Ирина Глебова - Ночные тени (сборник)
Потом кое-что удалось выяснить. У отца в подвале была оборудована мастерская. Он, даже став большим начальником, любил работать руками. В тот день он ремонтировал там забарахливший лодочный мотор. Мать, видимо, спустилась к нему, принесла поесть или выпить. Возможно, искра от сварочного аппарата отлетела далеко и попала на стоящие там банки с краскою. Они вспыхнули мгновенно. А входной люк, почему-то, заклинило…
– Знаю я, зачем твоя мамаша-шлёндра покойница спустилась в подвал и чем там занимались! Это самое она готова была вытворять сколько угодно и где угодно! Так и сгорела в грехе. И мужика за собой потянула…
А ухо у Грини загноилось. Сразу никто не обратил внимание, не до него было. Малыш плакал от боли, а все думали – от горя и тоски по родителям. Когда же бабушка дней через пять потащила его к врачу – пылающего от жара, – уже началась гангрена. Ухо пришлось ампутировать.
Когда рана перестала болеть, мальчик быстро забыл о своём недостающем ухе. Даже к изображению в зеркале привык и научился непроизвольно становиться так, чтобы собеседник оказывался справа – лучше было слышно. Но в школе, уже в первом классе, ему жестоко напомнили о потере.
Это сейчас в школу можно ходить в ковбойской, хоть в рокерской амуниции, и волосы отпускать до плеч. Тогда же, в Гринины школьные времена, всех мальчишек стригли «под одну гребёнку» – почти налысо, только чубчик надо лбом. И бегали пацаны вплоть до восьмого класса лопоухие. Вот Гриня и стал со своей ассиметричной головой и рубцом шрама предметом для насмешек. Кто-то из старшеклассников спросил:
– Тебя не Петькой зовут? Жаль… Был бы Пьером Безуховым.
Однако литературная кличка не прижилась. А вот «урод ушастый» – прилипла. Мальчик чувствовал себя изгоем, жался по углам, вслух отмалчивался, а про себя, молча, грязно ругался. Заимел привычку скрежетать зубами, когда никто не слышит, и прозрачные глаза его при этом темнели от злобы.
А ещё он возненавидел собак. Уж очень часто бабушка повторяла:
– Это псина проклятая тебя изуродовала. Ты её ласкал, кормил с руки, а она хвать, и нет уха! Сколько волка не корми…
Гриня шарахался от всех собак, даже если пёс трусил мимо, не обращая на него внимания. Ему казалось, что в округе уйма бродячих собак и все готовы вцепиться в него. Но особенно мальчик стал ненавидеть хозяйских псов. Он смотрел на них – ухоженных, полных достоинства, с красивыми ошейниками, – и чувствовал, как подступает к горлу тошнота, полная желчи и чёрной крови. Хотелось вцепиться зубами в ухо, бок или даже морду, чтоб собака облилась кровью и завизжала от боли, как когда-то он, маленький!..
Но страх оставался ещё сильнее злости. Грине было десять лет, когда он понял, как можно преодолеть этот страх. Первый убитый им кот был котом самой бабушки. Мальчик задушил его дома, когда был один, унёс в сумке на задворки, где между гаражей заросла высоким бурьяном и полынью любимая им полянка. Там он перочинным ножом несколько раз ткнул мёртвого зверька в живот и бок. Да, для того, чтобы сделать то же с собакой, ему ещё не хватало смелости и сил. Но ощущая под рукой шерсть и податливое тело, вдыхая смрадный звериный запах, он представлял, что перед ним псина. И знал, что скоро отомстит за себя…
Даша
В редакцию Игорю нужно было к девяти. Опаздывать он не любил, да и перед традиционной пятиминуткой хотел ещё забежать в фотолабораторию. Потому встал рано, в полседьмого, без будильника – привык. Сразу же у стены, в раскладном кресле, зашевелился его необычный гость. «Может, во сне?» – подумал хозяин, потихоньку сгрёб свою одежду, сумку и вышел на кухню. Но минуты через три туда же просунулась всколоченная голова Грини. Он застенчиво щурил глаза, был в том же спортивном костюме – наверное, в нём и спал.
– Доброе утро, – продребезжал его голосок.
– Доброе! Вы бы спали ещё, куда спешить. Я сейчас убегу, а вы потом, с Серёжей моим, позавтракаете.
– Да я тоже ранняя птичка.
Гриня вошёл, присел на краешек стула.
– Ну что ж, как хотите. Только я так рано не ем, кофе пью. Составите компанию?
– Если хотите, да, спасибо.
Игорь засыпал в турку молотых зёрен на две порции, залил водой. Когда пена с шипением стала подниматься, убрал турку с огня, разлил чёрный напиток по чашкам.
– Хороший кофий, – Гриня отхлебнул глоток. – Давно не пил такой крепкий.
«Ого! – Игорь вскинул на него глаза. – Речь, можно сказать, изысканная».
Гриня улыбнулся, словно прочитал его мысли. Сказал:
– Мне всегда хотелось стать образованным человеком. Книжек много читал. Да только в приютах наших, что интернатами зовутся, не слишком много возможностей.
– Я сегодня вернусь пораньше, и мы поговорим. – Игорь уже отодвинул чашку, укладывал в сумку блокноты. – А вы, если хотите, отдыхайте, читайте: книги и журналы там, в комнате, в шкафу. Если надо куда пойти, запомните адрес и обязательно возвращайтесь. Пожалуйста! Пользуйтесь моей одеждой. И вообще, по всем вопросам – к Сергею. Он во всём поможет.
– Спасибо вам. – Гриня смотрел на него, не вставая, снизу вверх. – Здесь, у вас, меня никто не найдёт. И, дай Бог, потеряют след, жив останусь.
– О чём вы?
– Убить меня хотят… Преследуют… Но это долго рассказывать.
– Хорошо, я вернусь как можно скорее!
Игорь зашёл в комнату сына, сел на постель, стал тормошить мальчишку.
– Серёжа, проснись! Я ухожу, а у нас гость.
– Да видел я, ночью, в туалет ходил. Брось щекотать, я уже проснулся!
Серёжа сел, потянулся, улыбнулся во весь рот.
– Привет, папка! Где ты его откопал? Он что, бомж?
– Да, точно, бомж. Только ты его так не называй.
– Что ж я не, понимаю! А как называть?
– Гриня… Впрочем, спроси отчество. И вообще, шефствуй над ним, но не надоедай. Я постараюсь вернуться рано.
Парень у Игоря был самостоятельный, надёжный, он за него не беспокоился. Сбегая вниз по лестнице, достал сигареты, выходя из подъезда, закурил. Похоже, всё складывалось даже удачнее, чем он предполагал. Этот Гриня – интересный тип! И какая-то загадочная криминальная история вдобавок. Здорово!
Радостное, лихорадочное и чуть-чуть тревожное предчувствие будоражило Лунёва. Он вдохнул утренний, но уже слишком тёплый воздух, мимоходом подумал: «Нет, опять гроза прошла стороной». И пошёл вдоль дома, за угол, к трамвайной остановке.
Мимо легко, бесшумно скользнула красивая машина: плавные, как у ракеты, обтекаемые формы, матово-серебристый цвет, затемнённые окна. «Корветт» замедлил ход, и Игорь непроизвольно оглянулся: к кому же такой красавец? Но тут машина остановилась, распахнулась дверца, и девушка – узкие джинсы, длинные русые волосы на плечах – бросилась к нему:
– Игорь! Игорь!
Лёгкие руки обхватили его за шею, губы прижались к щеке, а глаза – счастливые, смеющиеся, блестящие, – оказались прямо напротив его глаз. Он растерялся, но она отстранилась, держа его за плечи, смотрела неотрывно, смеялась, теребила:
– Ну узнавай же, узнавай! Я ведь сразу тебя узнала!
И вдруг такой свежестью дохнуло на Игоря, словно хлынул долгожданный дождь.
– Даша! – воскликнул он. – Боже мой, Дашенька!
Она вновь на секунду прижалась к нему, вновь отстранилась и смотрела, смотрела… Словно вспоминала, или сравнивала. Краем глаза Игорь видел сквозь распахнутую дверцу машины, как крутоплечий парень за рулём, слегка повернув голову, глядит на них.
– Это сколько же мы не виделись, малышка? – Игорь провёл рукой по её пушистым волосам, и она вдруг таким забыто-знакомым движением потёрлась щекой о его ладонь.
– Одиннадцать, Игорь, одиннадцать лет.
– С ума сойти! И ты меня сразу узнала?
– А ты не изменился. Такой же – самый лучший и красивый!
Они оба рассмеялись. Это тоже была фраза из прошлого – игоревых девятнадцати и дашуткиных пяти лет. Игорь наконец опомнился.
– Какими судьбами ты здесь, Дашенька, и откуда?
– Да всё оттуда же, из заграничной глубинки. Из Женевы. А сюда – к бабушке на каникулы. Ты не забыл: у меня ведь здесь бабушка живёт!
Точно, в соседнем подъезде жила Мария Александровна. Первые года два после отъезда Дашиных родителей и самой девочки Игорь ещё забегал к ней. Но это было так давно! Теперь, встречая старушку, он просто здоровался с ней, как с другими соседями. Спрашивать у неё, как поживает её сын, не имело смысла: Глеб вёл одну из самых популярных телепередач из-за рубежа – «Европейский круиз», и видеть его можно было еженедельно.
– Пойдём со мной, Игорь, пойдём к бабушке!
– Я на работу, малышка. Я ведь, знаешь ли, работаю.
– Да, я знаю, где ты работаешь… И что делаешь… И как живёшь… Ладно, я тебя подвезу! Садись.
Девушка подтолкнула Игоря к машине, скользнула на заднее сидение, потянула его за собой. Мимоходом кивнула на водителя:
– Это Шурик, мой приятель, здесь по делам фирмы своего отца. Поехали… прямо, на проспект и за мост!
На полу стояла красивая спортивная сумка. Игорь удивлённо вскинул брови:
