» из ближнего круга – иначе, как он все узнаёт загодя?
Мирский внимательно слушал напарницу, кивал, соглашаясь с ее логикой, и вдруг встрепенулся, накрыл руку Марины своей и сделал неожиданное заявление:
– Кажется, я знаю, кто нам подсовывает фальшивки. «Это не перманентные иллюзии, а неоспоримая данность». Я все вспоминал, откуда мне знакома эта фраза…
– Ну и откуда? – Друбич замерла, как охотничья собака в стойке.
– Из диссертации моего коллеги Ильи Сикорского. Раз пять ее прописал в своей докторской, комиссию насмешил. И в обоих письмах она есть. А диссертацию, к слову, он провалил, и я в этом принял активное участие. Бестолковая работа: надергал кусков из различных источников, разбавил цитатами классиков. Я его папашу знал – он преподавал на нашем факультете. Так вот, нас он поучал в кулуарах, мол, главное, детки, это защитить диссертацию, это жизненный поплавок, а дальше можно нести любую чушь. Дураки будут аплодировать, середняки внимать, а умные молча игнорировать. Ученая степень принуждает к толерантности. Сикорский внял наставлениям отца, но в комиссию прислали варягов из Питера, они ему и устроили аутодафе. А тема у него была «Становление христианства на Руси».
– Ты хочешь сказать, что это месть? Почему именно сейчас, а не раньше? – спросила Марина.
– Скорее, борьба за место под солнцем, – уточнил Мирский. – Сикорский жаждал занять место начальника научного отдела, а тут такой облом с ученой степенью. А недавно я пригрозил снять его с должности зама. Так, чтобы не зарывался. Сикорский воспринял это всерьез и начал гадить.
– Надо выпотрошить этого Сикорского, чтобы рассказал все, как на исповеди. А потом займемся стукачом. – Марина поставила точку в обсуждении.
– В каком смысле выпотрошить? – Мирский насторожился.
– Устроим ему перекрестный допрос с пристрастием, – успокоила его Друбич. – Пыток не будет. Ну, разве что пару швейных иголок под ногти.
– Или утюг на живот, – поддержал игру Алексей.
– Завтра пригласи его к себе в кабинет, и мы побеседуем. Ты будешь добрым следователем, а я – злым.
– Где ты всему этому научилась? – Мирский удивленно вздернул бровями.
– Детективные романы читаю. – Марина рассмеялась. – Мне пора домой.
Друбич встала из-за стола и вскоре распрощалась.
* * *
Илья Сикорский с его озорными кудряшками соломенного цвета и многочисленными веснушками чем-то походил на Мальчиша-Плохиша из гайдаровского рассказа. В кабинет он зашел уверенной походкой, сверкая очками, уселся без позволения и вопросительно уставился на Мирского, мол, зачем вызвал, ты же в отпуске, следовательно, начальник теперь я.
Алексей правильно оценил недоумение коллеги.
– Илья, я пригласил тебя не по работе, а для приватного разговора.
– Друбич тоже здесь для приватного разговора? – поинтересовался Сикорский. Вопрос прозвучал не слишком вежливо, и Мирский соорудил на лице иезуитскую улыбку, которая не предвещала ничего хорошего. Сикорский хорошо знал своего начальника, поэтому слегка сбавил обороты и быстро поправил себя: – Я в том смысле, что присутствие Марины Александровны здесь так уж необходимо?
– Более чем, – подтвердил Мирский. – Ты знаешь про мой научный интерес ко всякого рода раритетам и артефактам, в частности к так называемому «Ордену Власти», о котором наслышан весь отдел и его окрестности. Ну так вот… Нам стали приходить письма с заманчивыми предложениями помочь его найти, причем писал их человек, который хорошо разбирается в истории. К сожалению, нам дали ложный след, заведомо ложный след. Кроме того, нас заманили в ловушку, которая представляла серьезную опасность для жизни. Ты не просветишь нас, Илья, кто может быть этим благодетелем?
– Кто-то пишет, кто-то ищет, кто-то теряет, кто-то находит – я-то здесь при чем? – Сикорский отмахнулся от вопроса как от назойливого слепня.
– При чем здесь ты? «Это не перманентные иллюзии, а неоспоримая данность». Эта выспренняя фраза однажды насмешила всю диссертационную комиссию. И вдруг – вот ведь какое совпадение! – она появилась во всех анонимных письмах.
Мирский пытливо заглянул в глаза Сикорского в ожидании ответа.
«Хорошо ведет свою роль», – оценила Марина.
– Так это цитата, – сказал Сикорский. – Ее многие могут использовать, не только я.
– И кого же ты процитировал? Ну-ка, назови фамилию, имя, отчество.
– Не помню точно.
– Не помнишь, а цитируешь – вот ведь какая незадача. А раз не помнишь автора, так это и не цитата вовсе. И кажется мне, Илья, что это ты нам эти записочки писал. Уж признайся своим коллегам, что ты неудачно пошутил, а то могут появиться неприятности.
– Не надо мне угрожать, – взвился Сикорский. Он явно занервничал. – Все это бездоказательно! Гнусные инсинуации.
«Пора вмешаться», – подумала Марина.
– На тебе, баран, висят два трупа, – отчетливо произнесла Друбич и поднесла к глазам Сикорского смартфон с фотографиями убитых в подземелье. – Вот это диггер Стас, который нас водил по катакомбам. А это неясно кто, скорее всего, твой наемник, который пытался убить нас. Полиция во всем разберется.
– Но я никого не убивал! – На лбу у Сикорского выступили капли пота. Он даже не понял, что косвенно признался в авторстве писем.
– Но ты являешься заказчиком преступления. И вот представь… Мы обращаемся в полицию, рассказываем о нападении, показываем твое письмо, показываем трупы, и все замечательно сходится.
Марина уставилась на Сикорского взглядом василиска.
– Ты
