Андрей Троицкий - ФАЛЬШАК
Сайдаев перевернул Бирюкова на бок, обшарил одежду. Вытащил пистолет из-под ремня. Бирюков застонал. Сайдаев, развернувшись, дважды съездил ему кулаком по лицу.
– Он не мокрушник, – сказал Сайдаев, заглядывая под машину. – Он, мать его, художник. Недоносок сраный.
И снова ударил. Карапетян подошел к «пятерке», пристально посмотрел на лежащего на земле Бирюкова. Отвел ногу назад и дважды пнул его под ребра. Затем отошел в сторону, набрал шифр замка, осторожно поднял крышку чемодана. Банкноты, стянуты резинками в толстые пачки, тщательно уложены. Проворчав что-то, Карапетян снял несколько верхних пачек, положил их на капот машины. И стал неторопливо перебирать содержимое чемодана, словно боялся, что внизу окажутся газеты или резаная бумага. Однако добраться до дна оказалось непростым делом. Карапетян кряхтел и обливался потом, будто выполнял ломовую, непосильную для человека работу. Денег было так много, что на машине быстро выросла целая бумажная гора. Несколько пачек свалились на землю. Карапетян выругался.
– Иди сюда, – он махнул рукой, подзывая Сайдаева. – Помогай, черт побери, я тут совсем заманался.
– Сейчас, – отозвался Сайдаев.
Он стоял над Бирюковым, наступая ногой на его руку, прислушивался и озирался по сторонам. Но ничего не видел дальше освещенного участка дороги. Ночь жила своей загадочной жизнью, жаркий ветер дул в лицо, в глаза попадала мелкая пыль. Где-то вдалеке слышался собачий лай. Сайдаев, кося взглядом на Бирюкова, пережившего глубокий нокаут, поднял с земли несколько пачек.
– Посчитай, сколько купюр в одной пачке, – приказал Карапетян.
Панов, оставив пистолет в машине, вытащил из бардачка ножик, который с таким усердием точил последние дни. Подошел к гаражам, между которых забился Архипов, заглянул в темное пространство.
– Ты здесь, Игорек? – ласково спросил он. – Не слышу. Ты здесь, а?
Архипов замер, даже задержал дыхание.
– Игорек, хватит в прятки играть, – сказал Панов. – Сейчас, подожди… Я иду к тебе.
Его глаза уже привыкли к темноте. Он видел физиономию своего пленника, бледную, как луна. Панов выставил вперед руку с ножом, сделал осторожный шаг вперед. Архипов сидел на куче вонючего мусора, шарил вокруг себя руками, стараясь найти хоть какое-нибудь оружие защиты. Он закашлялся и почувствовал, что голос снова вернулся.
– Помогите, – неожиданно громко заорал он. – Помогите люди, убивают.
Панов вздрогнул, отступил назад. Но тут же сообразил, что вокруг ни души, бояться некого. Он снова шагнул вперед, выставив нож.
– Чего ты шумишь, гнида? – прошептал он. – Может, в соседнем гараже бомж спит. А ты заслуженному человеку отдохнуть мешаешь. А?
Панов тихо засмеялся.
– По-мо-ги-те, – набрав в легкие побольше воздуха, прокричал Архипов. – Люди… Убивают…
Надрываясь истошными криками, он продолжал шарить вокруг себя. Наконец нащупал какую-то железяку, кажется, двухдюймовую трубу. Проворно поднялся на ноги, вытащил из бумажного мусора свое оружие. Панов тихо, не издавая ни звука, крался вперед. Архипов, оскалив зубы, зарычал. И с силой боднул Панова концом трубы, метя чуть ниже пояса. Труба ткнулась во что-то мягкое. Панов вскрикнул, выронил ножик, пятясь задом, выскочил на дорогу. Присел на корточки, прижимая ладони к животу, чуть выше лобковой кости.
– Сука, ой, мать твою, – застонал Панов. – И это за мое хорошее отношение, тварь такая… Сейчас я тебя грохну… Сейчас, подожди. Ой, больно. Он мне живот проткнул.
– Заткнись, – прокричал Карапетян. Он уже понял, что сосчитать деньги, даже с большой погрешностью, не удастся. Вместе с Сайдаевым они стали собирать пачки и засовывать их обратно в чемодан. Но теперь почему-то не закрывалась крышка.
Панов привстал и медленно потопал к «пятерке» за пистолетом. Он едва плелся, наклонившись вперед и приволакивая левую ногу.
***Бирюков пришел в себя еще пару минут назад, но продолжал лежать неподвижно. Зажмурив глаза, он наблюдал, как Сайдаев и Карапетян возятся с чемоданом, пытаются сосчитать пачки, но сбиваются, возобновляют счет и снова сбиваются. Фигуры людей двоились перед глазами, в голове шумело. Руки налились слабостью, из раны в затылки на шею и воротник рубашки сочилась кровь. Теплые капли падали в дорожную пыль. Бирюков осторожно согнул колени, оттолкнулся подметками башмаков от земли, перевернулся на живот и пополз под машину.
– Ты куда собрался? – крикнул Сайдаев, но было поздно.
Бирюков уже оказался под «девяткой». Перевернулся на бок, нащупал пистолет, прикрепленный к днищу. Отодрал куски лейкопластыря, передернул затвор. Правая рука дрожала. Чтобы унять эту дрожь Бирюков прижал локоть к земле. Так лучше целиться. Бросив запихивать деньги в чемодан, Сайдаев согнулся, чтобы посмотреть, что делается под машиной. Бирюков знал, что с такого расстояния не промахнется. Но все же перестраховался, поймав физиономию усатого мужика в прорезь прицела, дважды нажал на спусковой крючок.
Сайдаев даже не успел удивиться. Первая пуля, выбив зубы, прошла навылет через горло. Вторая пуля ударила в лоб, чуть выше правой брови. Не вскрикнув, Сайдаев упал на землю. Бирюков выстрелил еще дважды, в уже мертвого человека. Карапетян, увлеченный своими подсчетами, не сразу понял, что за хлопки раздались под днищем автомобиля. И только когда Сайдаев рухнул на землю, сообразил, что к чему. Двумя руками, как любимого ребенка, он подхватил чемодан с поднятой крышкой и, роняя пачки на землю, со всех ног припустил к «пятерке».
– За руль, – заорал Карапетян, обращаясь к Панову. – Садись за руль, живо.
Бирюков трижды выстрелил вдогонку, по ногам, но промахнулся. Из-под машины слишком плохой обзор. Бирюков перевалился на живот, обхватил пистолетную рукоятку двумя ладонями и, прищурившись, выпустил последнюю пулю. Он видел, что правая нога Карапетяна подломилась. Он так и не успел добежать до «пятерки», упал на дорогу. Бирюков полез в карман за снаряженной обоймой. Несколько секунд ушло на то, чтобы перезарядить пистолет. Бирюков не видел, как Панов подхватил чемодан. Пробежав несколько метров, засунул его на заднее сидение, хлопнул дверцей.
Карапетян, лежа поперек дороги, оттолкнулся ладонью от земли. Сел, вытащив из подплечной кобуры пистолет, дважды пальнул в противника. В мелкие осколки разлетелась левая фара. Бирюков передернул затвор. Выстрелы с той и другой стороны прозвучали одновременно. Карапетян выронил пистолет, повалился на бок. И лежал, не шевелясь. Бирюков слышал, как заработал двигатель, «пятерка» дала задний ход, круто развернулась. И, проехав несколько метров, почему-то встала.
Бирюков не понимал, не мог видеть того, что происходит у ворот. Путь «Жигулям» преградил милицейский патрульный «газик». Окрашенный в ядовито желтый цвет, с синей полосой вдоль кузова, он остановился, не доехав до ворот каких-нибудь пять метров. Два милиционера, сидевшие на передних сидениях, проезжая мимо, слышали что-то похожее на пистолетную стрельбу или хлопки петард. Они свернули с дороги к гаражам, но не успели доехать до ворот. Навстречу выехала и встала, перегородив дорогу, светлая «пятерка». Все произошло быстро, слишком быстро, чтобы милиционеры успели что-то сделать.
Панов толкнул дверцу плечом, схватив пистолет, сорвался с водительского места. Он стрелял навскидку от бедра, целя в водителя. Пули прошили лобовое стекло милицейской машины. Расстреляв всю обойму, Панов бросил пистолет, снова упал на сиденье. Рванул «пятерку» с места, подняв облако пыли, объехал по обочине расстрелянный «газик».
Когда смолкли выстрелы и снова наступила тишина, Бирюков выполз из-под машины. Кровь из рассечения на затылке продолжала сочиться, голова гудела. Рубаха намокла, прилипла к спине. Он высморкал пыль и сгустки крови, забившие нос, и дышать стало легче. Возле гаража стоял Архипов, еще не веря в свое чудесное спасение. Глазами испуганной лошади он озирался по сторонам, соображая, бежать ли ему, куда глаза глядят, или оставаться на месте, но не мог принять никакого решения.
Бирюков открыл дверцу «девятки», вытащил из бардачка целлофановый пакет. Прошел вдоль ряда гаражей, собирая пачки липовых долларов, выпавшие из открытого чемодана. Проходя мимо Карапетяна, наклонился, перевернул его с бока на спину. Пуля попала в пах и застряла в животе. Бирюков снял с запястья убитого барсетку, покопался в ней. Ни фотографий, ни денег. Лишь никчемный бумажный мусор, какие-то квитанции, незаполненное удостоверение заслуженного работника жилищно-коммунального хозяйства, запечатанная коробочка презервативов, пачка сигарет, прошлогодний календарик. Забросив барсетку на крышу гаража и отфутболив лежавший на дороге пистолет, вернулся к машине, осмотрел повреждения. Ничего серьезного, если не считать разбитой фары и продырявленного пулей бампера. Если бы Карапетян взял чуть ниже, то не промазал. Бирюков спрятал пакет в багажнике под плоским ящиком с инструментами.
