Джон Гришэм - Трибуны
Когда мы покинули лагерь, команда состояла из двадцати одного игрока — и еще никогда мы не обладали такой отличной формой. Мы были еще малы, у нас не было квотербека, но мы верили в себя. Первый матч мы играли на своем поле, против «Фултона» — команды, годом раньше поставившей нас в трудное положение. По-моему, некоторые должны помнить эту игру. Первую половину встречи мы выиграли 20:0, и Рейк обругал нас из-за того, что мы несколько раз ошиблись. Его рецепт был очень прост: занимайся делом и работай, работай — пока не достигнешь совершенства. Его уроки я помню до сих пор. Матч мы выиграли, и, когда в раздевалке уже праздновали победу, пришел Рейк, приказавший всем заткнуться. Очевидно, наша игра в чем-то его не устроила. Рейк заставил нас надеть защиту, и после того, как толпа покинула стадион, мы вернулись на поле и до полуночи тренировались. Мы отрабатывали две комбинации до тех пор, пока все одиннадцать ребят не добились безукоризненной техники игры. Нас ждали девчонки. Нас ждали родители. Выиграть матч — это замечательно, но со стороны иногда казалось, что тренер Рейк немного перегибает. Впрочем, игроки всегда это знали.
В тот год мы одержали восемь побед и проиграли всего две встречи. Так родилась легенда Эдди Рейка. В год моего выпуска мы отдали только одну игру, а в 1960-м тренер Рейк провел первый сезон без единого проигрыша. Тогда я учился в колледже. Я не мог приехать в пятницу, хотя и рвался домой. Играя у Рейка, попадаешь в небольшой элитарный клуб и всегда следишь за командами, которые идут за тобой. Следующие тридцать два года я, как мог, следил за «Спартанцами». Я сидел здесь на трибунах, когда в 64-м году началась «Полоса удачи», и был в Южном Уэйне, когда в 1970-м она закончилась. Вместе со всеми я следил за прекрасными игроками — Уэлли Уэббом, Романом Армстедом, Джессом Траппом и Нили Крэншоу.
По стенам моего заваленного бумагами офиса висят фотографии всех тридцати четырех команд Рейка. Каждый год он высылал мне новую фотографию. Часто даже в рабочее время я стою перед этими снимками, курю трубку и смотрю на лица молодых ребят, которых он тренировал. Худенькие белые ребята 50-х годов, стриженные под бокс, с невинными улыбками. Косматые парни из 60-х, меньше улыбающиеся, с более уверенным взглядом — и на их лицах отчетливо видна тень облаков войны и борьбы за гражданские права. С фотографий семидесятых и восьмидесятых годов вместе улыбаются белые и чернокожие игроки. Они выше ростом и лучше одеты — а я играл с родителями некоторых из них. Я знал, что в каждом, кто смотрит на меня со стены, есть частица Эдди Рейка. Они играли одни и те же комбинации, слушали одни и те же задания, тренерские нотации, проходили одинаково тяжелые августовские сборы. И каждый из нас когда-то приходил к мысли, что мы все ненавидели Эдди Рейка. Потом мы уходили из спорта. Наши фотографии вешали на стену, и до конца дней мы слышали его голос в раздевалке, с тоской вспоминая дни, когда звали его Тренером.
Сегодня здесь почти все знакомые лица. Некоторые постарели, поседели и немного располнели. Печально, но мы вернулись, чтобы попрощаться с тренером Рейком. Почему нам это нужно? Почему мы здесь? Почему эти трибуны опять переполнены? Думаю, я могу сказать почему.
Немногим из нас удается сделать то, о чем узнают и что воспримут больше пяти самых близких нам людей. Никто из нас не отмечен великим талантом. Мы оказываемся добрыми, честными, приятными, работящими, преданными, покладистыми, щедрыми и очень, очень порядочными — или противоположностью всего этого. Но нельзя считать нас великими. Величие так редко оказывается рядом с нами, что, если это случается, нам хочется прикоснуться к великому. Эдди Рейк дал нам, игрокам и болельщикам, возможность прикоснуться и быть сопричастными великому. Рейк был отличным тренером, выстроившим спортивную программу, создавшим большую традицию, и он оставил что-то по-настоящему великое — то, что мы будем хранить и приумножать. Надеюсь, большинству из нас предстоит долгая и счастливая жизнь, но мы уже никогда не окажемся так близко к великому. Поэтому мы собрались здесь.
Независимо от вашего отношения к Эдди Рейку, любви или ненависти нельзя отрицать его величие. Он был прекраснейшим человеком. Мои самые счастливые воспоминания относятся к временам, когда я носил зеленую форму, играя в его команде на этом поле. Я скучаю по тем временам. Я слышал его голос, чувствовал его гнев, видел, как упорно он работает и как нами гордится. Мне недостает Эдди Рейка.
Замолчав, Хиллиард опустил голову и неожиданно для зрителей отступил от микрофона. В толпе прошли нестройные, почти робкие аплодисменты. Как только судья сел, с другого места поднялся чернокожий широкоплечий джентльмен в сером костюме, с достоинством направившийся на ораторское место. Под его пиджаком была надета зеленая футболка. Встав к микрофону, джентльмен поднял голову и обвел глазами тесно сидевшую толпу.
— Добрый день, — объявил он голосом, не нуждающимся в микрофоне. — Я — преподобный Коллис Сагз из церкви Бетел, расположенной здесь, в Мессине.
Коллис Сагз не нуждался в представлении для тех, кто жил в радиусе пятидесяти миль от Мессины. В 1970-м Эдди Рейк назначил его первым чернокожим капитаном. Он играл во Флориде в «Эй-энд-Эм» — недолго, пока не сломал ногу, после чего заделался священником. Впоследствии, собрав большой приход, Сагз занялся политикой. Много лет в Мессине говорили, что вас изберут, только если Эдди Рейк и Коллис Сагз захотят, чтобы вы заняли выборный пост. В противном случае вам советовали убрать из бюллетеня свое имя.
За тридцать проведенных за кафедрой лет он до совершенства отточил искусство проповедника. Сагз облапал идеальной дикцией, превосходно чувствовал нужный ритм и тональность. Все знали, что по воскресеньям тренер Рейк незаметно приходил в церковь Бетел и скромно садился на заднюю скамью, чтобы послушать вечернюю проповедь своего бывшего центрального защитника.
— Я играл у тренера Рейка с шестьдесят девятого по семидесятый.
Большинство слушателей хорошо помнили эти игры.
— В конце июля 1969 года Верховный суд созрел для окончательного решения. Пятнадцать лет со времен процесса «Браун против совета по образованию» — но большинство школ Юга по-прежнему делилось по расовому принципу. Верховный суд принял жесткое решение, и оно навсегда изменило нашу жизнь. Однажды, когда жарким летним вечером мы играли в баскетбол в школе для цветных «Секшн-Хай», в спортивный зал вошел тренер Томас. Он сказал: «Парни, сейчас мы едем в лучшую школу Мессины. Будете „Спартанцами“. Марш в автобус». К автобусу подтянулось человек двенадцать. Тренер Томас повез нас через город. Мы тушевались и немного боялись. Про объединение школ говорили много раз, но сроки постоянно оттягивались. Мы знали, что эта школа лучшая — прекрасные здания, отличные поля, огромный спортзал, множество призов и футбольная команда, побеждавшая почти всегда — в то время что-то около пятидесяти или шестидесяти раз. И у них был тренер, решивший, что он — Винс Ломбарди. Да, мы были напуганы, но понимали, что нужно держать хвост пистолетом. В среднюю школу Мессины мы прибыли тем же вечером. Футбольная команда занималась подъемом тяжестей в том огромном зале. Никогда такого не видел. Сорок человек в мыле «качали» железо под грохочущую музыку. Мы вошли, и тут же все стихло. Они смотрели на нас, мы на них. Появился Эдди Рейк. Он пожал руку тренеру Томасу и сказал: «Добро пожаловать в новую школу». Заставив всех поздороваться за руку, Рейк посадил нас на маты и произнес короткую речь. Сказал, что ему безразличен цвет нашей кожи, что все его игроки носят зеленый, что у него отличное ровное поле, что выигрывать — это тяжелая работа, а поражений он не признает. Помню, я сидел на мате и как завороженный смотрел на Рейка. Он сразу стал моим тренером. Рейк умел многое, но прежде всего он побуждал вас к действию. В тот момент мне захотелось встать, надеть защиту и броситься в силовую игру.
Через две недели начались августовские тренировки, по две в день. В жизни не терпел такого сурового обращения. Рейк был прав. Цвет кожи не имел значения. Он гонял нас как собак, не делая различий.
Первые школьные дни прошли в волнениях из-за возможных потасовок или расовых конфликтов. С этим столкнулось большинство школ, но только не эта. Директор поставил Рейка отвечать за безопасность — и все прошло гладко. Он привел в школу ребят в зеленых футболках — тех самых, которые на нас сегодня, — и заставил разбиться на пары, каждая из белого и чернокожего игрока. Задачей было встречать подъезжающие автобусы. Первое, что видел черный паренек, приезжавший в среднюю школу Мессины, — это команда по футболу из расхаживающих парами одетых в зеленую форму черных и белых ребят. Парочка сорвиголов хотела было устроить беспорядки, но их быстро переубедили.
