Горький шоколад 2. Из пепла - Ульяна Жигалова
– А ты? – Он попытался взять ее за руку. Но женщина резко отстранилась, и ушла из холла. Охранник открыл перед ним двери, и как показалось Дэну, смотрел свысока и с презрением.
Да, все же шантажом он вынудил ее впустить его в дом, но будет ли ему от этого легче, ведь ему мало просто видеть ее, такую любимую, такую желанную и недостижимую. Металлические ворота закрылись за ним, отсекая его от самых любимых.
Две недели длилось его горячечное счастье – через день-два ему разрешали встретиться с детьми. Он забыл обо всём, делах, жене и жил только этими встречами. Даже звонок его бухгалтера не разбудил в нем тревоги.
– Вадим, ты доверяешь своему заму? Мне не нравятся странные дела на фирме. – Новый главбух говорил как-то неуверенно, потому что знал об их многолетней дружбе.
– Сергею? Да, конечно, он мне как брат. Я дал ему самые широкие полномочия, пока меня нет.
– Смотри сам, но лучше бы тебе приехать.
– Нет, я пока не могу, у меня дела, личные. Это очень важно, потом разберусь!
А потом грянул гром – разрушивший его жизнь, и жизнь Ксении. В этот день встреча с детьми не планировалась, и он сидел в номере. Вдруг ворвались четверо охранников Ника, скрутили ему руки. Следом на коляске въехал человек, в черных тонких перчатках, и с неподвижным лицом.
– Где дети, сволочь? Это ты подстроил их похищение? Тебе не жить! – Дэн узнал этот скрипучий шепот, но напугало его не это. Дети! Кто-то похитил его детей! – В машину его!
Глава 14. Любовь, которая убивает
Ксении позвонила на работу рыдающая няня. Детей похитили из детского сада. От такого известия ноги приросли к полу, она вспомнила предупреждение Игната, что Дэн принесёт ей большую беду. Неужели Дэн? Не может быть он таким подлым, втереться в доверие и увезти детей. Она набрала Ника, тот сразу же взял трубку.
– Я все знаю, мы едем за Дэном, полицию известили. Она уже едет, приезжай в детский сад, мы там будем через полчаса.
Ксения побежала к машине, долго не могла вставить ключ в замок, кое как вырулила со стоянки, дорога показалась ей бесконечной, слезы мешали видеть, и про себя она молилась, только бы живы, только бы вернули, пусть запросят любые деньги, она продаст дом, она отдаст всё…
В саду ее няня, воспитательница и полиция находились в кабинете директора, женщины плакали, путано объясняли. Показания разнились – воспитатель говорила, что это няня привозила и представила ей новую няню, а Мария Петровна говорила, что эта женщина искала садик для своих детей.
Описание машины дали обе, синий минивэн, но номер не помнили. Полиция искала камеры наблюдения, где мог быть зафиксирован номер машины. Через два часа их отправили домой.
Мария Петровна, рыдая, просила прощения, рассказывала, как познакомилась с русской женщиной, та назвалась Машей, была такой расстроенной, сбежала от мужа, как она ее пожалела. Она винила себя, Ник в гневе велел ее уволить, полиция запретила уезжать, и бедную пожилую женщину посадили под домашний арест.
Пустой дом давил на нервы, Ксения не находила места. Дэна, после допроса в полиции, привезли к Нику, и Ксения присутствовала на допросе. По описанию женщины, Дэн не узнал Ольгу. Светлые волосы она прятала под бейсболкой, и кто это мог быть, ему не пришло в голову.
Через четыре часа по камерам наблюдения удалось установить номер машины. К утру выяснилось, что машина была арендована во Франции, и к моменту, когда полиция туда приехала, машину уже вернули. Имя арендатора – какая-то русская Марина Усольцева, никому ничего не сказало. Это женщину объявили в розыск. Но ни в одном отеле Испании такая женщина не проживала.
Ольга же, ненавидевшая детей в принципе, а детей Ксении особенно, со спящими детьми легко доехала до границы, её никто ни разу не остановил. Старалась заправляться на маленьких деревенских заправках, там же брала с собой стаканчик кофе. Ах, как замечательно придумали этот Евросоюз! Никаких границ, нет таможни, и она легко вывезла детей из страны! Что делать с детьми дальше, она не думала. Планировала оставить где-нибудь возле приюта. Возле Марселя обратила внимание на странное заведение – много арабов, негров, очереди с детьми, шум и гам. Она вышла, прошлась осмотрелась, это был пункт распределения беженцев. Толпа народа, суета, как раз то, что нужно. Ольга покрутилась в очереди, принесла детей, и усадила их прямо на бордюр, еще покрутилась немного, никто не поднимал шума, и она убежала в машину, и быстро уехала в аэропорт.
Следующий день она встретила уже у Маринки, та долго рассматривала её якобы новые губы, и сделала вид что все хорошо. Так же незаметно удалось вернуть документы на место. Все, месть совершена!
Она упала и спала сутки, её не мучила совесть, она представляла горе Ксении и упивалась этим. Для усыпления бдительности Маринки посидела у нее еще два дня, наслушалась детских воплей, и улетела домой. Довольная собой до крайности.
А в Испании продолжались поиски похищенных детей. Всем патрульным машинам были переданы фото женщины в бейсболке и очках, охранники Ника, включая десяток, прилетевших из России, круглосуточно ездили по городу, вглядываясь в лица женщин. Но бесполезно, и похитительница и дети пропали.
Ксения не ходила на работу, боялась отойти от телефона, все ждала звонка похитителей. Но звонка все не было, от тишины в доме у нее начались галлюцинации, ей чудился смех детей, потом что они ее зовут. Она засыпала сидя в кресле, и просыпалась через полчаса, ей чудилось что звонит телефон.
Ночью она пришла в комнату, где держали Дэна, он так же выглядел измученным и почерневшим от горя.
– Зачем ты меня нашел, зачем? Ты опять принес мне только горе, это все из-за тебя! Из-за тебя я чуть не умерла в ледяной воде, я бежала из страны, я не мешала тебе жить! Ну почему ты, почему ты не забыл меня? Почему ты, как какое-то чудовище, появляешься и разрушаешь всё?
– Я не мог ожидать, что кто-то из моего окружения окажется таким монстром, прости, я виноват. Я опять виноват. Дети найдутся и уеду, и больше не буду тебе мешать. Пойми, для меня это тоже страшная беда.
– Скажи мне, что это за женщина, она же не навредит моим детям? Скажи! Почему ты молчишь! О, неужели…
– Не знаю я кто это, и на что она способна, я совсем, совсем ничего
