Синий конверт, или Немцы разные бывают - Геннадий Кучерков
— Ну, брат, — сказал на это Георгий, — не то учебное заведение ты окончил. Тебе бы к нам — в аналитики.
Таким образом, делали вывод расследователи-любители, если объяснение в любви, написанное печатными немецкими буквами, принадлежало Полине, то между молодыми людьми имела место взаимная симпатия, если не настоящая любовь. Но было ли это возможно в годы той страшной войны? В "невозможные", — подумалось Виталию, — времена. Ведь Полина была всего лишь подневольной рабой в хозяйстве матери немецкого солдата?
Когда и почему отношение к ней, судя по косвенным данным из писем матери Нормана, сменилось на лояльное или даже благожелательное, было совершенно не понятно. Не испытывай Норман определённых позитивных чувств к Полине, это вряд ли могло бы случиться.
Но могла ли мать Нормана, по сути дела рабовладелица, допустить серьёзные отношения сыны с рабыней? Или мать относилась к числу тех редких немецких женщин, не поддавшихся нацистскому русофобскому расизму, кто обращался с подневольными по-человечески или даже видел в русских таких же, как и немцы, людей?
Проанализировав и суммировав свои наблюдения и версии, молодые люди сошлись во мнении, что любовь дело не подсудное, может случиться с кем угодно и где угодно, при самых невероятных обстоятельствах и в самые невозможные времена. А немцы бывают разные. Неизвестно, насколько глубоко была свойственна человечность семье фон Краузе, но в данном случае отрицать ее следовало с осторожностью. Полине, по сравнению с тысячами и тысячами угнанных в Рейх русских женщин, повезло. И повезло, скорее всего, случайно. Что-то в этом мальчишке-солдате Нормане фон Краузе было заложено природой, а может быть, и семьёй, такое, что вал нацистской пропаганды прокатился через него, не поглотив его душу целиком.
Глава 6. НЕВОЗМОЖНЫЕ ВРЕМЕНА
ГЕРТРУДА фон КРАУЗЕ
Эти два молодых русских мужчины, случайно прикоснувшиеся к ещё одной тайне прошлой войны, даже не догадывались, чем руководствовалась фрау Гертруда фон Краузе в своем отношении к русской пленнице.
Гертруда ненавидела войну, но истово верила, что Германия вынуждена ее вести и не допускала мысли, что немцы могут ее проиграть вновь, как это случилось четверть века назад. Она уже успела потерять на той и этой войне двух старших сыновей. Теперь она больше всего боялась за Нормана, последнего и самого любимого сына. Дочь, которую она родила, будучи уже очень немолодой, прожила всего девять лет.
Гертруда с тревогой ждала наступления призывного возраста Нормана. Он был очень симпатичным пареньком, но в детстве часто болел и мать в тайне надеялась, что военная медкомиссия его забракует. Поскольку старшие сыновья к началу войны уже жили отдельно своими семьями, на Нормана не распространялся закон об освобождении от призыва одного из сыновей в семье.
Гертруда была практичной немкой и на случай, если сына все-таки призовут, стала думать, что ей следует предпринять. Она не исключала, что и он может не вернуться с фронта. И тогда она останется одна на белом свете. Чтобы не допустить своего одиночества в старости, нужно было что-нибудь придумать.
Женить Нормана перед армией ей не удалось. Он категорически этого не хотел. Мать всячески поощряла интерес юноши к девушкам, рассчитывая, что, хотя бы одна из них «понесёт» от него вне брака. Но не случилось.
Пришлось Гертруде думать над другим планом, который мог дать ей ребёнка от последнего сына. И она приступила к его осуществлению, как только Нормана все-таки призвали в 42-м.
Женщина стала посещать концентрационные лагеря и распределительные пункты, где можно было взять подневольных работниц в своё хозяйство. Она целенаправленно искала белокурую, небольшого роста, красивую девушку, желательно с голубыми глазами. Такой когда-то была ее дочь, которую в 9 лет унёс скоротечный менингит. Норман просто обожал сестрёнку, и едва не тронулся умом после ее смерти. Он не выходил из депрессии почти год.
Расчёт матери был таков. В армии солдату положены один-два отпуска в год. Увидев на побывке дома девушку, так похожую на его сестру, Норман увлечётся, сойдётся с ней, а уж она (мать) посодействует, чтобы та от него родила. Ребёнка у девушки заберёт, а ее вернёт в лагерь.
Гертруде было все равно, какой национальности будет девушка. Не особенно ее беспокоил и вопрос, кто родится — мальчик или девочка. Ей просто нужен был ребёнок на случай, если война унесет и последнего сына.
Гертруда нашла то, что искала. И ее не смутило то, что девушка оказалось русской. И у этой фрау в дальнейшем почти все получилось. Не могло не получиться. Норман был симпатичным, общительным пареньком и, несмотря на его небольшой рост, девчонки ещё в школе соперничали из-за него и порой даже жестоко.
Норман впервые увидел Полину, когда приехал в свой первый армейский отпуск в начале 43-го года. Гертруда готовилась к его приезду. Полину перевела со скотного двора на работы по дому и на кухне, подкормила, приодела. Чтобы не отпугнуть русскую девушку немецкой военной формой, мать велела сыну носить дома только гражданскую одежду и ни словом не упоминать о войне.
Полина Норману понравилась. Он сразу уловил в ней черты сходства со своей покойной сестренкой, на что и рассчитывала его мать. Первый раз он увидел ее на кухне, где она обслуживала торжественный ужин, который мать устроила в честь его приезда. И весь вечер он не сводил с нее глаз. За завтраком на следующий день он попытался заговорить с Полиной. Он умел завязывать знакомства с девушками, но здесь основным препятствием стало незнание Полиной немецкого языка. Весь ее языковой багаж состоял из немногих наиболее распространённых слов и выражений.
Внимание, которое Норман стал оказывать Полине с первой встречи, сначала ее пугало. Девушка знала, что он солдат. А она на собственном опыте хорошо знала, что собой представляют немецкие солдаты. Знала это еще с тех пор, как они выгнали ее с подругами из общежития и погнали в окружении непрерывно лающих собак на станцию, где загнали в товарные вагоны для отправки в Германию. Помнила бесчеловечный лагерный режим. В хозяйстве Гертруды ежедневно сталкивалась с жестоким обращением надсмотрщиков с подневольными работниками. Все это не могло не поселить в ее душе непреходящий страх и ненависть ко всем немцам без исключения.
Но Норман не был похож на тех немцев, с которыми ей пришлось сталкиваться раньше. Он был весел,
