Людмила Зарецкая - Судьба зимней вишни
– Я же вчера тебя предупредил, – в голосе Петровича появились металлические нотки.
– Да, но я думала, что это будет через несколько дней. Мы ведь даже не поговорили как следует!
– Ну, я ведь не виноват, что у тебя были гости, – усмехнулся голос в трубке. – Все, Алиса, мне сейчас некогда. Я вернусь, и мы договорим.
– Когда? Когда ты вернешься?
– Алиса, жена солдата должна быть терпеливой. Я пока не знаю, когда вернусь. Думаю, что недели через три-четыре, не меньше.
Не в силах сдерживаться, я заплакала.
– Алиса, я не выношу женских слез, – жестко сказал Петрович. – Мне казалось, что мы обо всем договорились.
– Да-да, я больше не буду, – прошептала я, давясь слезами. – Будь осторожен, милый. Береги себя. Я буду тебя ждать.
Не сказав больше ни слова, Петрович нажал отбой. Целый день я находилась в подавленном состоянии. Мой внутренний барометр был настроен на «очень мрачно». Практически мрачнее не бывает. Только к вечеру я собралась с силами и поехала в супермаркет за едой. Завтра возвращался домой Сережка, и мне нельзя было встретить его неподобающим образом.
Сын ворвался в квартиру загорелый и счастливый. Я даже не подозревала, что настолько по нему соскучилась.
– Сережик, суслик мой любимый, как я давно тебя не видела. А папа где?
– Бабушку домой повез. Они меня у подъезда высадили и уехали. Ма, я тоже рад тебя видеть.
– Как уехали, – удивилась я, – а если бы я на работе была?
– Ну, во-первых, у меня так-то ключи есть. Я ж не грудной, – резонно заметил сын. – А во-вторых, я же знал, что ты меня ждешь.
– Конечно, жду, – я поцеловала сына в вихрастую макушку.
– Я тебе подарки привез. – Сережка начал деловито рыться в своем рюкзачке. – Смотри, это вулканическая порода. Ты ж не знаешь, Реюньон миллионы лет назад родился при извержении вулкана, здорово, правда? А вот тут, в пузырьке, песок. Смотри, какой белый. В Турции такого не увидишь. А вот это моя маска для подводного плавания. Мне ее папа купил. Мы там дайвингом занимались. Это так здоровски, ваще! Клево. А еще мы ездили кататься на горных велосипедах. Только Эрну не брали, она еще маленькая, с ней бабушка сидела.
Младшую дочь моего бывшего мужа зовут Эрнестиной. Понятное дело, это тоже Иллария Венедиктовна постаралась.
– А еще, мам, тетя Нина сказала, что побывать на Реюньоне – это все равно что съездить во Францию. Там все такое же. И обслуживание в гостиницах, и рестораны, и магазины. Они с бабушкой там из бутиков не вылезали. И Эрну с собой брали. А мы с папой в море купались в это время. Что нам в магазинах-то делать?
Сережкин голосок журчал, успокаивая меня, убаюкивая нехорошее предчувствие чего-то ужасного, что еще не случилось, но уже вовсю рвалось в мою жизнь. Глядя на сына, такого родного от макушки до пяток, я верила, что все будет хорошо и беды обязательно обойдут меня стороной. Ведь иначе просто быть не может.
* * *Лето застряло на подступах к городу. Особой жары пока не было, но стояли теплые дни и, что особенно важно, вечера. У меня есть маленькая слабость: я обожаю летние веранды ресторанов. Зимой я пользуюсь общепитом только днем – во время обеда или деловых встреч. Вечером предпочитаю готовить сама. Но вот летом…
Практически каждый вечер я выбираюсь в свои любимые места, каждый день разные. В понедельник мы с Сережкой съездили поужинать на веранде итальянского ресторана. Мой сын обожает приготовленную там пиццу с рукколой.
Во вторник мы с Лелькой и Женей (теперь я называла магната именно так) прекрасно провели вечер под раскидистым деревом на территории элитного клуба. Смешно, но больше всего нам там понравилась селедка с вареной картошкой. В среду вместе с Инкой и Настей я поужинала в пивном ресторане. Немецкий нефильтрованный «Пауланер» – мой любимый сорт – нам принесли прямо на улицу вместе с жареной на гриле голяшкой ягненка.
В четверг я вывела в люди маму. Мы сходили во дворик маленького, только что открывшегося ресторанчика украинской кухни. Сережка за обе щеки уплетал драники, а мы с мамой отдали должное котлетам по-киевски и чуть-чуть тяпнули настоящего самогону. Сережка отправился к бабушке ночевать, а я, доставив их на место, вернулась домой и начала со вкусом тосковать.
Точнее сказать, тосковала я все эти дни. От Петровича уже три недели не было ни слуху ни духу. Сначала я крепилась и не звонила, но несколько дней назад все-таки нажала кнопку вызова. Телефон моего любимого абонента оказался вне зоны доступа. Сейчас, вернувшись домой, я постояла под душем, потом залезла с головой под тонкую махровую простыню, которой летом укрываюсь вместо одеяла, и вволю наплакалась.
В пятницу мне стало еще грустнее. На улице пошел дождь, поэтому об ужине под открытым небом нечего было и думать. Сережка по-прежнему находился у мамы. Поэтому я бесцельно слонялась по квартире. Попробовала почитать, но мысли не цеплялись за строчки текста. Включила DVD с фильмом «Красный дракон» – я ужасно люблю кино про маньяков – и уснула на диване.
Проснулась я под надсадный звон. Решив, что звонит Петрович, соскочила с дивана, запуталась в спортивных штанах и чуть не упала, долго не могла нащупать тапочку, потом металась в поисках телефона. Когда я наконец-то догадалась, что он надрывается из сумки, висящей на вешалке в прихожей, телефон умолк.
«Опоздала, – с тоской подумала я, дрожащими руками нащупывая «молнию». – Ну, ничего, ничего, я ему сейчас перезвоню, и он мне скажет, что на днях вернется».
На телефоне горел непринятый звонок. Когда я влажными от волнения руками наконец-то нажала на все нужные кнопки, оказалось, что звонил Артемий. От разочарования у меня даже слезы на глаза навернулись. Телефон зазвонил снова. «Артемий», – нагло оповещал дисплей. Я обреченно вздохнула и нажала кнопку приема.
– Ты что там, трахаешься? – деловито спросил меня бывший муж. Я слегка обалдела.
– А тебе какое дело?
– Абсолютно никакого. До тебя. Мне есть дело до нашего сына, на глазах которого ты крутишь шашни с мужиками.
– Артемий, ты белены объелся? – аккуратно поинтересовалась я. – Или ты забыл, что мы с тобой уже восемь лет в разводе? И позволю еще напомнить, что совсем не по моей инициативе.
– Я все прекрасно помню, – сухо ответил он. – Мне, поверь, абсолютно все равно, кто тебя имеет. Мне это совершенно безразлично. Но ты всякий стыд потеряла. Мама рассказала, что ты посмела заявиться к ней с любовником.
– А что, твоя мама – член общества девственниц? А ты у нее появился путем непорочного зачатия? Я взрослая, разведенная и, посмею заметить, красивая молодая женщина. Если ты и твоя мама считаете, что я недостойна иметь любовника, то это ваше право. Но вы не можете быть в претензии, что другие так не считают.
– Да делай ты что хочешь! – заорал Артемий в голос. – Но ты не имеешь права заниматься всяким непотребством на глазах у сына.
– А кто сказал, что я это делаю? – не поняла я.
– Вот сейчас я звонил, а ты не взяла трубку, хотя звонил я долго, – зловеще проговорил Артемий. – Из этого я делаю вывод, что ты была занята в спальне. А мне нужно попрощаться с сыном, потому что завтра мы улетаем обратно в Бангкок.
– Я была занята в туалете, – устало ответила я. – У меня понос. – Я просто физически ощутила, как Артемий сглотнул на другом конце провода, он не терпел никаких физиологических описаний. – А что касается Сережи, то его нет дома, он у мамы.
– Ты что, совсем обалдела? – снова взъярился Артемий. – В твою голову что, не могло прийти, что я захочу сказать сыну «до свидания»?
– Честно сказать, я давно уже не думаю, что ты захочешь, а что не захочешь. Можешь позвонить ему по телефону. Номер ты знаешь. Или доехать до мамы на машине.
– Да, как же, разбежался! Сейчас все брошу и поеду к твоей мамаше выслушивать поток оскорблений в свой адрес и в адрес моей новой семьи. Нашла идиота.
– Идиота я действительно нашла. Это было четырнадцать лет назад. И этот идиот ты. Удачного полета. – И я нажала на отбой.
Интересно, какая муха его укусила? Никогда прежде в разговорах со мной Артемий не выказывал ничего, хотя бы отдаленно напоминающего ревность. То ли ему было все равно, то ли он вправду считал, что на меня никто никогда не польстится. Что ж, будет этому Муку наука.
В последний день июня мы уехали на дачу к Шаповалову. Назавтра было назначено отмечание Лелькиного дня рождения. Женька лез из кожи вон, чтобы порадовать мою подругу. Во-первых, к нашему приезду был накрыт роскошный стол. Во-вторых, весь путь Лельки от машины до спальни был усыпан лепестками. В-третьих, в самой спальне стоял огромный букет чайных роз. Они пахли так, что начинала сладко кружиться голова.
Лелька, ее сын Максим, Женька, я, Сережка, Инка, ее дочка Настасья и Настя (Наташка не смогла приехать, потому что ейный муж подхватил ангину и жутко капризничал) сидели за столом и ждали полуночи. Когда часы пробили двенадцать, Женька поцеловал Лельку и вручил ей свой подарок – кольцо с огромным бриллиантом, еще большим, чем лежал в шкатулке у меня дома.
