Аркадий Гендер - Траектория чуда

— Выяснила? — съехидничал я, но счел за лучшее сменить тему. — Не хочешь спросить, как прошла встреча?

— Какая встреча? — серьезно не поняла Галина.

Ну да, конечно, — что может произойти на встрече непутевого мужа и его кликуши — тетки с какими-то непонятными людьми? Да, принцип "Да воздастся человеку по вере его" в Галинином случае работает с точностью ровно до наоборот. Ну, дорогая, не обижайся!

— Ты должна помнить, — начал свое ариозо мести я. — Встреча, из-за которой я не поехал вчера на дачу.

— А, эта, — поскучнела Галина. — Помню. И как прошла?

— Хорошо прошла, — принялся с интонациями Хрюши из "Спокойной ночи, малыши" издеваться над Галиной я. — Выяснилось, что мы с тетушкой Эльмирой на самом деле Нарышкины, более того, я — наследник княжеского титула, ну а то, что персонально мне оставлено наследство в шесть с копейками лимонов баксов — это так, на закуску.

Я наслаждался наступившим на том конце провода молчанием. Наконец, Галина нашла слова:

— Глеб, если это шутка, то очень неудачная. На самом деле, что было на встрече?

— Не более того, о чем я уже имел счастье тебе доложить, дорогая, продолжал язвить я. — В конце следующей недели я лечу в Женеву, чтобы официально вступить в права наследования. Я не шучу, это не розыгрыш и не мистификация. Мы богаты.

Галина на том конце провода как-то непонятно хрюкнула, и вдруг заговорила часто-часто, видимо, прикрывая трубку рукой:

— Глеб, если это правда, если ты надо мной не издеваешься, то я сорок пять раз извинюсь перед Эльмирой Александровной, я встану перед ней на колени и буду любить ее как мать. Сколько ты сказал — шесть миллионов долларов, я не ослышалась? Послушай, а как же, может быть, нам сейчас приехать, как ты там, один-то?

"Поилец, кормилец, благодетель", — невольно закончил я ее фразу словами из анекдота, уж больно было похоже.

— Ничего не надо, Галь, — милостиво разрешил я. — Я в порядке, завтра, если хочешь, я за вами приеду. Или, может быть, побудете на природе еще пару дней?

— Нет! — взвизгнула Галина. — Пожалуйста, приезжай за нами завтра. Мы бы приехали сами, но у нас тут большой урожай.

— Хорошо, только попозже к вечеру, ладно? — выторговал я себе побольше времени для того, чтобы разобраться с фарой.

— Хорошо, хорошо, дорогой, — без писка согласилась жена, устроившая бы за подобное предложение при других обстоятельствах феноменальный скандал. Можем даже переночевать все здесь, и поехать во вторник с утречка, верно?

— Ладно, решим. Ну, пока? — попрощался я. — И Юльку поцелуй.

— Пока, дорогой, — отвечала жена, и я подивился, сколько в ее голосе было душевной теплоты. Неужели и ты, Брут!

Глава 7. Счет на оплату

Понедельник

Несмотря на то, что я прекрасно выспался, встал и выехал вовремя, к станции метро Кутузовская я подрулил с опозданием на пять минут, и еще издалека заметил стоящую у самого края тротуара Талию. Она была одета в соответствии с явно обещающим быть жарким днем в короткое белое трикотажное платье в обтяжку и в тон ему босоножки на высоченной шпильке. Даже на фоне по-летнему не блекло наряженной публики она выглядела просто эдаким одним светлым пятном. Да и вообще она казалась в этом месте каким-то чужеродным телом — такие, как правило, с ветерком проносятся мимо в кожаных салонах открытых кабриолетов сильно иностранных марок, а не стесывают, ожидаючи, каблуки об асфальт возле станций метро, пусть и на Кутузовском проспекте. Весьма польщенный мыслью, что ожидают-то при этом именно меня, я поморгал Талии своей одинокой фарой. Она заметила, заулыбалась и замахала мне в ответ рукой.

— Извини, я опоздал, — поприветствовал ее я.

— Без проблем, я только что подошла, — улыбнулась мне в ответ Таша, подставляя для поцелуя щеку.

Я, чувствуя легкое стеснение, чмокнул ее, боковым взглядом фиксируя завистливые взгляды проходящих мимо мужиков.

— Вот мой паспорт, — протянула она мне бордовую книжицу. — Только не смотри сейчас, я там на снимке ужасная!

Но заглянуть в паспорт мне все-таки пришлось — чтобы посмотреть, смогу ли я вместо Талии, не захотевшей тащиться на Якиманку, подписать бумаги для визы. К счастью, Ташину закорючку мог бы подделать даже первоклассник.

— Ладно, гражданка… м-м… Ви-рэ-витш, — на иностранный манер смешно прокартавил я, прочитав написанные на латинице данные из паспорта. Только — чур, потом от своих подписей не отказываться, мол, я не я, и виза не моя.

— Ладно уж, была бы какая-нибудь Уганда там, а в Гельвецию, так и быть, хоть и с чужой подписью, лишь бы пустили, — отшутилась Таша. — Ну что, пока? Позвонишь? Только сегодня вечером я на фитнесе, — там мобильный не берет.

— Подвезти? — с надеждой спросил я, пытаясь хоть на чуть-чуть продлить общение с ней.

— Я домой, здесь два шага, — махнула Таша рукой куда-то в сторону Поклонной горы, повернулась и пошла.

Я еще долго, пока она не скрылась в подземном переходе, смотрел вслед ее подиумно раскачивающимся бедрам. Мужик, стоявший поодаль, и тоже явно кого-то поджидавший, видимо, совершенно неосознанно тоже откровенно пялился ей вслед. Сказав ему мысленно: "Не, браток, это моя добыча!", я сел в машину, и поехал на Якиманку.

В Шуляевском офисе царила прохлада и тишина.

— Доброе утро, Глеб Аркадиевич! — воодушевленно поприветствовала меня волоокая Яна. — Вадим Львович предупредил о вашем визите.

— Да, Яна, тут вот надо оформить бумаги на визу, — начал было объяснять я, но секретарша-референтша предупредительно перебила меня:

— Никаких проблем, давайте паспорта и фотографии. Выпьете кофе?

Я кивнул, и Яна, снова обворожительно улыбнувшись, скрылась на кухне. "Неужели ноги у нее длиннее, чем у Талии? — встревожился я, глядя ей вслед, но тут же успокоил себя — Нет, невозможно, — просто каблуки выше". Ладно, пока есть время, надо все-таки повнимательнее изучить Ташин паспорт. Virevitch Vitaly — значилось на первой странице. Да, если с фамилией на самом деле все в порядке, то вот имечко, мягко скажем…

— Ви-та-ли-я, — так и пришлось, изображая лицом клоуна, пятью минутами позже расшифровывать Ташино имя Яне, отрываясь от ароматного кофе.

— Какое интересное имя, никогда не встречала, — улыбнулась, заполняя бумаги, Яна.

— Румынское, — продолжил скоморошничать я.

— А-а-а, румынское, — поддержала мое шутовство умненькая Яна. — Это все объясняет. Подпишите вот здесь и здесь за гражданку Виталию Виревич.

Я в местах "где галочки", расписался за Талию — очень похоже, на мой взгляд. Кофе был допит, и я не без сожаления откланялся.

— Визы будут готовы, скорее всего, послезавтра, — сказала мне Яна на прощание, и мне показалось, что в улыбке, которой она проводила меня, скользнуло какое-то сожаление. Наверное, ей тоже хотелось в Швейцарию.

К себе на Николо-Ямскую я приехал уже ближе к часу дня. Распахнутые на проезжую часть окна во втором этаже говорили, что дружбан и компаньон Гоха на месте — секретаршу из соображений экономии мы рассчитали еще в начале лета, так что хозяйничать в офисе больше было некому. Да, насколько все-таки служба в вооруженных силах, особенно в рядах доблестной ОГПУ-ВЧК-КГБ-ФСК-ФСБ, коей Гоха отдал десять лет жизни, приучает к дисциплине! Ведь каждый понедельник, вставая ни свет, ни заря, он едет с дачи, завозит домой семью, моется, переодевается и ровно в десять, я уверен, он был уже на рабочем месте. Не то что я, разгильдяй, хоть и сын кадрового военного! Но поэтому-то я и взял Гоху в свой бизнес, когда тот уволился лет пять назад из «конторы» по выслуге лет. В наших турбинах и генераторах он до сих пор смыслил не больше, чем я — в сложении японских стихов «хокку», но вот администратором со своей дисциплинированностью и педантичностью он был просто от Бога, да и при всяких неожиданных осложнениях как со стороны «лихих» ребят, так и властных структур он со своей ксивой ветерана всех подразделений — от «Альфы», да еще с правом ношения оружия был просто незаменим. Одним словом, люблю я своего старого друга и партнера Гоху и, зная, какой сюрприз его ожидает, я сейчас поднимался по лестнице через две ступеньки и в предвкушении эффекта улыбался.

Гоха разговаривал по телефону. То есть он держал трубку телефона у уха, но ничего не говорил, а только время от времени кивал головой. Увидев меня, он поднес палец ко рту, давая понять, что разговор важный, и я тихонько уселся в свое любимое кожаное кресло. Через пару минут, за которые Гоха раз двадцать кивнул головой и один раз даже открыл рот, явно собираясь что-то сказать, этот своеобразный телефонный монолог завершился тем, что мой компаньон сказал все-таки на прощание своему собеседнику на другом конце провода: "Всего доброго" и с еще более грустным выражением лица положил трубку.