Энн Перри - Туман над Парагон-уок
Случилось то, чего боялся Питт. Он уже догадался обо всем во время разговора с Шарлоттой, хотя, конечно, не сказал ей о своей догадке. Может, ему все же удастся удержать это в тайне от Эмили? Томас ничего не ответил Афтону. Его лицо выражало внимание, в то время как он старался стереть с лица все эмоции.
— И вы должны обратить самое пристальное внимание на гостей, присутствовавших на званом вечере у Фредди Дилбриджа, — продолжал Афтон. — Не только кучера пили больше положенного. У Фредди собираются очень странные гости. Я не понимаю, как Грейс мирится со всем этим, хотя, конечно, ее обязанность — подчиняться ему. Хорошая женщина — а Грейс именно такая — должна придерживаться принятых правил. Но, боже мой, знаете ли вы, что их дочь дружит с евреем и Фредди позволяет ей это просто потому, что у того есть деньги? Прошу прощения, но какой-то еврейчик с деньгами — и Альбертина Дилбридж! — Афтон резко повернулся, его глаза сузились. — Вам, наверное, этого не понять? Хотя даже низшие классы обычно не смешивают свою кровь с инородцами. Вести с ними общие дела — это одно; если нужно, то можно и в гости их пригласить; но совсем другое дело — позволить одному из них ухаживать за своей дочерью.
Он фыркнул, снова высморкался и поморщился от боли, когда ткань его носового платка коснулась опухшего носа.
— Пора бы уже начать работать более эффективно, мистер Питт. Все здесь ужасно страдают, как будто недостаточно жары и светского сезона! Я ненавижу этот сезон с его бесконечными улыбающимися молодыми женщинами, разодетыми их матерями и обученными вести себя, как на ярмарке племенного скота. Молодые мужчины прокучивают деньги в игорных домах. Вокруг сплошной разврат. И пьянство… пьют до такой степени, что не могут вспомнить, где они были прошлой ночью. Вы знаете, я пошел к Халламу Кэйли в пол-одиннадцатого утра на следующий день, когда пропал Фулберт, чтобы узнать, не видел ли он его, — а тот был абсолютно невменяем после предыдущей ночи! Человеку всего тридцать пять, а он совершенная развалина! Это же неприлично! — Афтон безрадостно глянул на Питта. — Полагаю, по крайней мере, что вы слишком заняты, чтобы пьянствовать; кроме того, вы вряд ли можете себе это позволить.
Питт выпрямился и сунул руки в карманы, чтобы спрятать сжатые кулаки. Он видел разного рода преступников, начисто лишенных морали, обитающих на дне лондонского уголовного мира, но никто из них не смог так оскорбить его, как это сделал Афтон Нэш — походя, без капли жалости. Какое-то глубокое и ужасное клеймо, о котором Томас даже и не подозревал, лежало на этом человеке.
— Мистер Кэйли много пьет, сэр? — спросил он тихим голосом.
— Откуда я знаю? — выпалил Афтон. — Я не часто бываю в такого рода местах. Я знаю лишь то, что он был пьян на следующее утро, и вел себя как мужчина, который выпил больше того, что может вынести его желудок. — Он поднял голову, чтобы взглянуть на Питта. — Но понаблюдайте за французом. Коварный и сверхскрытный тип. Только бог знает, какие извращения запрятаны в нем. В его доме не бывает никого, кроме его слуг. Может, он делает там что-то такое… Женщины невероятно глупы. Боже, защити нас от этих… непристойностей!
Глава 6
Эмили не рассказала Шарлотте об исчезновении Фулберта, и та узнала об этом от Питта. Что-то предпринимать по этому поводу было уже поздно. На следующий день, так как Джемайма мучилась от прорезывающихся зубов, Шарлотта посчитала неприличным просить миссис Смит присмотреть за ней. Однако к полудню она так устала от непрерывного плача Джемаймы, что выскользнула из дома, пересекла улицу к дому миссис Смит, чтобы спросить ее, не знает ли она какого-нибудь снадобья на этот случай; нет ли у нее чего-нибудь, что уменьшило бы боль и ребенок смог бы отдохнуть.
Миссис Смит озабоченно поцокала языком и быстро вышла из кухни. Моментом позже она вернулась с бутылкой прозрачной жидкости.
— Смажь этим ейные десны, и дитю враз полегчает. Вот увидишь.
Шарлотта долго и с чувством благодарила ее. Она не спрашивала, что за смесь была в бутылочке, чувствуя, что ей, вероятно, лучше не знать этого; по крайней мере, она надеялась, что это не джин. Шарлотта слышала, что некоторые женщины дают его детям, когда не могут больше вынести их плач. Она надеялась, что узнает его по запаху.
— Как там твоя бедная сестрица? — спросила миссис Смит, желая продлить общение.
Шарлотта воспользовалась шансом подготовить почву для нового визита к Эмили.
— Не очень хорошо, — быстро сказала она. — Я беспокоюсь за нее, потому что бесследно исчез брат ее друга, и они очень болезненно это переживают.
— Ооо! — запричитала миссис Смит. — Вот же ужас! Куды ж он задевался?
— Никто не знает. — Шарлотта знала, что уже выиграла. — Но завтра, если вы будете так добры присмотреть за Джемаймой… Мне очень неудобно просить вас, когда…
— Не беспокойсь, — мгновенно ответила миссис Смит. — Я присмотрю за ей, уж будь уверена. Через неделю или две ейные зубы прорежутся, и бедняжка будет чуйствовать себя лучшее. Поди, повидайся с сестренкой, дорогуша. Узнай, что там стряслось.
— Вы уверены? Точно?
— Дык, а как же!
Шарлотта подарила ей сияющую улыбку.
В действительности она собиралась поехать отчасти из любопытства, а отчасти веря в то, что может помочь Эмили. Но, главное, она сможет помочь Питту, а именно этого ей хотелось больше всего. В конце концов, исчезновение Фулберта вряд ли чем-то ухудшит положение Джорджа. И еще у Шарлотты было сильное желание поговорить с Веспасией. Тетушка знала большинство жителей Парагон-уок чуть ли не с их рождения и имела изумительную память. Зачастую незначительные детали прошлого могут указать на что-то в настоящем, что без этих деталей осталось бы незамеченным.
Шарлотта подъехала к дому Эмили во время традиционного послеполуденного чая и сразу же была встречена служанкой, которая ее узнала и провела в комнату.
В гостях у Эмили уже сидели Феба Нэш и Грейс Дилбридж. Тетя Веспасия присоединилась к ним, войдя из сада почти в то же время, что и Шарлотта. Были произнесены обычные вежливые приветствия. Эмили велела служанке принести чай. Через минуту появились серебряный сервиз с фарфоровыми чашечками и блюдцами, маленькие сэндвичи с огурцами, и маленькие фруктовые тарталетки, и пирожные с сахаром и взбитыми сливками. Эмили разливала чай по чашкам, а служанка передавала их гостям.
— Я не знаю, чем занимается полиция, — критически заметила Грейс Дилбридж. — Они, кажется, не могут найти никаких следов бедного Фулберта.
Шарлотта вынуждена была напомнить самой себе: Грейс, конечно, не знает, что полиция, о которой она говорит, представлена здесь ее мужем. Мысль о том, чтобы иметь родственников в такой среде, была просто немыслимой в этом квартале. На щеках Эмили появились красные пятна, но именно она выступила в защиту полиции.
— Если Фулберт не желает быть найденным, то будет чрезвычайно трудно даже представить себе, откуда и каким образом начинать поиски, — возразила она. — Я не знаю. А вы?
— Конечно нет, — Грейс была удивлена этим вопросом. — Но я же не полицейский.
Величественное лицо Веспасии было чуть удивленным. Она кинула взгляд на Шарлотту, затем перевела его на Грейс.
— Вы предполагаете, моя дорогая, что мы глупее полиции? — спросила она требовательно.
Грейс была моментально нокаутирована. Это было, конечно, не то, что она имела в виду. Она отвлеклась от разговора, выпила маленький глоток чая, затем откусила кусочек огуречного сэндвича. Выражение замешательства отразилось на ее лице, которое затем сменилось вежливым недоумением.
— Но все мы ужасно расстроены, — прошептала Феба, чтобы заполнить возникшую паузу. — Мне очень не хватает бедняжки Фанни. Все в нашем доме в полном замешательстве. Я вскакиваю каждый раз, когда слышу незнакомый звук. Просто не могу справиться с нервами.
Шарлотта хотела остаться с тетушкой Веспасией с глазу на глаз, чтобы задать ей несколько прямых вопросов, — ведь сейчас ни к чему было хитрить. Но она была вынуждена ждать, когда чайная церемония будет завершена и гости, соблюдая все приличия, разойдутся. Шарлотта взяла один из огуречных сэндвичей и надкусила его. Ощущение было не из приятных: нечто сладковатое, словно огурец был гнилой, и в то же время достаточно твердое. Шарлотта посмотрела на Эмили. Та тоже попробовала сэндвич и уставилась на сестру с испугом на лице.
— О, боже!
— Мне кажется, вы должны поговорить с кухаркой, — предложила Веспасия, отложив в сторону свое пирожное, и позвонила в колокольчик.
Они подождали служанку и послали ее за кухаркой. Вскоре в комнату вошла грузная женщина с приятным цветом лица; ее даже можно было бы счесть красивой, но сейчас она выглядела разгоряченной и неопрятной, хотя до приготовления обеда было еще довольно много времени.
