Евгений Сухов - Шифр фрейлины
– Куда теперь? – спросил Назар.
– Вот в это здание, – кивнул Лозовский на высотку, стоявшую в самом центре офисного квартала. – Мне здесь уже приходилось бывать… На шестнадцатом этаже. Там работает один знакомый юрист, очень бы хотелось, чтобы он работал на прежнем месте.
Повезло. Юрист не уволился.
В помещении ничего не переменилось со времени их последней встречи. У Лозовского невольно возникло ощущение, будто он только что покинул офис. На столах по-прежнему бесформенными кипами лежали бумаги и всевозможные документы.
– Ставрос, привет. Узнаешь?
– Господи! Мой друг Владлен! – жизнерадостно произнес юрист на приличном русском.
Во внешности юриста также ничего не поменялось – прежняя белая рубашка с короткими рукавами и серым галстуком в белую полоску. Вскочив с места, юрист двинулся навстречу гостю и принялся рьяно похлопывать Владлена по плечу и обнимать. Он радовался встрече, как ребенок.
– За что это он тебя так любит?
Заметив удивленную физиономию приятеля, Лозовский хмыкнул:
– Они всех так встречают. Менталитет, наверное, такой. А потом, я водку его учил пить, разве такое позабудешь?
– Тоже верно. Подобное не забывается, – поддакнул весело грек.
Усадив гостей на стулья, Ставрос некоторое время расспрашивал о прежних знакомых, и, судя по тому, как оживленно протекала беседа, Лозовский оставил о себе хорошую память.
Повернувшись к Назару, он заговорил:
– Первый раз, когда я сюда приехал, он вообще ни одного слова по-русски не знал. А сейчас вон как разговорился!
– Это точно, – довольно улыбнулся Ставрос, – выучил. Сейчас у нас без русского языка никак нельзя. У нас в Греции три главных языка: английский, русский и немецкий. Если русский знаешь, так можно рассчитывать на продвижение в карьере, а если не знаешь, лучше переквалифицироваться в официанты, – рассмеялся он.
– Когда мы первый раз встретились, вообще не могли понять друг друга. А потом бутылку водки уговорили – и ничего, все поняли.
– Ты же вроде на английском не очень? – удивился Назар.
– Все верно, не очень. Только Ставрос говорил на той части английского, которую я знаю. Ставрос, у нас к тебе есть дело.
– Догадываюсь. Иначе бы вы сюда не приехали.
– Обижаешь. Мы совмещаем отдых с деловой поездкой.
– Так в чем дело? Не стесняйтесь, говорите. У нас так принято; а потом, не забывайте, все-таки вы находитесь в офшорной зоне, – ободряюще улыбнулся грек.
– Поэтому мы здесь. Тут такое дело, Ставрос… В ближайшее время мы ожидаем очень неплохое поступление.
– Понимаю, – кивнул Ставрос, сделавшись сразу же серьезным. – Вы хотите вложить деньги в солидный бизнес? Решение верное. У нас на Кипре минимизация налоговых отчислений. Можно создать фирму за один день. Уже завтра я могу вам подобрать с десяток готовых решений для бизнеса, рассчитанных на определенные финансовые вложения. Вам останется только выбрать – и черпать деньги лопатой. Ха-ха-ха! Кажется, русские так говорят? Уверяю вас, получится очень выгодное предприятие.
Владлен покачал головой:
– Ставрос, ты не так нас понял. Нам нужен банк, где мы могли бы хранить деньги, которые привезем сюда.
– Ах, вот оно что… Нет проблем! Уже сегодня я вам подберу подходящий банк. Вам останется только вложить деньги и получать прибыль. В банке наверняка спросят, о какой сумме пойдет речь; что мне им сказать?
Назар с надеждой посмотрел на Лозовского.
– Сумма составит около трехсот тысяч долларов, – уверенно произнес Владлен прямо в широко распахнутые глаза грека.
Ставрос удовлетворенно кивнул:
– Сумма впечатляющая. Думаю, что вы можете рассчитывать на самые выгодные условия сбережения.
– Мы бы хотели открыть один счет на двоих.
В последнее время Ставрос обслуживал русских клиентов, так что разучился удивляться:
– Нет проблем, организуем все в лучшем виде. Как вы планируете это сделать?
– Мы не рассчитываем приезжать отдельно. Будем наезжать вместе и вместе будем следить за счетом.
– Понимаю, – охотно подхватил грек. – Для подобного дела есть неплохой вариант; думаю, он как раз для вашего случая.
– Какой?
– С электронными ключами.
– Что это за электронные ключи?
– Принцип простой: счетом вы можете пользоваться вдвоем и только в том случае, когда активированы оба ключа.
– А если один ключ будет активирован, а второй нет, тогда что? Вдруг один ключ потеряется?
– Подобный вариант тоже предусмотрен. В этом случае счет просто блокируется на три месяца. Таковы правила. Но по истечении трех месяцев блокировка снимается, и пользоваться счетом можно одним ключом. Вы подумайте, а я отойду.
Закурив, Ставрос приблизился к окну и стал разглядывать побережье, где отдыхали туристы.
– Как ты? – посмотрел Лозовский на Назара.
– Мне кажется, подходит. – Усмехнувшись, Шелестов добавил: – Не станем же мы, в самом деле, убивать друг друга из-за денег. Есть вещи ценнее их – дружба, например.
– Мне тоже так кажется. Значит, соглашаемся?
– Да.
– Ставрос, – проговорил Лозовский. – Мы согласны.
Потушив сигарету в пепельнице, юрист подошел к клиентам:
– Да, предложение выгодное. Значит, так и запишем?
– У меня вопрос: а если все-таки второй ключ объявится, тогда что?
– По истечении срока можно пользоваться и вторым ключом, – пожал плечами юрист. – Ничего сложного, на это и рассчитано; вдруг все-таки ключ обнаружится?
– Тоже верно.
– Еще нужно написать заявку на две именные акции.
– Зачем?
– Счет имеет двух хозяев, значит, у каждого должны быть собственные акции.
– Понятно, пусть так и будет, – согласился Лозовский. – Гонорар прежний?
– Как обычно. Для вас я могу сделать даже некоторую скидку – скажем так, по старой дружбе. Оставьте копии паспортов. Я займусь вашим делом и свяжусь с банком.
– Когда нам подойти?
– Полагаю, что часа через три все будет точно известно. Вы можете пока прогуляться по городу. Он красив! За углом открыт прекрасный бар. Я часто туда захожу во время обеда.
– Мы так и сделаем.
Сняв копии с паспортов, Лозовский и Шелестов оставили их юристу и вышли на улицу.
Глава 16
1537 год. Флоренция. Герцоциня Маргарита
Во Флоренцию Карл Пятый прибыл ранним утром, о чем жителей города известила дюжина трубачей, ехавших впереди императорской кареты на белых лошадях. Император повелел повернуть к собору Санта-Мария-дель-Фьоре, где у мощей Зиновия Флорентийского в полнейшем одиночестве молился более часа. После чего, с обновленной душой, оставив за порогом храма меланхолию, вышел на городскую площадь, где императора уже встречали тысячи горожан.
Гвардейцы, обступив Карла Пятого, сдерживали наступающую толпу, желавшую хотя бы одним глазком увидеть императора Священной Римской империи. Молодая женщина с младенцем на руках, сумевшая проскочить через расставленные алебарды, подбежала к монарху.
– Благословите сына, ваше императорское величество, – сказал она, протягивая пищавшего младенца.
Девушка была совсем юная, как мадонна с фресок Микеланджело. Чертами лица она напоминала императору его прежнюю возлюбленную Иоханну ван дер Гейнст, мать Маргариты. Та же кротость во взгляде, тот же продолговатый овал лица; даже голос у нее был столь же мелодичен. После рождения дочери Иоханна ван дер Гейнст вышла замуж за камердинера и родила ему девятерых детей. При воспоминании о бывшей возлюбленной губы Карла Пятого разошлись в мягкой улыбке:
– Как зовут младенца?
– У него пока еще нет имени… Но я бы хотела назвать его Карлом, – проговорила женщина.
– Карл… – Император неожиданно посуровел. – С древнескандинавского это значит «свободный человек». Пусть он будет не только свободным, но и счастливым. – Император благословил младенца и зашагал к карете.
Один из слуг сбросил складную лестницу, другой распахнул перед королем дверцу кареты, и Карл быстро взошел по ступеням. Через минуту под восторженные крики собравшихся карета тронулась.
Остановилась она у палаццо Питти, где проживала вдовствующая герцогиня Маргарита. Даже издали дворец выглядел величаво, а сейчас, при ближайшем рассмотрении, с фасадами, облицованными огромными мраморными блоками, он был величественен. Дворец служил резиденцией великим герцогам Медичи, представлявшим самую могущественную династию Италии.
Задержавшись в соборе, Карл Пятый предоставил дочери возможность подготовиться к своему нежданному визиту, и теперь герцогиня, облаченная в черное траурное платье, в сопровождении многочисленных слуг вышла навстречу отцу и императору империи.
По длинной красной ковровой дорожке, выстланной загодя, Карл Пятый прошел мимо строя трубачей, чьи инструменты в знак траура были перевязаны черными лентами; мимо строя рыцарей, одетых в тяжелые доспехи; мимо огромного количества куртуазных слуг, выстроившихся в почтительном поклоне – прямо к любимой дочери Маргарите, спешащей к нему с распахнутыми для объятий руками. Сейчас, одетая в черный траурный бархат, подчеркивающий ее бледное от природы лицо, девушка выглядела особенно очаровательно. Глядя на ее совершенное лицо, достойное кисти величайших флорентийских мастеров, верилось, что печаль не для таких девушек, как она, и только слезы, неожиданно проступившие в уголках глаз, указывали на то, что дочь погружена в большую скорбь.
