Екатерина Островская - Я стану ночным кошмаром
Жанна прошла мимо машины, двигатель которой почему-то работал, а передняя дверь была немного приоткрыта. Жанна заглянула внутрь салона — за рулем никого. Двинулась дальше, все больше и больше волнуясь за Толика. Приблизилась к пирамиде фонарного света, но еще стояла в тени, и тут услышала быстрые шаги. И сразу увидела, как мимо фонаря проходит высокий плотный человек, спешащий, вероятно, к машине с работающим мотором. Мужчина не шел, он почти бежал ей навстречу. Жанна вгляделась в него и — узнала.
— Ваня? — удивилась она.
И крикнула:
— Иван!
Мужчина бросил на нее быстрый взгляд, но не остановился. Стремительно проскочил мимо, прыгнул в свой автомобиль. Двигатель взревел, машина развернулась…
И тогда Жанна бросилась в темноту за фонарем. Толик лежал на спине. Она опустилась на корточки, потом встала на колени. Глаза Толика были закрыты, рука прижата к левому боку.
— Что случилось? — спросила она. — Тебе больно?
— Гад… — хрипло прошептал Толик, — ножом меня пырнул…
Поднял руку, которой прикрывал бок, и показал окровавленную ладонь. Жанна отшатнулась, вскрикнула. И тут же увидела другую рану, на груди своего друга. Вернее, разрезанный пиджак — аккуратную щелку, вокруг которой темнело пятно крови.
— О! — удивился врач. — Мы только собирались в полицию сообщать, а вы уже здесь. Иногда несколько раз приходится звонить…
— Пострадавший жив? — не дала ему договорить Вера, хотя понимала, что шансов выжить у Толика никаких.
— Жив, но ранения очень серьезные. Первый удар наносился в печень, поэтому вполне вероятно, что нападавший левша. А второй удар, судя по всему, того же ножа пришелся в область сердца. Однако во внутреннем кармане пиджака пострадавшего лежала пачка фотографий, которая, насколько возможно… Короче, мужчина жив пока, только показания вряд ли даст. Но с ним женщина, и она…
Вера уже увидела Жанну и хотела броситься к ней.
— Погодите, — остановил ее врач, — я еще не все сказал.
Помолчал, посмотрел на Веру.
— Может, мои наблюдения помогут. Нападавший, судя по всему, знаком с правилами ножевого боя. Я почти уверен в этом. Потому что после первого удара он перебросил оружие в правую руку и сразу же ударил в сердце, зная, что убивает наверняка. Я был на войне и видел, как умеют пользоваться ножом спецназовцы.
Вера поблагодарила и подошла к плачущей Жанне.
— Толик без сознания, а меня из палаты гонят, — стала жаловаться бомжиха. — Скажите им, чтобы пустили. Вдруг он очнется, а я рядом…
— Как это произошло?
— Мы увидели «БМВ», поехали за ним. Но тот, кто за рулем был, вероятно, заметил нас и свернул во двор. Знал, наверное, что там темно и людей нет. Толик пошел за ним. А потом… потом я увидела убийцу.
— Ты сказала, что узнала этого человека, — напомнила Вера. — Где ты его видела прежде?
— Еще когда дома жила. А он учился в Москве. Приехал в наш город, и мы познакомились, у нас любовь была.
Жанна посмотрела в сторону:
— Ваня у меня первым был.
— После этого не видались?
Жанна покачала головой:
— Не видела. Только у вас в кабинете. Но тогда я его не узнала, подумала, что похож чем-то. Ну как признаешь, если двадцать с лишним лет прошло?
— А он тебя узнал, как тебе кажется?
— В кабинете вашем — точно нет. А когда я сегодня позвала его по имени, вздрогнул.
— Фамилию его знаешь?
Жанна пожала плечами.
— Нет, только имя, Иван. Он красивым был, сильным, заботливым, добрым…
Жанна вдруг напряглась.
— Убийца тогда был в куртке с капюшоном, а сегодня, за рулем «БМВ», Толик говорил, в бейсболке. Мой же… знакомый… в костюме. И у него, кого вы ищете, от дома Минусевича, серый «Шевроле». Там, во дворе, он в него сел и быстро уехал.
— Номер не запомнила?
Жанна покачала головой.
— Не до того мне было, чтобы номер запоминать. Да и темно очень.
Женщина подумала немного и посмотрела на Веру.
— Вспомнила!
— Номер машины?
— Нет, фамилию Вани. Что-то вроде Миклухо-Маклая. Миклуховский, кажется.
— Миклашевский? — не поверила Вера.
— Точно, Миклашевский, — кивнула Жанна, — у него еще родимое пятно на бедре, вот здесь. — Женщина показала на себе. — Размером с пятак советский, если помните такую монету. Или как пять рублей нынешних. Нет, поменьше.
Вера вышла из дверей больницы, начала спускаться по ступеням крыльца и остановилась.
Неужели все-таки Иван Севастьянович? Трудно поверить. Нет, просто не может быть! Но она уже однажды готова была подозревать его. И даже вздохнула свободно, когда поняла, что ошиблась. Тяжелый груз тогда свалился с души, а теперь навалился снова. Вряд ли тут простое совпадение. Ведь полковник, получается, был в непосредственной близости от места совершения преступления. И Толика Миклашевский видел раньше — когда тот, по ее же просьбе, ездил «опознавать» убийцу Минусевича. Хотя кто поверит бомжу? Если Анатолий выживет, конечно. Врач сказал, шансов мало.
Повезло еще, раненого быстро доставили в больницу. Жанна, обнаружив своего друга всего в крови, бросилась за помощью, а тут как раз во двор въехал грузовой микроавтобус. Толика положили на упаковки ламината и так повезли.
Вера все еще стояла на крыльце больницы, когда к ней подошел тот самый врач.
— Специально спустился, потому что забыл сказать об орудии убийства. Лезвие широкое и очень острое. Сталь хорошая. По крайней мере, не гнется, как у кухонного ножа. Наверное, какое-то оружие десантника или спецназовца.
— Не финка наподобие тех, что делают на зонах? — спросила Вера.
Врач покачал головой:
— Вряд ли.
Неужели Миклашевский? Толик говорил, что убийца носит куртку с капюшоном, а Жанна уверяла, что на узнанном ею Ване был костюм. Куртку, предположим, можно выбросить… Нет, это вообще мог быть человек, просто похожий на начальника следственного управления. Жанна могла ошибиться. Но ведь бомжиха окликнула пробегавшего мимо мужчину по имени, и тот среагировал, вроде даже вздрогнул. Кстати, в юности своей она пересекалась именно с Иваном Севастьяновичем — даже родимое пятно на бедре вспомнила. А эта примета Миклашевского и Вере хорошо знакома.
Бережная спустилась с крыльца. Подойдя к машине, достала телефон. Владимир отозвался сразу.
— Ты дома? — спросил он. — Друзья твои пришли?
— Пришли, но я не дома, — отозвалась Вера. — Только что убили моего осведомителя. То есть не убили, он в больнице, но шансов, что выживет, мало. Убийца, возможно, был на серебристом «БМВ». Но есть вероятность, что машина, которую Толик опознал, случайная. Тогда, возможно, на него напал Миклашевский.
— Я понял, — сказал Владимир. — Поезжай домой, только будь осторожнее. Почаще оглядывайся и не забывай, что ты вооружена. Я скоро приеду. Только не останусь. Во-первых, дела, а во-вторых, не хочу мешать вашим разговорам.
Стол был накрыт. Цигалова выставила на стол принесенную с собой бутылку шампанского: очевидно, для того, чтобы отпраздновать избавление от ига соседских тараканов. Но Вера не хотела ни есть, ни пить. Она провалилась в мягкое глубокое кресло, вытянула ноги и сказала, что просто хочет немного отдохнуть.
— Тебе необыкновенно идет форма! — восхитилась Цигалова. — Я тебя очень редко в ней вижу.
Инна оглянулась на мужа и шепнула:
— Так возбуждает…
Воспитанный Илья сделал вид, что не расслышал.
— Что там у вас сегодня случилось? — спросил он. — Расскажи, а? Если, конечно, не служебная тайна.
— Убийство в пяти кварталах отсюда. Участок не мой, но человека, на которого покушались, я знала.
— Ужас какой! — воскликнула Инна. — И ты способна ехать куда-то и смотреть на обезображенные трупы?
Вера не ответила. И тогда Илья спросил:
— Так убийство или покушение на убийство?
— Мой знакомый жив пока, — ответила Вера. — Ему сделали операцию, но хирург сказал, что шансов мало…
— Печально, — вздохнул Илья, открывая шампанское.
Перед Верой на всякий случай тоже поставили бокал. И Цигалова все равно решила произнести тост. Но сначала пустилась в воспоминания.
— Когда мы в последний раз веселились в этой квартирке? Ах да, года два назад, когда еще Женька был жив. Я тогда так наклюкалась, что меня в постель уложили. Потом и ты вырубилась, а мужики наши полночи одни сидели и спьяну чего-то обсуждали.
— Я не вырубилась, — попыталась возразить Вера. — Я после суточного дежурства была и ужасно хотела спать. Но ты не давала — всю ночь на меня ноги забрасывала.
— Целоваться не лезла? — хихикнула Инна. — Ладно, забудем. Я хочу выпить за то, чтобы ты поскорее нашла свое семейное счастье, чтобы в этом доме появился настоящий мужчина, который поймет, какое богатство ему привалило, будет ценить тебя, холить и лелеять. Не то что твой Миклашевский.
