Сто одна причина моей ненависти - Рина Осинкина
Людмила продолжила уговоры:
– Вам ведь потренироваться все равно надо. С первой попытки портрет, извиняюсь – образ, может и не получиться. Начнете косячить, время терять. Нервничать… И я сразу уйду.
Последний довод подействовал сильнее. Присев на краешек галошницы и разместив блокнот на коленях, девица принялась за работу.
Творила на этот раз она дольше. Часто стирала нанесенные линии ластиком, шипела себе под нос что-то сердитое, от напряжения морщила лоб. Наконец процесс был завершен, и со смесью самодовольства и неуверенности художница протянула блокнот с результатом Людмиле, сопроводив движение словами: «Вот этот тип и торчал возле тети Зининой двери».
Похож. Очень похож на Серегу был «тип» на рисунке, изображенный со спины, лицом в полупрофиль, поскольку голову повернул, когда к дверному звонку тянулся. Костюм-горка, конечно, не в счет, такой прикид нетрудно и раздобыть, если целью задаться. Но рост, но фигура, но борода…
Стоп.
Какая борода?
Бороду же он сбрил в то утро. Люда хорошо помнит. Она вышла на балкон. А Сергей уже стоял на своем балконе. И тогда она отметила про себя, как чисто выбриты его щеки, просто до блеска, и как ровно, словно по линеечке, он подровнял усы. Усы. Бороды не было. А вечером накануне, когда он возился с мальчишками на спортплощадке, борода была. Откуда это Людмиле известно? От верблюда – не очень грубо будет, если она так ответит?
И что отсюда следует?
– Пойдем в полицию вместе, – с веселым торжеством провозгласила Людмила. – Вы в понедельник туда собрались?
– Да, – удивленно протянула Натэлла. – А вам зачем?
– Тоже свидетельствовать буду. Можете не перерисовывать, отличный у вас образ получился.
– Облик, – поправила ее девица.
– Именно. Именно облик, дорогая моя девочка. Можно я картинку себе возьму? И ластик дайте. Начеркали вы тут лишнее на руке, убрать надо.
– Какое такое лишнее? – прижимая блокнот к груди, засопротивлялась Натэлла. – Здесь все точно, и никаких ненужных деталей.
– А вот это что за росчерк? – уставив палец в верхнюю часть рисунка, насмешливо спросила Люда, к которой вернулось хорошее настроение и вместе с ним свобода в обращении без тормозов. – Вы допустили небрежность в работе, а небрежность в работе себе прощать нехорошо. Я вам в этом помогу.
– Где? – заволновалась девица, разворачивая блокнот лицом к себе. – Вот это? Вот это, по-вашему, небрежность?! Да если бы вы знали, о чем говорите! Это свежая царапина была, вот что! На мониторе я, конечно, рассмотреть ее не могла, но я же видела, как дядька оскарябался, оттого ругался и на руку дул!
– Извините… Что он делал? Перед тем как ругаться начал?
– Руку он себе поранил, вот что! Об гвоздь, который торчит из косяка, на него тетя Зина сумки тяжелые вешала, когда дверь отпирала.
– А почему вы уверены, что царапина осталась? Вы же ее не видели?
– Потому что я умею наблюдать и делать выводы! – запальчиво проговорила она.
– Цены вам нет, – похвалила ее Людмила с насмешкой и тут же, спохватившись, добавила вполне искренне: – Цены вам нет, Натэлла.
Совсем недавно она видела руку с царапиной на запястье. Но при каких обстоятельствах? Чья это была рука?
Не важно, не важно. На том гвозде должны остаться какие-то следы. Как они их в полиции называют – биоматериал? Вот именно. На шляпке гвоздя должно присутствовать некоторое количество этого самого биоматериала – кровь, эпителий и прочее. Для экспертизы хватит.
Но если девица такая наблюдательная…
– Послушайте, Натэлла. Если вы такая наблюдательная, то должны были узнать Портнова даже со спины. Но вы его не узнали! Получается, что звонил в квартиру Зинаиды не он, а кто-то другой.
Натэлла удивленно на нее посмотрела и произнесла:
– Как я могла кого-то узнать, если никого не знаю? Квартиру эту я снимаю, месяца не прошло, как мы с Матвейкой въехали, а с местными знакомиться у меня нет времени. Да и желания тоже. Вас мне показали, потому что мне интересно стало взглянуть на автора скульптур в стиле хоум-арт. Да и то она только в профиль показала, когда вы из своего подъезда выходили. Из окна на лестнице мы вас засекли. А больше никого я…
– Я? Скульптор? Чушь какая! Вы вообще-то про что?
– Так вы, получается, не ваяете из железяк фигурки разные? Пустой треп это был?
– А, вы про это… Да, балуюсь вечерами. Не на продажу, для души. И кто же вас навел на меня, такой осведомленный? Лестно даже. Теперь я местная знаменитость.
– Звать-то ее как-то странно… Августина? Изабелла? Что-то из классики, вспомнить не могу. Августина, кажется.
– Может, Эсмеральда?
– Может, и так. Мы познакомились на детской площадке, когда я с Матвейкой прогуляться вышла. А второй раз в нашем подъезде пересеклись. Она с пятого спускалась, а я как раз выходила мусор вынести к контейнерам. Вы разделяете мусор, Людмила?
– А? Мусор? Ну, естественно. Как же иначе. И чего ей нужно было в вашем подъезде? Или она проживает здесь?
Натэлла криво усмехнулась:
– Эта идиотка мужика своего пасла. Как будто это поможет. У нее благоверный по квартирам ходит, компьютерные услуги предлагает, а она опасается, что не только компьютерные. И зачем с таким косоглазым жить, если он все время налево смотрит?
Людмила спросила:
– А сами вы замужем? Ведь эта особа к кому угодно приревновать может, да еще и с эксцессом.
– Я не дура двоих мужиков тянуть. Афоризм свеженький недавно в Сети прочитала: «В нынешнее время любовь к сердцу мужчины лежит не через желудок, а через фразу: «Любимый, я нашла себе вторую работу и теперь смогу обеспечивать нас обоих». Не встречалась вам такая крылатая фраза?
– Не встречалась, но звучит едко.
– И что главное – правдоподобно.
– Эсмеральда вам не поверит, – убежденно проговорила Люда и добавила, прищурив глаза в улыбке: – Поэтому берегитесь.
– Мне она не показалась опасной. К тому же человек ее профессии добрый по определению. Разве не так?
– Нянечка в яслях? – хмыкнула Людмила.
– Медсестра в ветклинике.
Видимо, чтобы задобрить свою медсестру, Витюша сливает ей информацию про клиентов. Вот и про хобби Людкино тоже поведал. Не исключено, что Эсмеральда тоже делится с ним инфой. К ней должны сливаться новостные потоки, раз уж она досуг проводит на районе, взяв в постоянную разработку ненадежного супруга. Интересно, Витя в курсе ее слежки или надеется, что вне дома он как бы на свободе? Может, предупредить? Хотя лучше не вмешиваться – схлопочешь от них обоих, от каждого в свой черед.
Сворачивать вдвое-вчетверо рисунки, чтобы сунуть в карман, Людмиле не хотелось, придется нести
