Ольга Ветрова - Бутик модной мадам
– Чуть-чуть не считается, – жизнерадостно объявила я. – А что касается следствия – если вор должен сидеть в тюрьме, то убийца и подавно. Но мне хотелось бы знать, ты уверена, что Табуреткин действительно тот, кто тебя похитил и душил?
– Господи, я сегодня уже столько раз слышала этот вопрос! И тот человек, который меня нашел, этим терзал, потом еще следователь. Да и сама я измучилась.
– Что именно они у тебя спрашивали?
– Ну, первый милиционер просил время вспомнить, все по порядку рассказать. Какая была машина, какого цвета чехлы на сиденьях, чем пахло внутри, во что был одет человек за рулем. Я видела его со спины, так пришлось описывать эту спину. Интересовались, какой у него затылок, а он был в кепке, повернулся ко мне лишь тогда, когда брызнул в лицо этой гадостью. Все защипало, будто иголки в глаза, нос и рот впились. Но все же я разглядела водителя: он был похож на Табуреткина. Но, сама понимаешь, он надвинул на лоб кепку, у меня перед глазами все плыло. Поэтому полностью уверенной я быть не могу. К тому же Табуреткин – такой солидный человек. Зачем ему это?
– Ты не волнуйся, Регин. Следствие во всем разберется. Одних твоих слов для обвинения недостаточно. Если бы во время нападения Афанасий Иванович находился на заседании областной Думы или в своем штабе, к нему бы не было претензий. Но, похоже, он прогуливал работу, и алиби у него нет. А может, он вообще уже во всем сознался. Я где-то читала, что маньяки мечтают о разоблачении. Ты, главное, не переживай. Если виноват, пусть отвечает. Если его кто-то подставил, это выяснится.
Уж я постараюсь!
– Вика, ты была права, – всхлипнула Регина. – Не надо было в этот омут соваться. Теперь у меня не только шубы нет, но еще и куртку любимую порвала и изгваздала. Ужас!
– Давай завтра вместе походим по магазинам, купим тебе новую, – предложила я.
Шопинг часто помогает женщинам прийти в себя после стресса.
– Я теперь из дома без Костика не выйду, – замотала головой она.
Пожелав кузине забыть произошедшее, как страшный сон, я отправилась в штаб. Наверное, в «Табуреткин-хаус» царят растерянность и уныние. Еще бы, это все равно что войско оставить без полководца, а футбольную команду – без капитана.
В офисе оказалось полно народу, но никто не налил мне стакана, чтобы, не чокаясь, помянуть погибшую политическую карьеру Афанасия Табуреткина. Все работали. Стучали по клавиатуре компьютеров, куда-то звонили, что-то обсуждали. Прямо штаб-квартира НАТО перед какой-нибудь бомбардировкой.
– Меня не интересует, что холодно. Пикеты должны стоять, – строго выговаривала в телефонную трубку тетя Маруся. – Народ идет домой, ему не во что селедку завернуть. А тут вы со своими листовками. Очень удобно!
Ритка уткнулась в свой комп и меня даже не заметила.
– Привет! – Я пыталась перекричать гул голосов.
– А! Хорошо, что пришла. Нужно срочно разнести листовки по почтовым ящикам!
И подруга вручила мне толстенную пачку. Большая фотография Табуреткина, перечеркнутая прутьями решетки, и броские заголовки: «Руки прочь от народного избранника!», «Сейчас не 37-й год!», «На нары – воров и коррупционеров, а не честных людей!»
– Ты думаешь, это сработает? – усомнилась я. – Разве Чикатило выбрали бы мэром Новочеркасска?
– По закону в выборах не может участвовать лишь осужденный. До приговора Афанасий Иванович имеет все права.
– Но как же руководить городом из СИЗО? – недоумевала я. – Где устраивать оперативки с коммунальными службами? В комнате для свиданий?
– Его никто еще не посадил, – заявила Ритка. – И не посадит. У него лучшие адвокаты. Табуреткин не виноват. Это так же невозможно, как поймать министра финансов на краже в супермаркете. Если бы Афанасий Иванович и решил кого-то задушить, он бы, по крайней мере, дождался окончания предвыборной кампании. В нее же вгроханы огромные деньги, и не только его. А наши спонсоры благотворительностью не занимаются.
– Неужели у нашего штаба есть еще шансы?
– Шустров консультировался со специалистами в области психологии толпы. Так вот, нам рекомендовали обратиться к генетической памяти народа. У абсолютно всех наших избирателей кто-то когда-то сидел или привлекался к ответственности. Прадед-кулак, дед-дезертир, тетя-самогонщица, дядя-валютчик, сын-уклонист, жена-продавец, обвесивший покупателя, муж – виновник ДТП и так далее. И чаще всего виноваты не столько они, сколько обстоятельства. Репрессии, война, плохие дороги, недостачи, дедовщина в армии, я уж не говорю о доносах. Психологи считают, что кандидат, которого забрали в милицию, становится «своим» для большинства населения. Ему сочувствуют, так как знают, что в нашей стране обвинения нередко бывают ложными. Так что эта история только укрепит наш рейтинг.
Надо же! Я-то думала, концерт окончен, а впереди еще второе отделение, которое вполне может завершиться овациями.
– Все это имеет смысл, только если не будет суда и обвинительного приговора. За столько трупов ведь пожизненное дадут, – присоединился к нашему разговору седовласый любитель костюмов и галстуков.
– Не нагнетайте, Егорыч, – покачала головой Рита.
– Надо же, а ты, Вика, чего тут? – Ко мне подлетела девица в короткой юбке и рыжей куртке.
Верка, дочка домработницы, которая убирает квартиру Юры. Учится на бухгалтера, но не слишком усердно, лишь для того, чтобы подцепить в университете какого-нибудь симпатичного экономиста. Пока не подцепила.
– Листовки вот разношу, – ответила я.
– Надо же, я тоже. Но я-то понятно. А тебе зачем надрываться? У тебя же жених богатый, в министерстве работает, – громко затараторила она. – Дома-то небось редко бывает. Давно прислугу не вызывал.
Окружающие посмотрели на меня с интересом. Жених в министерстве, есть прислуга. А я вместо того, чтобы на диване разлечься, лениво кушая экзотические фрукты, по подъездам бегаю.
– Да я сама как-то привыкла, – не слишком уверенно отмахнулась я. – И работать, и это… убирать.
Может, и не слишком чисто выходит. Но у меня на пыль аллергии нет, раз в неделю смахну – и ладно.
– Привет всем! – раздался радостный возглас. – Врешь – не убьешь! Наша взяла! Победа будет за нами!
Я обернулась, опасаясь увидеть футбольных фанатов, но у дверей стояла группа хорошо одетых мужчин во главе с Табуреткиным. Он улыбался, будто уже попал под амнистию.
– Выпустили? – охнула тетя Маруся.
– Ну вообще-то меня никто не сажал, – усмехнулся Афанасий Иванович. – Оказалось, меня просто пригласили для дачи показаний. Никаких обвинений мне никто не предъявлял и даже не задерживал. Со мной побеседовал следователь и час назад отпустил, даже не посоветовав воздерживаться от поездок. Еще бы, знают ведь, что за меня есть кому заступиться. И на самом высоком уровне, да и народ в обиду не даст. Если надо, на улицу выйдет. Хотят детские, а не стройплощадки – пусть голосуют за меня. Желают вывоз мусора, а не помойку в каждом дворе – пусть ставят галочку напротив моей фамилии. К счастью, возмущение масс не понадобилось, власть одумалась и поняла, что я ни в чем не виноват.
– А зачем тогда милицейский конвой и телекамеры? – удивился усатый штабист.
– Это нужно у господина Костина спросить, – со злостью произнес Шустров. – У нашего мэра «мир, дружба и жвачка» с начальником ГУВД. Не было никакого задержания, милиция лишь явилась с повесткой и доставила на допрос свидетеля. Ну а господин Чумазов расставил акценты. Он же всегда готов дать самую непроверенную информацию.
– Я не сомневалась, что все разрешится, – с облегчением вздохнула Ритка. – Хотя мне пришлось выдержать бой с редактором моей газеты. Он требовал, чтобы я повторила все сплетни и слухи насчет вашего задержания. Я же предупреждала, что еще ничего не ясно и можно напороться на судебные иски о клевете, если поспешить. Сейчас позвоню ему. Если еще не поздно, я готова тиснуть статейку в завтрашний номер.
– Отметь, что вся эта истерия – только сотрясание воздуха, – кивнул Афанасий Иванович. – Я ни к чему не причастен. Это нужно конкурентам, чтобы вывести меня из игры. А старый мэр тем временем отнял у школьников городской Дом творчества, чтобы устроить там автомойку. Нуворишам, видимо, негде было свои «мерсы» мыть, а детям теперь остается только наркоманить в подъездах. Вот кого надо к ответственности привлекать – тех, кто думает о себе, а не о подрастающем поколении!
Я прервала его обличительную речь, напомнив:
– Извините, но ваш джип и вас самого, кажется, узнала потерпевшая.
– Ну, потерпевшая была не совсем в себе. Что же касается машины, то мало ли похожих, – отмахнулся Табуреткин. – А если это и была моя тачка, то, значит, ее кто-то брал без моего ведома, пока я отсыпался. Я же сова: ложусь в два, встаю не раньше десяти, а машина возле дома отдыхает. Там через дорогу отделение милиции, так что угонов не бывает.
