Ллойд Биггл-младший - Шерлок Холмс и уэльские тайны

Подошёл Холмс, и мы втроём стали ждать дальнейших событий.

— Давайте спустим на воду лодку, — наконец предложил Мадрин.

— В темноте мы не сможем ничего рассмотреть, — возразил Холмс. — Кроме того, противоположный берег сильно зарос кустарником. Поедем на лодке, когда рассветёт.

— Итак, к двум убийствам прибавилось третье, — подытожил я с горечью.

— Пока мы можем утверждать только, что на Коннора было совершено покушение. Когда он стал спускаться из окна, прозвучал сигнал — крик совы, и от противоположного берега отплыла лодка, в которой сидел тот, кто намеревался его убить.

— Что же теперь делать? — спросил я.

— Ждать, — ответил Холмс. — Может быть, он позовёт на помощь, может быть, ещё вернётся. И конечно, ждать, когда рассветёт.

Выстрелы разбудили весь дом. Мы слышали, как миссис Пью кричала: «Y tylluan! Y tylluan! Сова! Сова!» Женщина была уверена, что зловещий крик совы оповещал о гибели Коннора. До рассвета в доме никто не сомкнул глаз.

Когда взошло солнце, Холмс решил, что пора действовать:

— Попытаемся расследовать события этой ночи. Очень хотелось бы знать: драма это или низкий фарс?

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Я взялся за вёсла, Шерлок Холмс сел на носу и отдавал приказания, а Мадрин расположился на корме. Лодка двигалась по периметру озера от того места, где ночью стоял Шерлок Холмс. Он просил меня держаться как можно ближе к берегу. Я понимал, что он надеялся обнаружить то место, где Коннор мог выбраться на сушу; в то же время Холмс хотел остаться незамеченным, потому что в этой открытой местности любой человек с биноклем мог хорошо видеть, кто находится в лодке.

Достигнув точки, противоположной мосткам фермы Коннора, мы заметили поломанные кусты. Проехав чуть дальше, мы пробрались сквозь кустарник к тому месту, и Холмс начал свой скрупулёзный осмотр. Прежде всего он обнаружил капельки крови на листьях, а затем и лошадиный помёт. Это доказывало, что лошади стояли здесь долго.

— Интересно, что мы не слышали ни лошадиного ржания, ни фырканья, — отметил Холмс.

Мы с Мадрином кивнули, и он добавил:

— Обратите внимание, что нет следов от копыт.

— Они были обернуты тряпками, — сказал я.

— Очевидно, — согласился Холмс. — Судя по количеству помёта, лошадей было три. Когда Коннор достиг берега, двое друзей помогли ему выбраться из воды и посадили на лошадь.

Я обшарил вслед за Холмсом поросший густым кустарником берег. Действительно, на мокром песке были следы сапог. Причём оба друга Коннора, очевидно, вошли в воду и вытащили его на берег. Я вернулся к Холмсу и Мадрину.

— Мне кажется, Коннор серьёзно не пострадал, — сказал я. — Это удивительно, ведь стрелявший разрядил в него целую обойму.

— Коннор прекрасный пловец, Портер, — отозвался Холмс. — Он, очевидно, нырнул, когда раздался первый выстрел. Это спасло ему жизнь. Ну а теперь попытаемся найти место, где спрятана лодка тех, кто на него покушался.

Мы опять направили нашу лодку вдоль берега. Я бы ничего не заметил, если бы не Холмс. Он попросил меня повернуть назад, и мы нашли под нависшими над водой ветвями странный предмет, похожий на большой таз неправильной формы.

— Это же коракл! — воскликнул Холмс. — Как это я не догадался сразу! Скажите, Мадрин, часто местные жители пользуются такими лодками?

— Ни разу не видел такую, — ответил Мадрин. — Не представляю, как тот, кто находился в ней, притащил её сюда и остался незамеченным.

— Видимо, он смастерил её прямо на месте, — заключил Холмс. — Посмотрите, прутья совсем свежие.

Лодка была сделана из прутьев ивняка и орешника и обтянута просмолённой парусиной. Это судёнышко могло в любую минуту перевернуться или, зачерпнув воды, пойти ко дну. Я даже отчасти с восхищением подумал о человеке, который плыл в ней, да ещё и стрелял при этом. Холмс показал нам две дырочки в борту лодки.

— Когда я начал стрельбу и попал, сидевший в лодке спрыгнул в воду. Это также помогло Коннору спастись. Блокнот с вами, Портер? Зарисуйте коракл. Между прочим, такие лодки делали ещё до прихода римлян.

Пока я выполнял замеры и набрасывал эскиз, Мадрин и Холмс обсуждали вопрос, что делать с лодкой и как не вызвать подозрений убийцы.

— Это не имеет теперь никакого значения, — сказал я. — Когда тот, кто плыл в ней, обнаружит, что лодки нет на месте, он сразу всё поймёт.

— Не думаю, что он вернётся, — возразил Холмс. — Вероятно, лодка сослужила свою службу. Но если он даже вернётся, пусть думает, будто её взяли друзья Коннора. Чем больше неопределённости, тем лучше.

Мы спрятали коракл в другом месте и, так же вдоль берега, вернулись к мосткам.

Увидев нас, миссис Пью сообщила:

— Мистер Коннор прислал записку, — и отдала её Холмсу.

Он прочитал её и передал мне. Вот её текст:

«Неожиданно получив от своих друзей письмо, я вынужден немедленно покинуть дом. Прошу обо мне не беспокоиться. Надеюсь, в моё отсутствие всё будет в порядке и в доме, и в хозяйстве. Я напишу Вам, как только станет ясно, сколько времени продлится моя поездка».

— Это точно его рука? — спросил Холмс.

— Конечно. — заверила миссис Пью. — Я хорошо знаю его почерк.

— Ну что ж, — сказал Холмс. — Я рад, что ночное приключение закончилось благополучно.

Кервин Пью подвёл нам лошадей, мы сели на них и поехали в Пентредервидд.

— Коннор находится где-то недалеко отсюда, — проговорил задумчиво Шерлок Холмс. — Интересно, задержится ли он тут надолго или отправится дальше. Надо будет поспрашивать в «Красном льве».

— Вы считаете, — сказал я, — что и в первый раз это были не грабители, как опасалась миссис Пью, а сам Коннор, возвращавшийся домой после ночной встречи с кем-то?

— Я знал это с самого начала, — последовал ответ Холмса. Остановив лошадь, он посмотрел на нас. — Только не говорите мне, будто вы этого не знали!

Я растерялся и не знал, что отвечать.

— Портер! Вы пожимали ему руку вчера и позавчера. Неужели вы не заметили, что она вся в мозолях?

— Я подумал, это из-за того, что он постоянно крутит колёса и рычаги кресла.

— С рычагами и колёсами справился бы и ребёнок. А вот чтобы спуститься вниз по трубе и потом пройти на руках довольно значительное расстояние, требуется большая физическая сила. Во время этих прогулок его ладони сильно загрубели. Кроме того, вы ведь видели отпечаток его руки возле дома?

— Я полагал, что его оставил кто-то другой.

Шерлок Холмс фыркнул и пустил лошадь вперёд. В Пентредервидде мы с Мадрином поехали домой, а Холмс отправился на полустанок. Он скоро вернулся и, заехав к нам по пути в дом священника, сообщил, что на полустанке никто не видел человека, похожего на Коннора.

Мадрин попросил меня оставить его одного на сеновале — он хотел порепетировать чтение своего стихотворения.

— Не замечаешь, как бегут дни, — сказал я. — Неужели сегодня уже суббота?

Я прошёлся по деревне и заглянул в «Сказочную корову». С полчаса я совершенно без толку слушал непонятные мне разговоры, чувствуя на себе недоверчивые взгляды, потом вернулся к Мадрину.

В доме было тихо: Мервин и дети ушли работать в поле. Я взял валлийско-английский словарь, но вскоре отложил его в сторону — события этой ночи не давали мне покоя. Они ясно говорили о том, что кто-то хотел убить Коннора, и это запутывало расследование ещё больше.

Наконец появился Мадрин.

— Я сделал так, как вы советовали, — сказал он. — В стихотворении говорится о добрых делах Элинор Тромблей, о её помощи бедным людям и о том, как они опечалены её смертью. Вот послушайте, как оно звучит.

— Прекрасно, — сказал я, выслушав его. — Надеюсь, Эмерик Тромблей оценит ваш талант, Дафидд.

Было четверть восьмого, когда мы отправились на сборище к Эмерику Тромблею. Мы ехали трусцой на своих пони, и нас несколько раз обгоняли кареты и коляски. Наконец мы свернули на дорогу, идущую в Тромблей-Холл, и через полчаса оказались у ворот в каменной ограде. Рядом стоял домик привратника. За оградой был большой пруд, дальше — парк и, наконец, белое здание с колоннами.

Когда мальчик, помощник конюха, увёл наших пони, нас встретил в вестибюле англичанин-дворецкий и проводил в библиотеку. Там уже собрались гости. Я сразу узнал Эмерика Тромблея, одетого в элегантный коричневый костюм (что, конечно, говорило об окончании траура по умершей жене), преподобного Изикела Брауна, небезызвестного Хаггарта Батта, а также доктора Дэвиса Морриса, которого встречал пару раз на улице в Пентредервидде. Это был очень живой, маленький человечек со сморщенным, как печёное яблоко, лицом, пользовавшийся огромным уважением местных жителей за то, что не делал разницы между богатыми и бедными пациентами. Был здесь и Уэйн Веллинг, с которым я мог считать себя в какой-то степени знакомым, хотя разговаривал с ним всего один раз, в Ньютауне на другой день после приезда.