Евгений Титаренко - Никодимово озеро
― Я, Олюшка, понимаю тебя… От матери ведь ничего не скроешь. Знаю, что дружил он с тобой. Но тут уж не моя вина, да и не его, не Алешкина… Тут уж все так устроено, что мы это должны, бабы… Не удержала ты его — вот и весь сказ. А я и сама, глядя на вас, радовалась. Что ж ты не удержала, а? — Она обернулась. — И мне бы спокойней, и тебе хорошо.
На щеках Алены под тонкой, будто прозрачной, кожей, задрожал румянец.
― Мне это все равно, тетя Валя, — с кем он дружит. Честное слово. Я не потому…
― Да мне-то ты не ври! — в досаде поморщилась тетка Валентина Макаровна, отходя от окна и не зная, где пристроиться, чтобы не разговаривать лицом к лицу. — Я это все вижу! Но ведь и детишками вы были… Мало ли что в голову придет? Так что уж его ты не суди!.. А может, одумается…
― Я правда не потому, тетя Валя, — негромко и грустно повторила Алена. — Я как товарищ…
― Ну и ладно! — остановила ее тетка Валентина Макаровна. — Хорошо, что сама понимаешь. А перемелется это — мука будет! Девка ты видная, парней еще сколько надо найдешь: вон хоть Сережка тот же… Хотя мне, говорю, и по душе ты…
― Я сегодня познакомлю вас с Галей, — твердо повторила Алена. — Она очень просила, будет ждать.
* * *Голову Лешки почти до бровей скрывали бинты. Здесь, один среди белизны, он и в самом деле казался намного старше себя: худой, невозмутимый, отрешенный. Прямой, с небольшой горбинкой нос его заострился, в приспущенных уголках рта обозначились упрямые складки.
Взрослость Лешки — а может, это была и не взрослость — проявлялась давно. Во всяком случае, на жизнь он смотрел дерзко, в мыслях не допуская, что она будет руководить им, а не он ею. Когда мечты о галактических кораблях и дальних плаваниях стали казаться наивными, проблему своей будущей профессии Лешка решил так: «Я их все перепробую, а тогда буду выбирать». И уже попытал счастья в мореходке. Теперь, оказывается, хотел поступить в автоколонну. При его характере можно было поверить, что он действительно «перепробует» сотню профессий, прежде чем остановится на одной. Но ведь ему это было и не трудно… Хоть и без отца Лешка, но один у матери. А Алена четвертая, например. Да еще подкидыш… Эта мысль впервые не вызвала у Сергея веселости.
Тетка Валентина Макаровна осталась в палате, а он и Алена следом за медсестрой на цыпочках вышли в коридор.
Алену с незапамятных времен Лешкины соседи называли невестой: «Макаровна, невестка приехала!..», «Справная у тебя невеста, Алексей!..» Лет, может быть, до одиннадцати Алена краснела, потом краснеть перестала.
Первый вальс на танцах с Аленой, как правило, танцевал Лешка. И последний он чаще всего ухитрялся оставить за собой.
Сергей не знал, как выглядит Алена, танцуя с ним. Но уж очень красивой становилась она, когда выходила с Лешкой. Потому что была гибкой и гордой. А распущенные волосы тяжело падали с плеча на плечо… Алена и так могла бы дать сто очков форы любой девчонке, но когда танцевала — на нее заглядывались даже тридцатилетние мужчины.
…Вслед за сестрой к выходу Алена не пошла — направилась в другой конец коридора, где за фанерной перегородкой начинались кабинеты медицинских работников и висела предупреждающая надпись: «Посторонним вход воспрещен». Заглянула в одну дверь, в другую, около той, где была дощечка «Главврач», задержалась, поманила Сергея и вошла первой. Между прочим, белый халат шел к ее волосам, а если бы надеть как у медсестры: отутюженный, с широким поясом, мини…
Тот же низенький врач хотел было выговорить им за вторжение, но страдальчески поморщился и невыразительным голосом повторил, что за Лешку волноваться не следует.
― А можно нам дежурить возле него? — спросила Алена.
― Вам? — зачем-то переспросил главный, словно вопрос был недостаточно ясен.
― Ну, нам, — повторила Алена, — или мне.
― У нас для этого сестры, няни… — Он сделал непонимающее лицо. — Зачем вы ему сейчас?
― А зачем другим разрешаете? — ответила Алена.
― Ну, знаете ли!.. — Он ерзнул, глянув мимо нее на вход, то ли прикидывая, как ему выскользнуть, то ли намереваясь позвать кого-нибудь. — А кто вы ему?.. Именно вы! — Он ткнул острием шариковой ручки в сторону Алены.
― Друг! — ответила она, поведя бровью, как будто своим вопросом он хотел застать ее врасплох, а она ждала этого вопроса.
― Сколько же у него друзей?! — изумился, подавив страдальческую улыбку, главный. — Вот мужик попался…
Алена подняла голову, так что взгляд ее сделался высокомерным.
― Если нельзя — значит нельзя никому! — строго объяснила она и шагнула мимо Сергея к выходу.
* * *Тетка Валентина Макаровна объявила, что хочет оставить Алену при себе, в Южном. Прежде всего ей невмоготу одной в чужом доме, хозяйка обещала вернуться только к вечеру; да и не годится в ее возрасте бегать каждую минуту в больницу, справляться, как Лешка; наконец, если он придет в себя — нужен кто-то, кто заменил бы ее, когда понадобится отойти от постели, что-то узнать или что-то принести…
Сергей чуть не ляпнул, что можно позвать Галину та с удовольствием возьмет это на себя. Одна не справится, так пригласит Николая, Костю ― всех, чьи интересы теперь ближе Лешке, чем интересы его, Алены… Сергей стал раздражительным и, где надо, было проявить сочувствие, ничего, кроме злости, не испытывал. По-хорошему он и сам должен бы оставаться в Южном. Но тетка Валентина Макаровна не выказала такого желания. А репликой: «Серега там обойдется без тебя…» — напротив, дала понять, что в услугах Сергея не нуждается.
Алена выслушала ее с отсутствующим лицом. Сергей вмешался:
― Я тогда приеду попозже за Аленой…
― Чего ей в ночь таскаться? — отозвалась тетка Валентина Макаровна. — Мы вдвоем на диван-кровати как-никак уляжемся.
Алена подала голос только для того, чтобы предупредить какую-то новую, заведомо бесполезную уловку Сергея:
― Я чуть-чуть провожу его, ладно?.. — И до самого выхода из поселка шла замкнутая, словно ей безразлично, с кем оставаться, где быть. Теперь раздражение Сергея распространялось и на нее. В жизни еще не доводилось ему видеть Алену в такой жалкой роли, как теперь, и она ничему не противилась.
В кедровнике Алена замедлила шаг. Подпрыгнула на одной ноге, извлекая колючку из-под ремешка босоножки.
― Чего я вырядилась?
Вот именно: чего?..
― Чтобы выглядеть импозантней!
― Это если с тобой, — возразила Алена. — А если одна — ничего оригинального.
― Зато можно казаться обаятельной, женственной…
Алена свысока покосилась на него.
― Тебе не кажется, что ты портишься, Сережка?..
― А зачем ты нянчишься с ними?!
― С кем?..
― Со всеми! С этой… обаятельной. Да и с теть Валей тоже! Пусть бы Галка шла ухаживать за нею!
Алена остановилась.
― Сережка, ты психуешь, а сам не знаешь из-за чего. — Она повысила голос: — Ни с кем я не нянчусь! Будто не понимаешь, что иначе нельзя — ни тебе, ни мне! Знаешь ведь?! — Голос ее задрожал.
― Одно дело я, другое — ты… — ответил Сергей, старательно изъяв из голоса даже нотки упрека. — Почему ты должна быть для них сверхправильной, сверхтерпеливой?
― Я, Сережка, никакой не хочу быть: ни сверхправильной, ни сверхособой… — неожиданно тоскливо ответила Алена, словно бы взывая к сочувствию. — И что это все за меня решают… Я хочу быть просто человеком… Напридумывали, будто такая я, сякая… А я — ничего особенного. Я даже космонавтом хотела стать только ради вас, потому что вы хотели! А мне это все равно — кем… Но человеком, Сережка, я буду. Честным человеком! Понял?.. — И будничным голосом добавила: — А в Никодимовку я тебя сегодня не отпущу.
― Как это не отпустишь? — удивился Сергей, пропустив пока мимо ушей все, что она говорила вначале.
― А так. — Алена сдвинула брови. — Не пойдешь — и все.
Сергей скользнул взглядом по сторонам.
― Брось ты… Что я, — под кустами ночевать буду?
― Погуляй где-нибудь, а потом приходи к дому попозже. Или заночуешь тут, или вместе уедем… Ну часик погуляй, Сережка?.. Потом что-нибудь придумаем!
Противиться ей, когда она просит, было трудно. Уж лучше бы капризничала — ругалась, что ли, — оно как-то привычней.
― Ты же знаешь, что лучше мне пойти.
― Не лучше, — возразила Алена. — И может, Лешка проснется сегодня, сам все расскажет…
Она подошла вплотную к нему, сняла какую-то пушинку с рукава свитера. — Ведь ты опять поплывешь на тот берег! Опять ночью полезешь куда-нибудь! А вдруг с тобой что случится?! — Она помолчала, чтобы он осмыслил весь ужас подобной перспективы. — Что я тогда?
― Никуда я не полезу, ничего со мной не случится!
― Дай слово, что придешь и будешь сидеть дома?
Сергей демонстративно поморщился.
― Слово я не буду давать. Зачем? Сказал, никуда не полезу, — значит, не полезу… — Он помедлил, разглядывая теперь Аленины босоножки, поскольку стояла она очень близко и соврать правдоподобно было почти невозможно. Потом глянул в глаза ей. — Пойду я, Алена, ладно?..
