Филип Пулман - Оловянная принцесса
Однажды он разговаривал с кем-то в буфетной, как вдруг появился помощник дворецкого, явно чем-то раздосадованный.
— В чем дело? — спросил кто-то.
— Да ну, снова этот Гедель. Ему нужна специальная служанка для какой-то старушки, которую он привез и поселил на верхнем этаже в комнате четырнадцать. У меня нет лишних служанок! А стоит мне заикнуться, что нужны деньги на жалованье новой прислуге, он сэкономит на старых слугах, уж я его, сквалыгу, знаю!
— Что за старушка?
— Темное дело. Кажется, какая-то его старая знакомая из Нойштадта. Или нет — из Риттервальда…
«Там, где поместья королевской семьи, — вспомнил Джим. — Интересно, откуда у Геделя такая забота о старой женщине?» Он насторожил уши.
Помощник дворецкого тем временем обратился к одному из лакеев:
— Послушай, я знаю, что уже поздно и ты не на дежурстве, я просто прошу: сходи отволоки этому божьему одуванчику багаж наверх. Там немного — сундучок и пара коробок. Отнеси, и всех-то дел.
— Речь о старушкином багаже? — вмешался Джим. — Давайте я им займусь. Мне давно хотелось поработать носильщиком.
Разумеется, лакей с удовольствием уступил Джиму эту честь, а помощник дворецкого пожал плечами и поспешил наружу, распорядившись о подносе с ужином для новой гостьи. Джим моментально облачился в ливрею и ловко обернул свою шею салфеткой наподобие галстука.
— Обойдусь без бриджей с чулками. Скажу, что отдал их в стирку. Ей придется полюбоваться стройностью моих ног в другой раз. Куда идти?
Слуга объяснил ему, и Джим поспешил по коридору к заднему входу, где заждавшийся кучер уже снимал с коляски соломенный сундук и видавший виды дорожный несессер, принадлежащий, по-видимому, стоящей на ступенях старушке.
— А вот и я, бабуся, — улыбнулся ей Джим. — Позвольте вам помочь с сундучком. Что у вас здесь? Свинцовые бруски?
На самом деле сундук был очень легким, у старушки, видать, было не много пожитков. Он поднял вещи в комнату, которую указал помощник дворецкого. Там кто-то уже разжег камин и оставил на столе свечу.
— Ну, вот и прибыли, — заключил Джим. — Через минуту прибудет и ужин, как только найдут служанку, чтобы принести его наверх. Вам тут нравится?
Старуха оглянулась и кивнула. Это была худая старая дама с выпрямленной спиной, быстрым, как у сороки, взглядом и румяными щечками.
— Спасибо, дружок, — сказала она. — Тут очень мило. Думаю, мне будет удобно.
— Как вас зовут? — спросил Джим. — Я всегда почтительно отношусь к старшим.
— Я вижу. Меня зовут фрау Буш. А как звать тебя?
Фрау Буш! Джима как будто молнией пронзило. Он был поражен, но ответил без промедления:
— Яков, так меня зовут. Если вам что-нибудь понадобится, фрау Буш, зовите меня. А вот и служанка с ужином. Приятного аппетита!
Джим вышел и остановился на ступенях, пытаясь понять, что так поразило его в имени старухи. Где он его слышал?
И вдруг вспомнил. Это Густав ему рассказывал в ночь перед коронацией про то, что он прочел в газетах относительно смерти принца Леопольда: единственным свидетелем этого происшествия был охотник по имени Буш.
И случилось это в Риттервальде — там, откуда прибыла старая дама.
На следующий день Бекки тоже сделала открытие. Всякий раз, когда у нее выпадал свободный часок, она любила заходить в географический кабинет. Старый король Вильгельм очень интересовался географией, в молодости он был заядлым путешественником, а позже — страстным коллекционером карт. Географический кабинет был заставлен шкафами с неглубокими ящиками, снабженными яркими бронзовыми ручками, во всех этих ящиках хранились карты и планы всех стран мира. Посреди кабинета стоял широкий стол для рассматривания карт. Тут же можно было найти всевозможные глобусы, земные и небесные, маленький телескоп с градуированной подставкой и различные навигационные инструменты в коробках красного дерева, обитых изнутри мягким сукном.
В кабинете регулярно протирали и наводили глянец на мебель, но практически никто больше сюда не заходил. Бекки использовала его как уединенное убежище, ей нравился запах воска, которым полировали шкафы, нравилась точность приборов и карт.
В день накануне открытия переговоров она зашла сюда и несколько минут провозилась с телескопом, пытаясь навести его на резкость. Потом ей вздумалось посмотреть на карту Лондона и найти на ней ту улицу, где они жили, но без каталога отыскать нужную карту было бы нелегко. «Неужели у короля не было каталога? — подумала Бекки. — Как же он тогда находил карту, скажем, Восточной Африки, если она была ему нужна?»
И тут она вспомнила, что в примыкающей к кабинету комнате был шкаф, который она никогда не открывала. Может быть, там и есть каталог?
Она открыла дверь и вошла. В отличие от большинства дверей во дворце, эта дверь была навешена не очень точно и оттого сама закрылась за ней. Вот почему, когда, порывшись несколько минут в каталожных ящичках (в шкафу действительно находился каталог), она услышала голоса в кабинете, Бекки невольно оказалась в положении подслушивающего: пришельцы не подозревали о ее присутствии.
Бекки собралась было кашлянуть или топнуть ногой, чтобы объявить о себе, но засомневалась в необходимости таких нарочитых действий: вероятно, они зашли по такому же невинному поводу, как и она, и скоро удалятся. Один из голосов, как она сразу поняла, принадлежал графу, но звучал он как-то необычно: нервно, отрывисто, грубо. Другой, по-видимому, принадлежал человеку педантичному, но недалекому. Послушав совсем немного, Бекки поняла, что время для появления на сцене упущено и ей придется дослушать их разговор до конца.
— Я слышал, герр Бангеманн, вы обладаете редким талантом, — говорил граф. — Продемонстрируйте мне его. Вот документ… — Судя по звукам, граф отпер шкаф, достал и развернул лист плотной бумаги. — Сколько времени вы потратите на первую страницу?
— Ровно столько, сколько потребуется, чтобы его прочитать. Скажем, минуту.
— Отлично. Я засекаю время.
Последовала тишина. Невольно Бекки тоже начала считать про себя. По-видимому, она считала слишком медленно, потому что на счете «пятьдесят пять» голос графа объявил:
— Время!
Снова прошуршала бумага, герр Бангеманн прочистил горло и начал говорить:
— Отчет об экспедиции к верховьям рек Ориноко и Рио-Браво, выполненный по поручению Королевского географического общества Рацкавии, годы 1843—1844…
Некоторое время герр Бангеманн продолжал говорить как по писаному. Было очевидно, что он цитирует по памяти.
— Удивительно! — воскликнул граф, когда тот умолк. — Слово в слово. Сколько же страниц вы можете удержать в памяти?
— Довольно значительное количество, — скромно отвечал герр Бангеманн. — У меня не было случая, чтобы понадобилось запоминать более шестидесяти страниц большого формата, но я почти уверен, что, если понадобится, я могу охватить и больше.
— С одного взгляда?
— Совершенно верно. В детстве я упал и сильно ударился головой, после этого я и приобрел такую способность, — думаю, что в качестве компенсации.
— Какой необычайный случай… Итак, я полагаю, вы человек семейный.
— У меня пять дочерей, ваша светлость, добрые, умные девочки. Но содержать их, смею заметить, непросто. Жалованье чиновника…
— Понимаю. Итак, герр Бангеманн, мне необходим человек с вашим исключительным талантом. Вопрос идет о сугубо частном, можно сказать, секретном деле…
Он оборвал фразу. У Бекки екнуло сердце: не услышал ли он ее? Но вместо этого она услышала, как дверь из кабинета в коридор открылась и снова затворилась. Лишь после этого граф продолжал уже спокойнее:
— Повторяю, поручение в высшей степени деликатное. Никто не должен об этом знать, вы меня понимаете?
— Можете полностью на меня положиться, граф Тальгау.
Дальше оба понизили голос, перейдя на шепот. Бекки ужасно захотелось прислушаться и понять, о чем речь… но она тут же поймала себя на этом и покраснела: никогда раньше ей не приходилось подслушивать. Господи, как стыдно! Разговор в кабинете продолжался еще пару минут, но ничего определенного Бекки больше не услышала, разве что в какой-то момент негромкий звон монет.
В конце концов дверь в коридор снова открылась, и настала тишина. Бекки некоторое время еще переждала, прежде чем выйти из своего убежища. В голове ее царило недоумение. Она привыкла полагаться на графа, как на Эштенбургскую скалу, но то, что она только что услышала в географическом кабинете, рождало невольные подозрения. Она не могла поделиться этими подозрениями с Аделаидой: ее величеству и без того хватало забот. Она решила рассказать все Джиму, как только ей удастся его разыскать. Она оставила записку в его комнате и вышла, скрестив два пальца на удачу.
В тот же вечер в гостиной Бекки разложила доску для новой настольной игры, которая называлась: «На поезде через континент». Доска для игры представляла собой карту Европы. Аделаида взглянула на нее и презрительно фыркнула: такой маленькой выглядела Рацкавия на этой карте.