Завещание - Джоанна Маргарет
Добравшись до вершины, мы посмотрели на отель, на озеро, на окружающие его деревья и на горный хребет, тянущийся вдоль горизонта. Был уже час пополудни, и мы отправились обратно, по-прежнему не разговаривая. Дэнни достала из рюкзака пакет овсяного печенья, и мы съели его, запивая водой из бутылки. К тому времени, как мы добрались до дома, уже начало темнеть. Воздух наполнился звуками. Не переодеваясь, я встала перед камином, чтобы согреть окоченевшие руки и ноги. Вскоре мне стало тепло, и я сняла пальто. Прохладный ветерок скользнул по моим плечам, и до ушей донесся едва слышный женский плач.
Глава пятнадцатая
В день нашего возвращения Уильям отправился в очередную исследовательскую поездку в Париж. Все воскресенье мы избегали друг друга. Неужели у Уильяма есть девушка? Знаю, что его привлекательность замечаю не только я. Пусть я никогда не видела, чтобы они с Розой общались – за исключением того случая возле библиотеки, – мне было легко представить их вместе. Они были бы идеальной парой. Оба умные, красивые. Быть может, еще поэтому я не могу заставить себя обсудить с Уильямом исчезновение Розы, хотя Роза занимает мои мысли даже больше, чем он.
Отопление у меня в квартире почти не работало, а пронизывающий воздух и мрачное небо соответствовали моему настроению, когда я корпела над различными источниками.
По ночам мне плохо спалось. Я просыпалась на рассвете и уходила гулять – все лучше, чем лежать в кровати и представлять, как Уильям ужинает при свечах с загадочной француженкой или как мертвая Роза лежит в какой-нибудь канаве. Закутавшись в толстый шерстяной шарф, надев перчатки с подкладкой, закрывающую уши шапку и черное дутое пальто, я шла на пляж Данбар. Ранним осенним утром там было немноголюдно – изредка мне попадались бегуны или хозяева, выгуливавшие своих собак.
Восходящее солнце было моим главным спутником, ветер свистел в ушах, волны вздымались и разбивались о берег, и все это напоминало мне о том, что в этом мире я – всего лишь песчинка. На пляже трудно думать о чем-то, кроме песка и океана.
Однажды утром меньше чем через неделю после возвращения из Шотландского нагорья я прогуливалась по пляжу во время отлива. Подойдя к самой воде, я почувствовала запах водорослей, лежавших неподалеку от берега на мокрых блестящих валунах. Я стояла и наблюдала за полупрозрачной морской гладью, тронутой легкой рябью.
Холодные волны захлестывали мои резиновые ботинки, пытаясь то затянуть в море, то вытолкнуть обратно. Под ногами хлюпал мокрый песок. Через несколько часов эта часть берега уйдет под воду и снова станет морем. Подумать только… это не совсем суша, но и не вода. Я размышляла о сером пространстве, неопределенном, бесформенном, когда что-то не является чем-то одним, но и не совсем другим. А потом я подумала о ней. О нем, конечно, тоже, но в первую очередь о ней.
Лиза. Так ее звали. Она была женой. Его женой.
Мои отношения с ним сложились, если так вообще можно сказать, без всякого умысла. Однако после встречи с Лизой мои отношения с ним определялись не тем, чем они были, а тем, чем не были.
Через несколько дней после сцены на парковке Лиза пришла ко мне домой. Она сказала, что мои отношения с ее мужем – это не брак длиною в пятнадцать лет. И не обязательства длиною в двадцать. Мои отношения с ее мужем не переживали три выкидыша, не производили на свет двух детей – теперь уже подростков – и не выдерживали смерти бабушек и дедушек этих детей.
Я не думала ни о Лизе, ни об их браке, когда начала встречаться с ним. Я знала, что у него есть жена, но она не была для меня реальной, пока не появилась в тот дождливый день – не разгневанная, но спокойная.
Наш с Адрианом роман начался довольно банально. В исследовательском центре мне поручили работать над одним с ним проектом, так мы и познакомились. Адриан был местной знаменитостью, но меня он привлек своим обаянием. Поискав в Интернете, я выяснила, что он любит кино. После того, как мы закончили проект, я подошла к нему и пригласила на выходных в кино. Адриан отказался. Помню, поначалу он сопротивлялся. После корпоратива, на котором все порядочно напились, я похвалила его галстук и пригласила к себе – пропустить по стаканчику. На этот раз он согласился. Сдался – я вымотала его до предела.
Первые месяцы я не думала ни о чем, кроме удовольствия – его и своего. Мы разговаривали часами – ни дать, ни взять родственные души, и темы этих разговоров выходили далеко за рамки нашей общей любви к истории и языкам. Адриан рассказал мне то, о чем никогда никому не рассказывал: о самоубийстве своего отца, о том, как это повлияло на его жизнь, и о том, что больше всего на свете он боялся подвести своих детей.
Секс был отличный – много, в самых разных местах, обычно внезапно. В последний раз мы занимались сексом в конференц-зале. Напротив трибуны, за которой Адриан часто читал лекции. Окруженные оранжевыми сиденьями, куда я приносила стаканчики с водой для важных персон. Это заставило меня почувствовать свою власть – и его желание.
Адриан был от меня без ума, а меня заводило осознание того, что я обладаю такой властью над всеми уважаемым профессором. Когда мы гуляли, Адриана узнавали на улицах. Мне нравилось выражение благоговения на лицах окружающих, нравилось их восхищение его умом. Мне нравилось, что я знаю его сокровенные тайны.
Конечно, я оказалась не единственной, кто их знал. Я не раз задавалась вопросом, разговаривает ли Адриан в постели с женой, или это нечто особенное, что он делает только со мной. Описывает ли, что собирается с ней сделать, прежде чем осуществит это? Мне нравилось предвкушать что-то до того, как это случится. Я каждый день видела фотографию Лизы в кабинете Адриана и порой представляла их вместе, когда он был со мной.
Я не подумала о камерах наблюдения, которые привели к нашему увольнению, или о том, что мое появление на парковке послужит причиной ее визита.
