Михаил Черненок - Сиреневый туман

— Ни в одном глазу! «Бабка Кузнечиха» после общения со мною прикрыла подпольную забегаловку. Теперь парни и рады бы выпить, да не каждый раз это удается. Покупать водку по коммерческой цене им не по карману.

— Почему Артем раньше об этом молчал?

— Говорит, с похмелья обычно не задумывался, а на трезвую голову вспомнил.

— Какого числа Галактионова привезла стенку?

— Вечером восьмого июля. На следующий день после неудачного захоронения Казаринова. Ситуация, как в букваре. Галактионова при опознании Спартака сообразила, что японская коробка может вывести следствие на нее, и быстренько заказала в Новосибирске привезти ей вместе со стенкой пустую коробку от холодильника. Скажи, не так?..

Бирюков подумал:

— Может быть и так, но может и — по-другому.

— По-моему, Лимакину надо провести очную ставку Артема с Юлией Николаевной.

— Понадобится — проведем. А ты займись вплотную Виноградовой. — Бирюков достал из сейфа фотографию Софии Лазаревны с Казариновым. Передав ее Славе, сказал: — Поезжай в Родниково и попробуй найти подход к «ясновидящей гадалке». Любопытно, что она скажет об этих людях?..

— По-моему, Игнатьич, ученица Кашпировского — беспардонная авантюристка.

— Поработай с ней внимательно. Выводы сделаем вместе.

Буквально через пять минут после ухода Голубева в кабинет вошел следователь Лимакин. Сев возле стола, он многозначительно сказал:

— С утра пораньше переговорил с Ниной Павлюченко — бывшей соседкой Ольги Модестовны Виноградовой…

— Что эта Нина тебе поведала? — спросил Антон.

Лимакин, придвинув чистую пепельницу, хотел было закурить, но передумал и заговорил:

— Во-первых, Антон Игнатьевич, домик, в котором жила Ольга Модестовна, находится в самом конце улицы. Между ним и кладбищем — избушка Гурьяна Собачкина. Оказывается, могильщик был хорошо знаком с Виноградовой. Каждый год весной Гурьян вскапывал ей небольшой огородик под овощи и картошку. Во-вторых, на мизерную пенсию Ольга Модестовна даже по ценам застойного времени прожить не могла. Жила она, в основном, на средства сына, Максим Вольфович расплачивался и с могильщиком за его огородные услуги. В оплате не обижал Гурьяна. Наоборот, зная пристрастие Собачкина к спиртному, в придачу к деньгам давал ему обычно бутылку водки или вина.

— Выходит, Виноградов хорошо знал Собачкина? — заинтересовался Бирюков.

— Да, неплохо, — подтвердил Лимакин. — Панибратства с ним не допускал, совместных выпивок — тем более. Контакт его с Гурьяном заключался только в оплате. Как говорит Нина, даже руки неряшливому могильщику не подавал, вроде бы брезговал. Сам Максим Вольфович в высшей степени мужчина опрятный. Держится с достоинством, но не высокомерно. С той же Ниной мог и рюмочку хорошего вина выпить, и поговорить о жизни, и букет цветов подарить или дорогие духи. Деньги ей предлагал за то, что ухаживала за Ольгой Модестовной, но от денег она всегда отказывалась. Насчет копки огорода с Гурьяном договаривалась Нина. Виноградов только раз обращался к Собачкину с просьбой — вырыть могилу для Ольги Модестовны. После похорон Нина ни разу в райцентре его не видела. Кстати, все вещи, в том числе и пианино, которые остались после смерти матери, Максим Вольфович оставил Нине. Ей же достались и десять кошечек с бантиками.

— Кто она, эта Нина?

— Молодая одинокая женщина. Работает психиатром в Доме-интернате для престарелых и инвалидов.

— Об отношениях Виноградова с матерью что-нибудь узнал?

— Конечно. Отношения были уважительные, но без оттенка сыновьей привязанности. Вроде бы умом Максим Вольфович понимал, что Ольга Модестовна ему самый близкий человек, а сердцем не воспринимал этого. Обращался с ней только на «вы» или по имени-отчеству. Собственно, это и понятно. Виноградов впервые увидел родительницу, когда ему было уже за двадцать пять лет. В таком возрасте нелегко смириться с мыслью, что пожилая, изможденная женщина действительно выносила его у своего сердца.

— А как Ольга Модестовна относилась к сыну?

— Она психически была не совсем здорова. Лечение на самом деле, как говорил Лазарь Симонович, приучило ее к наркотикам. В последнее время месячной нормы наркотических веществ, которые при таких заболеваниях выписываются по рецепту, Ольге Модестовне едва хватало на неделю. Дальше начиналась страшная ломка. Выручал Максим Вольфович. Он добывал это зелье в Новосибирске и передавал Нине, чтобы та регулировала, так сказать, потребление. При просветлении Ольга Модестовна называла сына «мой мальчик Макс», хотя этот «мальчик» ростом под потолок. В приступе болезни, увидев Максима Вольфовича, вскрикивала: «Мой любимый Вольф!» При этом сразу впадала в обморочное состояние или начинала нести шизофренический бред. Чтобы не травмировать мать, Виноградов в последний год почти не приезжал к ней. Деньги и наркотики раз в месяц привозила София Лазаревна.

— Как она относилась к свекрови?

— По мнению Нины, София Лазаревна была меланхоличка. К Ольге Модестовне обращалась, как и Виноградов, на «вы» и по имени-отчеству. Ни малейшей грубости к ней не позволяла, но и радости от общения с нею не выказывала. Передаст, бывало, привезенное, для приличия посидит с полчасика и — домой. После ее отъезда Ольга Модестовна однажды спросила Нину: «Это что за толстая женщина была?» Узнав, что сноха, воскликнула: «Боже! Неужели мой мальчик любит такое существо. Это же — глыба льда!» Но сам Максим Вольфович относился к жене внимательно. Несколько раз они приезжали вместе. По определению Нины, Виноградов тоже не холерического темперамента. Может, это и создавало их гармонию. В общем, Антон Игнатьевич, нормальные отношения нормальных людей… — Лимакин, раздумывая, помолчал. — Но какая-то семейная тайна у Виноградовых была. За двое суток до смерти сознание Ольги Модестовны отчетливо прояснилось и она, словно исповедуясь, рассказала Нине свою трагическую биографию, которая совпадает с тем, что рассказывал Лазарь Симонович. Очень благодарила Химича, что тот помог Максиму укрепиться в жизни. Однако, когда старик вместе с зятем и дочерью приехал, чтобы проститься с умирающей, она не захотела его видеть. До последней минуты находилась с сыном наедине. Безостановочно что-то рассказывала ему. Нина несколько раз заходила в комнату, чтобы сделать обезболивающий укол. Краем уха в это время слышала, как Ольга Модестовна упоминала Одессу и вроде бы настойчиво рекомендовала сыну съездить туда. То ли встретиться с отцом, то ли что-то оставшееся от отца забрать.

— Не был ли это бред больного воображения? — спросил Бирюков.

— Нина — психиатр. Уверяет, что Ольга Модестовна до последнего вздоха сохранила осенивший ее перед смертью здравый разум.

— О последних днях Собачкина Нина ничего не знает?

— Нет, с Гурьяном после смерти Ольги Модестовны она не встречалась. Но вот Казаринова по фотографии опознала. Часто видела, как он наведывался к Собачкину. Бывало по утрам от могильщика уходил. Однако в июле вроде бы ни разу там не появлялся. Но самое интересное — удалось узнать тип автомашины, которая подъезжала к Гурьяновой избушке под утро с пятого на шестое июля. Этим утром Нина с пятичасовой электричкой уезжала в командировку. Полчаса пятого, на рассвете, вышла из дому, и тут ее догнала отъехавшая, от избы Собачкина белая легковая автомашина, похожая на Волгу-фургон, какие обычно оборудуются под медицинскую «Скорую помощь», только повыше «Волги». Нина «проголосовала», надеясь попутно доехать до железнодорожного вокзала, но водитель промчался мимо, совершенно не отреагировав на «крик о помощи». Лицо водителя она не разглядела, на номер машины не обратила внимания, а вот надпись сзади прочитала — «Тойота». Поскольку у такой модели багажник объединен с пассажирским салоном, можно уверенно предположить, что как раз в этой «Тойоте» привезли к Собачкину коробку с трупом Казаринова.

— Ты сегодня с Голубевым виделся? — спросил Лимакина Антон.

— Да, он рассказал мне о новых показаниях бригадира грузчиков. Я согласен со Славой в том, что Галактионова сообразила быстро заменить свою использованную упаковку. Но как теперь найти того, кто сделал Юлии Николаевне такую услугу?.. — Лимакин задумался. — Есть одно предложение. Не знаю, одобришь ли?..

— Предлагай — обсудим.

— Не привлечь ли нам Максима Вольфовича Виноградова для розыска гражданина, который услужил Галактионовой? Виноградов ведь постоянно вращается в деловых кругах, и, если ему сказать, что от этого зависит результат розыска его жены, то, по-моему, он энергично откликнется на нашу просьбу…

Бирюков отрицательно повел головой:

— Нет, Петр, такое предложение не могу принять.

— Почему?

— Негоже профессионалам обращаться за помощью к дилетантам и учинять частный сыск. К тому же, мы знаем Виноградова понаслышке. Вдруг он окажется не таким благородным, как нам его нарисовали? Тогда возможен и оговор, и предвзятость, и вообще что угодно не в нашу пользу.