Ирина Градова - Жена государственной важности
– Ужасно! – добавила между тем Тамара, крепко прижимая к себе ребенка, словно пытаясь защитить его от чего-то.
– Вас огорчила смерть Анны? – поинтересовалась Регина, внимательно глядя на Лопатину и пытаясь уловить в выражении ее лица хотя бы намек на неискренность.
– Шутите? Да я в шоке была! Такая хорошая, чуткая женщина, так любит детишек… любила то есть.
– А вот ваш муж, похоже, не считал Анну Стрельникову такой уж хорошей, – заметила Регина. – Он даже слал ей электронные письма с угрозами!
– Да не с угрозами, нет, что вы! – воскликнула Тамара испуганно. – Илья, он просто… Понимаете, смерть Тимоши его подкосила. У нас недавно родилась дочка, Машенька, но Илья… для него Тимоша был всем, понимаете? Они каждую свободную минуту находились вместе. Даже когда Тимоша заболел, Илья проводил в больнице больше времени, чем я! Я не могла… Мне было так тяжело, я часами бродила по улицам в надежде на то, что к моему возвращению в больницу что-то изменится, врачи придумают какой-нибудь выход… Глупо, да?
– Нет, не глупо, – покачала головой Регина. Детей у нее не было, и она даже не думала о том, какой матерью бы стала. Если детей вообще не будет – что ж, и без них люди живут. Но, как любая нормальная женщина, Регина понимала, что смерть ребенка – огромная потеря, и ее ожидание без надежды на спасение – вообще, должно быть, сущий ад. И в этом аду оказалась семья Лопатиных. – Значит, вы знали о письмах?
Тамара кивнула.
– Илья мне не говорил, но однажды я случайно залезла в его почтовый ящик… Дурацкий способ утешиться – обвинить другого человека в своих несчастьях, но в тот момент, наверное, Илья так себя успокаивал. У меня была дочка, требовавшая неустанного внимания, а он лишился сына, в которого так много уже вложил и вложил бы еще, если бы… Думаю, Илья до сих пор не оправился, многое делает автоматически – ходит на работу, в магазин, в аптеку, но плохо осознает, зачем все это. Не знаю, наступит ли когда-нибудь для него облегчение?
– Говорят, время лечит, – пробормотала Регина. Для нее это были просто слова, которые говорят друг другу люди, пытаясь помочь близким. Она ни разу не теряла тех, кого любит, слава богу, все ее родственники живы-здоровы, как и друзья, и ей еще не приходилось задумываться о том, насколько справедлива эта присказка. Вот и теперь она произнесла ее, пытаясь утешить человека, который точно знал, что такое тяжелая потеря, а потому Регина тут же почувствовала себя неловко, как будто вторглась в область, о которой не имела ни малейшего понятия.
Прежде чем Тамара успела что-нибудь на это ответить, раздался звук поворачиваемого в двери ключа.
– Это Илья! – взволнованно пробормотала Тамара. – Вы можете сами с ним поговорить.
Как только Лопатин вошел в гостиную, у Регины тут же возникли вполне оправданные сомнения в том, что этот человек мог убить Анну Стрельникову. Он оказался щуплым, низкорослым молодым мужчиной, похожим на библиотекаря или школьного учителя географии. Анну задушили, а Лопатин был бы ей, наверное, по плечо: и как он это сделал – высоко подпрыгнул и набросил удавку? Или она сама добровольно согнулась, предоставив свою шею в его полное распоряжение?
– Я сожалею о том, что сделал, – сказал Лопатин, выслушав объяснения жены по поводу присутствия в их доме Регины. – В смысле, о письмах, – быстро добавил он, видимо, опасаясь, как бы гостья не решила, что он признается в убийстве. – Анна действительно пыталась помочь, а я… Если бы мы вовремя воспользовались ее предложением, может быть, Тимоша был бы сейчас жив?
– А почему вы так противились лечению в России? – поинтересовалась Регина.
– Понимаете, мы ведь нашли клинику, договорились с врачами – вопрос был только в деньгах. Возможно, мы напрасно так зациклились на загранице, но там обещали помочь, давали гарантии…
Регина хотела сказать, что за большие деньги каких только гарантий не дашь, но сдержалась, пожалев родителей: в конце концов, что бы она сейчас ни сказала, это не изменит трагической ситуации, в которой они оказались, так зачем усугублять?
– Когда мы услышали, что Анна погибла, – продолжал Лопатин, – это было как гром среди ясного неба: кто мог желать ей зла?
– У вас сохранились письма, которые вы писали ей? – спросила Регина.
– Неужели вы думаете, что я мог причинить ей вред?!
Илья выглядел ошарашенным.
– И все-таки, письма есть? – повторила она.
– Ну, можно посмотреть в «Отправленных», конечно…
– Так давайте взглянем?
Переписка с Анной действительно сохранилась, и это лишний раз доказывало, что Илья вряд ли имел отношение к тому, что с ней случилось, – иначе он постарался бы уничтожить следы «преступления». Да и сами письма вряд ли можно было назвать угрозами – потому-то, очевидно, Анна и не думала обращаться в полицию. Это был скорее выплеск эмоций, крик души, ничем не подкрепленные обвинения, которые, возможно, в момент их написания немного облегчали боль.
– Теперь вы видите? – осторожно спросила Тамара. – Илья ничего такого…
– Скажите, а к вам не обращался некий майор Ставрогин? – перебила Регина.
– Ставрогин? – переспросил Илья. – А почему он должен…
– Забудьте! – снова прервала она. – У меня больше нет к вам вопросов. Извините, что оторвала от забот о ребенке – у вас замечательная дочка, Илья!
На осунувшемся лице Лопатина проступило странное выражение, смесь изумления и чего-то еще, чему Регина затруднялась подобрать название. Несомненно, со временем он преодолеет кризис, и новый ребенок обязательно поможет в этом. А может, у Лопатиных будут и другие дети, и тогда Тимоша станет просто воспоминанием – не тяжелым, а светлым? Дай бог, дай бог…
Но в деле Стрельникова, приходится сделать вывод, еще далеко до развязки: визит к семейству Лопатиных лишь доказывал, что они ни на шаг не приблизились к разгадке причины гибели Анны. Что, если версия Ставрогина – самая верная?
* * *– Ты хочешь сказать, что кто-то стрелял по машине? – изумленно уточнил Захар, когда следователь Фомин изложил ему факты. Они сидели в его тесном, обшарпанном кабинете, давно требовавшем ремонта, и пили дешевый чай в пакетиках.
– Могу показать – такси до сих пор в нашем гараже.
– То есть Ставрогин не затребовал авто?!
– А я о чем? Он вообще странно себя повел: забрал у патолога бумаги – и свалил, даже на машину не взглянул! Честно говоря, я и сам не предполагал, что наш эксперт найдет нечто подобное, ведь Стрельникова задушена, а не застрелена, но – факт остается фактом.
– А ты не думаешь, что такси подверглось обстрелу ранее, не в то время, когда погибла жертва?
– Надо поспрошать Лаврову, ведь она ваша подозреваемая, верно? – вопросом на вопрос ответил Фомин.
– Она не наша подозреваемая, а Ставрогина, – поморщился Захар.
– Неважно. Только мне кажется, что в деле многовато насилия: сначала – стрельба, потом – удавка… Ну, или наоборот. Ты-то что думаешь?
– Я думаю, что Анну убил профессионал.
– Серьезно?
– Ну, сам смотри, – развел руками Захар. – Во-первых, удавка: патолог сказал, что это была именно удавка, а не, скажем, чулки, носки или обычная веревка.
– Верно, – кивнул Олег, – ведь он обнаружил в странгуляционной борозде металлические волокна. Но это могло быть что угодно – какой-нибудь подручный инструмент, случайный…
– Но ты сам говоришь, что машину обстреляли, так? – возразил Захар. – Мы почему-то считали, что Стрельникову душили в такси. Что, если это не так? Вдруг все произошло снаружи?
– А потом убийца, значит, затащил ее в машину?
– Похоже, так.
– Скажи мне одну вещь: если у него был ствол, почему было просто не пристрелить Стрельникову? Зачем ему понадобилась удавка?
– Понятия не имею! Если бы убийца пытался представить дело как несчастный случай, то придушил бы жертву, скажем, пластиковым пакетом, это было бы логично, да?
Фомин кивнул.
– Но несчастным случаем тут и не пахнет… Давай взглянем на такси, лады?
– Давай. Только я Ромке позвоню. Ромка Дымов – это наш эксперт, он хотел присутствовать. Не возражаешь?
– С чего бы? – пожал плечами Захар. – Буду рад познакомиться!
Когда они подошли к гаражам, расположенным на неухоженной территории, прилегающей к участку, их встретил высокий и худой, как палка от швабры, мужчина средних лет с усиками а-ля Адольф Гитлер. Захар никогда не зацикливался на внешности (он и сам, мягко говоря, выглядел не вполне конвенционально), однако каждый раз, видя человека с подобным «украшением» на лице, он задавался вопросом: что, собственно, заставило его отрастить столь малопривлекательную деталь? Он в жизни не встречал человека, которому действительно шли бы такие усы! Однако во всем остальном Роман Дымов оказался вполне адекватным, даже приятным человеком и, по-видимому, отличным спецом что, к несчастью, а может, и к счастью, не сумел по достоинству оценить майор Ставрогин.
