Евгения Грановская - Мифы Туринской плащаницы

Тихий вскрик прервал размышления Берсенева. Он насторожился и прислушался. Ничего. «Мерещится всякое», – в сердцах подумал отец Андрей, но тут вскрик повторился.

Донесся он явно из спальни. Картина дневного нападения в ресторане и зловещей иглы в руке официанта мгновенно пронеслась перед глазами дьякона. Не медля ни секунды, он вскочил с дивана и бросился в спальню.

10

Ворвавшись в спальню, дьякон остановился перед кроватью как вкопанный. Женя что-то бормотала во сне, разметав волосы по подушке. Похоже, ей снился кошмар. Поколебавшись несколько секунд, Берсенев склонился над девушкой, чтобы разбудить ее, но в этот момент она резко повернулась в постели и прошептала во сне:

– Звезда… Железная гора…

Голова девушки склонилась набок, и она задышала ровно и спокойно. По всей вероятности, кошмарный сон оставил ее. Берсенев облегченно вздохнул и вдруг осознал, что сползшее одеяло полностью обнажило груди девушки. Андрей смутился и поспешно отвернулся.

Стараясь ступать бесшумно, он вышел из спальни и аккуратно прикрыл за собой дверь. Затем отошел от двери и сел в кресло. Несколько секунд дьякон глядел во тьму, потом поднял к лицу руки и потер пальцами отяжелевшие веки.

Перед глазами поплыли черные и белые пятна. Стройная фигурка девушки у речной переправы… Черные глаза лукаво прищурились, острый взгляд скользнул по прикладу «АКМ», обклеенному картинками с голыми красотками, темно-красные губы изогнулись в улыбку, и звонкий голос насмешливо произнес:

– Эй, русский, у тебя дома есть женщина? Езжай к ней. Мужчине вредно долго без женщины. Можно заболеть!

Девушка запрокинула черноволосую головку, повязанную темным платком, и засмеялась. Белые зубы сверкнули маленькой жгучей молнией.

– Эй, солдат, ты красивый парень! Возвращайся в Россию! Русские девушки будут рады!

Фигурка девушки подернулась дымкой, закачалась и исчезла, но тут же возникла вновь – теперь она лежала на земле с запрокинутым к небу лицом. Черные глаза остекленели. На подбородке засохла струйка крови. Рядом, в склизкой осенней грязи, валялась снайперская винтовка.

Дьякон тихонько застонал и отнял руки от лица. Он вскочил с кресла и зашагал к серванту. На этот раз ему понадобилась не одна и даже не две рюмки коньяку, чтобы выбить из головы горестные воспоминания и заставить сердце биться ровнее.

Вскоре бутылка опустела больше чем наполовину. Голова слегка кружилась, но душевная боль ушла, оставив после себя лишь горечь непоправимости. Андрей убрал бутылку в сервант, направился в ванную, открыл кран и подставил пылающее лицо под струю холодной воды.

Затем выключил воду и посмотрел на себя в зеркало. Из зеркала на него глянуло нечто бледное, осунувшееся, с воспаленно сверкающими глазами и растрепанной мокрой шевелюрой. На щеках пробилась темная щетина, сделав лицо более худым, измученным и страшным.

С минуту Андрей разглядывал свое отражение, потом прорычал что-то невразумительное и ударил по зеркалу кулаком. Зеркало треснуло, на белую раковину упали красные капли крови. Порезанная рука сильно кровоточила, но Берсенев чувствовал себя лучше, чем пять минут назад. Он снова открыл воду и сунул руку под ледяную струю. Через несколько минут рука окоченела. Закрутив кран, дьякон тщательно заклеил порез пластырем и вышел из ванной.

В гостиной он вновь открыл створку серванта и взялся за бутылку. Еще через пять минут с коньяком было покончено.

Берсенев почувствовал, что черный зверь, зашевелившийся было у него в душе, снова уснул. Надолго ли? Бог весть. Вернувшись в постель, отец Андрей накрылся одеялом с головой и через минуту забылся тревожным, неприятным сном.

Ему снилась голая Женя с развевающимися на ветру светлыми волосами, похожими на всполохи огня. Она сидела верхом на черном волосатом драконе, распростершем огромные перепончатые крылья. Сидела и звонко хохотала, запрокинув прекрасную голову, охваченную белым пламенем.

– Женя… – зашептал дьякон во сне. – Женя…

Внезапно он почувствовал на себе чей-то взгляд и резко проснулся. Открыл глаза, молниеносным движением схватил за горло нависшую над ним тень и повалил ее на постель, подмял под себя. Слабый окрик заставил его остановиться.

– Что вы делаете, сумасшедший! – крикнула Женя, вырываясь.

Берсенев понял, что сжимает девушку в объятьях, и ослабил хватку.

– Что? – хрипло проговорил он. – Что вы здесь делаете?

– Хороший вопрос, – усмехнулась Евгения, высвобождаясь из его медвежьих объятий. – Я ходила на кухню попить воды и услышала, как вы стонете во сне. Решила посмотреть, все ли у вас в порядке. А вы чуть не задушили меня!

Дьякон нахмурился и с силой потер пальцами пылающий лоб.

– Простите, – сказал он виновато. – Давно вы здесь?

– Где?

Отец Андрей смутился.

– В моей постели, – промямлил он.

– А разве вы ничего не помните?

Берсенев покачал взлохмаченной головой:

– Нет.

Женя пристально и холодно посмотрела ему в глаза.

– Н-да, – проговорила она насмешливо. – Чисто мужской подход к проблеме. Выбросить все из головы, и дело с концом. Ладно… – Она села на диване и оправила халат. – Пойду сварю нам кофе.

Дьякон посмотрел в окно и увидел, что уже светает. Женя вставила босые ноги в тапочки и поднялась с дивана. Дьякон удержал ее за руку.

– Что еще? – спросила Женя.

– Между нами что-нибудь было? – глухо спросил он.

Женя вырвала руку.

– Пить надо меньше, – сухо сказала она. – Тогда и не будете задавать глупых вопросов.

«Было или нет? Было или нет?» – мучительно старался вспомнить отец Андрей.

И – не вспомнил.

За завтраком он смущенно и напряженно поглядывал на Евгению, но она вела себя абсолютно естественно. «Ничего не было», – с некоторым облегчением подумал дьякон. Но тут же почувствовал и что-то вроде сожаления.

Продолжая размышлять, он закурил сигарету и стал курить короткими затяжками, запивая табачный дым крепким черным кофе.

– Вы в отличной форме, – сказала зачем-то Женя, уплетая бутерброд с маслом. – Утрете нос любому двадцатилетнему парню.

«Или все-таки было», – подумал дьякон, наморщив лоб. Он страдальчески вздохнул и снова взялся за чашку.

Евгения посмотрела на него, на этот раз без тени насмешки, и вдруг сказала сухим, напряженным голосом:

– Вы не сочтете меня за дуру, если я выскажу вслух то, о чем мы оба думаем?

Дьякон медленно поднял на нее взгляд и тихо сказал:

– Попробуйте.

– Это насчет злодея, который выкапывает трупы. Мне кажется, что он хочет… – Женя выдержала паузу, собираясь с духом, затем нахмурилась и твердо договорила: – Произвести на свет Антихриста.

Серый столбик пепла с сигареты дьякона упал на белую скатерть стола.

Глава 4

Черные колдуны

1

Николай Степанович открыл глаза и увидел перед собой оскаленную зловонную пасть гиены.

– Прочь! – крикнул он и попытался подняться.

Гиена отскочила в сторону, но не убежала. Она внимательно следила за раненым человеком, время от времени поднимала морду и с наслаждением вдыхала запах окровавленной человеческой плоти.

Гумилев, превозмогая боль, уселся на земле и поднял к глазам револьвер. Откинув барабан, он хмуро посмотрел на медную головку единственного оставшегося патрона.

– Черт… – проговорил он, морщась от боли, и, защелкнув барабан револьвера, перевел взгляд на левое предплечье. Металлический наконечник стрелы по-прежнему торчал из окровавленной руки.

Боль была пульсирующей, тошнотворной, словно кто-то методично дергал за обнаженное мясо кусачками. Гумилев достал фляжку и быстро свинтил крышечку. Воды осталось на два глотка. Николай Степанович сделал один глоток, подождал… затем нервно дернул щекой и допил воду. Фляжку он отбросил в сторону.

Гиена осторожно приближалась. Гумилев крепко сжал рукоять револьвера и замер. Шаг… еще шаг… Остановившись, гиена настороженно принюхалась, затем так же медленно и воровато двинулась дальше.

Николай Степанович наблюдал за ней из-под полуприкрытых век. Он знал, что челюсти взрослой гиены обладают почти такой же силой, что и львиные. Ей ничего не стоит разорвать человека на куски.

По мере приближения зверя сердце Гумилева колотилось все быстрее и быстрее. Стиснув зубы, он изо всех сил старался унять нервную дрожь. Гиена остановилась в шаге от него. Похоже, тварь чувствовала запах железа, и это ее настораживало. Она понюхала воздух, мотнула широкой головой, замерла на мгновение, дав удобный упор коротким задним лапам, и вдруг бросилась вперед.

Гумилев быстро откатился в сторону и услышал, как зубы гиены лязгнули у него над самым ухом. Промахнувшись, гиена на секунду опешила, но тут же бросилась на человека снова. Гумилев резко вскинул руку и выстрелил зверю в раскрытую пасть.

Гиена захрипела, покачнулась и рухнула набок. Тело ее скрутила судорога. Она мотнула головой, разбрызгивая кровавую пену, и стала загребать землю лапами.