Диана Бош - Забытый грех
– Пойдем, я познакомлю тебя с хозяином, – сказал Эдуард.
– Да неужели с самим поручиком Лермонтовым? – она широко открыла глаза.
– Зачем же. С генерал-майором Дмитрием Столыпиным.
На мгновение Александра зависла, как компьютер, у которого перегрелся процессор, но тут же ожила и весело засмеялась.
– Достойный соперник. Ценю.
Они прошли по садовой аллее среди цветущих роз и остановились у скамейки, притаившейся в живой нише из вьющихся клематисов.
– Подожди немного здесь, я посмотрю, освободился ли он, и приду, – сказал Лямзин. – Или пойдешь со мной?
– Нет-нет, я лучше останусь. Тут чудесно.
Он ушел, а Александра принялась, постукивая веером по ладони, вертеть головой по сторонам. Ей все было интересно, она давно хотела побывать на подобном балу, но как-то до сих пор не удавалось. И вдруг такая неожиданная удача! Хорошо еще, что портниха опытная нашлась: взялась за такой короткий срок платье сшить. Иначе пришлось бы искать, где взять наряд напрокат, а она этого очень не любила.
Вдруг вдали мелькнула знакомая фигура, и Александра насторожилась. «С чего бы здесь взяться Вадиму?! – постаралась успокоить она себя. – На такие вечера просто так с бухты-барахты не приходят». Она привстала, напряженно всматриваясь в даль, но мужчина смешался с толпой и исчез из виду.
– Господи, вечно мне ерунда какая-то привидится, – вполголоса пробормотала она.
Ветерок донес до нее запах чайных роз, и Александра блаженно зажмурилась. Ей нравилось представлять, что она попала в девятнадцатый век, и приятно было слышать, как всего в нескольких метрах от нее играет музыка и шумит настоящий бал.
Ей показалось, что она даже «видит» прежних обитателей усадьбы и их гостей. Они приехали отдыхать и общаться, маменьки привезли своих взрослеющих дочерей и цепким взглядом приглядывают достойных их кавалеров. Александра так вжилась в ту эпоху, что ее охватили чужие мысли и чувства. Она слышала голоса и смех, доносящиеся из тех дней, ароматы старинных духов и удивительные видения прежней жизни, как будто перенеслась во времени и очутилась там.
Слегка закружилась голова, Алекс вынырнула из прошлого обратно в реальность и, раскрыв веер, принялась энергично обмахивать лицо.
Спустя пару минут на аллее, ведущей от дома, появился Лямзин.
– Прости, задержался. – Он подошел быстрыми шагами, запыхавшийся и возбужденный, глаза его нервно блестели.
– За тобой гнались?
– Тень отца Гамлета. Но я убежал. Пойдем, нас ждут.
Она встала и, опершись о его руку, вошла в дом.
Устроителем бала, или, как его назвал Эдуард, – хозяином, оказался импозантный мужчина среднего возраста, который моментально расположил Александру к себе обходительным отношением и виртуозным умением танцевать. Она убедилась в этом лично, когда он предложил ей открыть бал полонезом. Лямзин тоже неплохо танцевал, но ему не хватало филигранной отточенности движений.
Танцы следовали один за другим, Александру постоянно приглашали, и она, сначала радостная от такого успеха, вскоре устала и попыталась сбежать в сад. Ей это практически удалось: Лямзин заметил ее уход, когда она уже была в дверях. Торопливо расталкивая гостей, он кинулся следом. Догнать Александру он смог только возле беседки, уютно спрятавшейся среди цветов.
– Хочешь шампанского? – спросил он, пожирая ее глазами. – Я принесу.
– Хочу. Как же здесь хорошо, с какой любовью все сделано!
Он оглянулся по сторонам, будто видел все впервые, и сказал:
– Жди меня здесь, я сейчас приду.
В просветах между ветвями берез виднелось вечереющее небо, из дома доносились сначала звуки веселой польки, а потом над лунными дорожками, над садом и прудом поплыла тихая, чарующая музыка. Пела флейта, ей вторила скрипка. Их голоса то сливались, то звучали двухголосием, и у каждого инструмента была своя боль. И они что-то нежно стонали о прекрасной мечте и несбывшейся любви. Александра закрыла глаза, и от нахлынувших чувств по щеке ее сбежала слеза.
– Он тебя обидел? – раздался тихий голос прямо над ней.
Вздрогнув, Александра открыла глаза и не удержалась от возгласа возмущения:
– Ты?! Но как ты меня нашел?
Вадим, довольный произведенным эффектом, снисходительно пожал печами.
– Поверь, мне это не составило труда. Поговорку про сто рублей и сто друзей знаешь?
– Ясно. Воспользовался своими связями ниже пояса.
– Александра, я тебя не узнаю, раньше ты себе такого не позволяла.
– Раньше все по-другому было. Но я вообще-то имела в виду твоих пациенток и специфику их осмотра. А ты что подумал?
– Я кое о чем хотел с тобой поговорить, – хмыкнув и не ответив на ее реплику, продолжал он. – Думаю, стоит сделать это прямо сейчас.
– А мне кажется – сейчас не время. Ты же видел, я не одна и, значит, не могу уединиться для беседы с тобой. И вообще бал – не место для серьезных разговоров.
– Почему?
– Да хотя бы потому, что нам в любой момент могут…
– …помешать? – закончил он вместо нее. – Не стоит волноваться, это много времени не займет. А именно – я предлагаю тебе выйти за меня замуж.
– Что? – отрывисто спросила она, вскакивая. Его предложение показалось ей абсолютно абсурдным.
– Я многое успел понять. Как же ты была права, когда ругала меня! И позже я не раз жалел, что упустил тебя. Боже, какой я был дурак!
И пока она стояла в оцепенении, не придя в себя от изумления, он шагнул к ней и, обняв, нежно поцеловал.
На тропинке, в нескольких метрах от беседки, остановился Лямзин. В обеих руках его было по бокалу с шампанским. Он, как ему показалось, мучительно долго смотрел на их поцелуй, потом тихо и аккуратно поставил бокалы на ближайшую скамью и пошел прочь.
На душе было мерзко. Его первый брак распался из-за измены жены, и, как все люди, пережившие предательство, Эдуард опасался снова оказаться в подобном положении. Одним словом, он стал излишне подозрителен. То, что он увидел сейчас, родило в нем тоскливое ощущение дежавю, будто он дважды вступил в одну и ту же воду.
Излишняя чувствительность и ранимость с детства мешали ему. Он не мог видеть, как обижали животных, ввязывался в драку, если били более слабого, и, случалось, огребал по полной от обеих сторон. Разумеется, он старался справиться с этим своим «недостатком». Годам к тридцати это ему почти удалось. Он нарастил толстую «броню», спасающую его от излишних переживаний. Одним из приемов, выработанных им, было полное погружение в работу. Этим отчасти и объяснялся его самозабвенный трудоголизм.
На бал-маскарад Лямзин первоначально ехал, чтобы просто от души отдохнуть. Но когда он узнал, что тут же присутствует доктор психологических наук, ведущий специалист-криминолог, профессор Крымов, решил воспользоваться случаем и поговорить с ним. Последнее время профессора трудно было застать, он жил между двумя городами – Москвой и Питером, параллельно частенько выезжая за границу. Лямзин знал: хозяин усадьбы и Крымов – старинные друзья, но даже не думал, что профессор здесь появится.
Разговаривать о работе, когда человек приехал отдохнуть, было неловко, но Крымов, как и Лямзин, являлся заядлым трудоголиком. Это роднило их – оба, увлеченные делом, засиживались на работе допоздна, не обращая внимания на все неудобства. Да и расследование, которое вел сейчас подполковник, было слишком серьезным. Раз есть уже два трупа, объединенные идеей семи смертных грехов, то следовало ждать еще пяти. И этого очень не хотелось допустить.
Крымова Лямзин нашел в голубой гостиной. Профессор сразу узнал Эдуарда – когда-то они уже работали по сложному делу – и обрадованно его приветствовал:
– Здравствуйте, голубчик! Как ваши дела, что нового в криминальном мире?
– Здравствуйте, профессор. – Лямзин тепло улыбнулся и пожал протянутую руку. – Сергей Иванович, я хотел попросить у вас небольшую консультацию, буквально минут на пять.
– Вы же знаете, голубчик, я всегда рад!
– Тогда сразу к сути, чтобы не задерживать вас, – обрадовался Лямзин. – Я сейчас занимаюсь делом, в котором фигурирует латынь. То есть убийца оставляет на месте преступления слова, написанные на латыни. Я понимаю, что это его своеобразный индикатор, «автограф». Но от всех известных ранее дел это отличается тем, что способы убийства разные. Так, в первом случае причиной смерти стал выстрел из арбалета. На стреле кислотой было выжжено слово «avaritia».
– Так, так, очень интересно! – оживился профессор. – Похоже на один из семи смертных грехов.
– Совершенно верно. Вскоре после первого последовало второе преступление, в котором тоже фигурировала латынь. Но способ убийства, пред– и посткриминальное поведение преступников отличались довольно сильно. Если первая жертва отправилась на тот свет быстро – стрела попала в глаз и повредила мозг, то вторую, точнее, второго, убивали мучительно и долго. Его обездвижили с помощью дитилина, а только потом медленно удавили. И еще одна странность. В первом случае, как я уже говорил, латинское слово было выжжено на стреле. Во втором же – написано маркером на обоях.
