Анна и Сергей Литвиновы - Здесь вам не Сакраменто

– А что тут сделаешь? – развёл руками Иноземцев. – САС[11] для будущего 7К только в разработке. Сделать мы её явно не успеем. Да и не состыкуется она с существующим «Востоком».

– И, значит, что? – вопросил Феофанов.

– Значит, придётся лететь без неё.

– Да, придётся. Но что поделаешь. Полетим. Я бы рискнул.

– А я нет, – вольнодумно возразил Владик.

– А тебе лететь и не придётся, – припечатал Феофанов. Он очень гордился и цеплялся за то, что Сергей Павлович пообещал ему одно место в будущем корабле – если они, конечно, сумеют сладить трёхместный.

– А я и не хочу ни в какой этот ваш космос. – Но он лукавил, конечно. Космонавтов в те годы окружала такая аура всеобщей любви, обожания, преклонения и всепрощения, что волей-неволей мечталось когда-нибудь стать одним из них. Как грезилось недавно Гале Иноземцевой – и она даже очень близко подошла к исполнению своей мечты, но опалила, бедняга, крылышки.

Через неделю Феофанов и его группа, включая Владислава Иноземцева, представила эскизный проект будущего корабля на три персоны главному конструктору ОКБ-1 Сергею Павловичу Королёву.

Феофанов доложил Королёву: для того чтобы втиснуть целых трёх космонавтов в крошечный шарик нового-старого корабля, надо прежде всего отказаться от катапультируемых кресел и скафандров. И тогда Эс-Пэ воскликнул: «Правильно! Ведь подводники не плавают на лодках в аквалангах. И на Марс когда полетим – тоже шесть месяцев в скафандре в корабле не просидишь». О будущей экспедиции на Марс Сергей Павлович никому, кроме самых близких соратников, да и то в редкие минуты довольства и мечтательности, не говорил. Будешь распространяться – сочтут прожектёром, безответственным фантазёром. Однако для него сейчас не орбитальные полёты были важны. И даже не Луна: Луна хороша для отработки технологий, и вообще это аттракцион для американцев. Главной, заветной целью для Королёва был Марс – как ещё в тридцатые годы, в ГИРДе, приговаривал Цандер: «На Марс! На Марс!» Бедняга Цандер ни до первого спутника, ни до первого космонавта не дожил. А вот Королёв надеялся, что благодаря его стараниям советский человек ещё при его жизни ступит на поверхность красной планеты. Вряд ли Советский Союз в одиночку с этим справится, но ради столь великой цели можно и на сотрудничество с «американами» пойти. К ближайшему великому противостоянию, в семьдесят первом, успеем вряд ли, а вот к семьдесят пятому году можно угнаться и на ближайшей планете примарсианиться. И будет Королёву в том семьдесят пятом всего лишь шестьдесят девять – запросто можно не просто дожить, но остаться бодрым и деятельным руководителем. Главное – за деревьями, этими сегодняшними пропагандистскими трюками для Хрущёва, – не забывать стратегическую цель. И использовать текущую обязаловку для того, чтобы отрабатывать новые системы. Вот сейчас ребята-проектанты предложили мягкую посадку, чтобы космонавты оставались внутри корабля, – прекрасно! Отладим систему мягкой посадки на «Восходах», а потом переставим её на 7-К. А когда-нибудь используем для того, чтобы сесть на Марс.

– Более подробно: как будем сажать корабль? – поинтересовался Королёв у разработчиков. В этот раз Феофанов пришёл к нему с докладом не один, захватил молодёжь – Иноземцева в том числе, – правильно, надо натаскивать юную смену, тридцатых годов рождения.

– Используем идеи десантников, – сообщил Феофанов, – как они приземляют тяжёлую технику. На стропы парашюта в корабле поставим пороховые двигатели. Срабатывать они будут в последний перед приземлением момент и давать дополнительный тормозной импульс. Тормозные движки станут включаться по сигналу от щупа, около метра длиной. Он будет раскручиваться, как рулетка, под днищем корабля и первым встречаться с Землёй. А кресла экипажа сделаем с пружинными амортизаторами, чтобы смягчать удар.

– Хватит ли этого для мягкой посадки? – испытующе наклонил свою большую голову Королёв, глянул исподлобья.

– Хватит. Мне ведь лететь.

Теперь Феофанов при разговорах с Королёвым, если не было посторонних, всякий раз напоминал об обещании отдать одно место в корабле ему.

– А что с системой аварийного спасения?

И Феофанов спокойно ответствовал: «Ничего. На этом корабле её создать не получится».

– И ты всё равно полетишь?

– Полечу. Мы хорошую ракету сделали. Не подведёт.

– Ладно, – подвёл итог Королёв. – Делаем одновременно и проект, и изделие.

Он прекрасно понимал: случись что с ракетой на стартовом столе или в первые сорок секунд полёта, экипаж из трёх человек не спасёт ничего. Просто ничего, даже теоретически.

И всё-таки главный конструктор сказал: делаем. Что это было – азарт зарвавшегося игрока, который с каждым ходом должен всё увеличивать ставки? Или уверенность в собственной непогрешимости? Или вера в судьбу?

И то, и другое, и третье. А ещё – трезвый расчёт. К началу шестьдесят четвёртого года ракета Р-7 слетала больше пятидесяти раз. Все шестеро космонавтов на ней прекрасно стартовали. Десятки пусков осуществили для военных, с макетом боевой части, то есть бомбы, на полигон Кура на Камчатке. На Луну с её помощью автоматические станции отправили, в сторону Венеры и Марса. Разведывательные спутники отработали. Причем фатальных аварий на первых секундах было только две: когда две собачки летом шестидесятого погибли и когда спутник-шпион «Зенит-второй» не смогли вывести – спустя два года. Поэтому вероятность катастрофы на участке выведения хоть и имеется, но она, согласитесь, весьма мала.

А на всякий случай – программа наша космическая строго секретная. И если, не дай бог, трое наших космонавтов погибнут на взлёте – ни мир, ни страна о трагедии не узнает. Дадут секретным указом три Звезды Героя посмертно, вдовам хорошую пенсию назначат, квартиры выделят. Но он, Королёв, везучий. Ещё с тех пор, как в сталинском лагере выжил на Колыме, хоть половину зубов потерял. И на рейс «Индигирки» опоздал, которая везла зэков из Магадана на материк и затонула.

Сергей Павлович чувствовал: всё пройдёт хорошо и в этот раз, особенно если всех гонять, никому спуску не давать и тщательно ко всему подготовиться.

Королёву крики пропаганды о новом «космическом крейсере» и красивая картина встречи трёх космонавтов на родной земле нужны были, чтобы после этого давали деньги и ресурсы на действительно важные вещи. Чтобы разрабатывать и строить всё тот же корабль 7-К – будущий «Союз». Делать тяжёлую ракету Н-1, с помощью которой и на Луну можно лететь, и на Марс. Учить летать спутник связи «Молния» – прообраз тех, с помощью которых смотрят теперь сотни программ по спутниковому ТВ от Калининграда до Магадана. И работать над боевой твердотопливной ракетой (он чувствовал себя в долгу перед военными, Р-7 не слишком годилась для обороны). А ещё надо было запускать автоматические станции на Луну и Марс, отрабатывая ориентацию и связь. И конструировать корабль для полёта на Красную планету. Поэтому новый, переделанный «Восток» для трёх пассажиров – его назвали «Восход» – для Сергея Павловича был, конечно, важен. Очень важен. И провал, а тем более трагедия были недопустимы. Но этот полёт оставался для него всего лишь одним из десятка проектов.

А для Феофанова – и следом за ним для Владислава Иноземцева – на нём сосредоточилась вся жизнь.

О подобных вещах в закрытом помещении не говорили.

Пусть вся прослушка Семичастному, как председателю КГБ, подчинялась. Но в том-то и ужас – он может её использовать, а потом Хрущу его сдаст. Или, может, Никита втихаря использует какую-то свою, совершенно личную службу безопасности, о которой даже он, второй секретарь ЦК, не знает.

Поэтому о сокровенном Брежнев Леонид Ильич (второй секретарь президиума ЦК) и Семичастный Владимир Ефимович (председатель КГБ при Совете министров СССР) говорили, прогуливаясь по дачным дорожкам.

Леонид Ильич, как положено старшему – по возрасту и положению, – серьёзный разговор завёл первым. Молвил:

– Смотри, Володя, как американцы лихо со своим президентом расправились. Один, как они утверждают, ненормальный человек нашёлся, несколько выстрелов по Кеннеди сделал, а потом все концы в воду.

Семичастный промолчал, никак не стал комментировать – ждал, что последует дальше. И Брежнев продолжил:

– Я вот иногда думаю: а нашёлся бы у нас такой смельчак, как этот Ли Харви, как его, Освальд? Избавил бы нас от этого кукурузника, а?

И опять промолчал Владимир Ефимович – молчание к делу не пришьёшь, может, он в этот момент соглашался, а может, компромат на собеседника копил.

– Я к тому, – вынужден был высказаться напрямик (или почти напрямик) Леонид Ильич, – что если бы нашёлся герой, который нашего горячо любимого Никиту Сергеича того-с, – он сделал выразительный жест с откручиванием руками воображаемой головы, – то мы бы, конечно, ему весьма и сильно порадовались. Очень, согласись, Володя, кукурузник всем настогребенил. Всё ему неймётся, всё чего-то изменить хочет, народ дёргает, пересаживает. Выборы намечает устроить из двух кандидатов, и партийные, и советские. Ограничения пребывания на высоких постах решил ввести – по возрасту и по сроку. Совнархозы придумал – не пошло, теперь обкомы с райкомами решил разделить, на городские и сельские, слыханное ли дело? Надоел, сил нет!