Александра Маринина - Оборванные нити. Том 2
— Иди ужинать, — очень серьезно сказала Ольга. — Пока ты будешь питаться, мы решим, что с тобой делать.
— Да не надо со мной ничего делать, — вяло сопротивлялся он. — Я поем, посмотрю «стекла», почитаю «Архив патологии» и…
— И что? — с нескрываемым сарказмом спросила она.
— И спать лягу, — Сергей искренне верил в свои слова.
— Нет, Саблин, ты не ляжешь спать, потому что к этому моменту уже настанет утро. И завтра на работе тебя подкосит инсульт, потому что у тебя артериальная гипертензия. Ты этого добиваешься? Ты что вообще творишь? Ты же врач, Саблин!
— Я не врач, угрюмо пробормотал он, набрасываясь на жареную курицу, залитую его любимым чесночным соусом, и жареную же картошку. — Я судебно-медицинский эксперт, а не клиницист.
— Не валяй дурака! — Ольга уже всерьез начала сердиться. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Если ты будешь так относиться к своему здоровью, ты и года не протянешь на своей работе.
Сергей поднял на нее злые глаза.
— Ты что, хочешь, чтобы я меньше работал, или что? Или чтобы халтурно относился к тому, что делаю?
— Нет, я хочу, чтобы в то небольшое время, когда ты все-таки НЕ работаешь, ты вел себя правильно и старался сохранить здоровье, вот и все.
— И что ты предлагаешь?
Ему хотелось выгрызть самые вкусные кусочки мяса, но для этого нужно было хотя бы немного поворачивать голову. Голова не поворачивалась, и от этого голодный Саблин злился еще больше.
— Я предлагаю, чтобы ты хотя бы минимально занимался собой. Думаешь, я так сильно люблю ходить в фитнес? Думаешь, у меня нет занятий поинтереснее? Да я точно так же, как и ты, ненавижу всякую физическую нагрузку, но я понимаю, что если хочу сохранить себя для своей любимой профессии, то я должна чем-то пожертвовать. Если я хочу оставаться здоровой и вменяемой, то приходится делать иногда и то, чего делать совсем не хочется. Ладно, ты не будешь ходить со мной в фитнес, это я уже поняла, но ты можешь хотя бы гимнастику делать? Гулять перед сном? Высыпаться пусть не каждый день, но как минимум два раза в неделю? Ты можешь, работая с микроскопом, отрываться каждые сорок пять минут и давать глазам отдых? А заодно и пару упражнений для спины сделать? Это ведь несложно, Саблин. Кому будет лучше, если ты к сорока годам превратишься в глубокого инвалида? Твоей работе, которую ты не сможешь больше выполнять? Мне? Или, может, твоей семье?
— My duty, then, will pay me for my pains, — пробубнил он раздраженно, жуя картошку. — Переводить надо?
— Не надо, — усмехнулась Ольга, — моего знания английского вполне достаточно, чтобы понять. «Мой долг, таким образом, будет платой за мои страдания». Правильно?
— Ну, в принципе, да, — кивнул он. — Правда, у Щепкиной-Куперник это звучит красивее: «Что ж, мне награда — исполненье долга».
— Саблин, Саблин, — она присела напротив него за кухонный стол и подперла подбородок рукой, — я обожаю тебя за твою преданность профессии. И уважаю за это же. Но я не могу допустить, чтобы ты из-за собственной глупости лишился возможности заниматься единственным интересным тебе делом. Значит, так: растирание, укол диклофенака, аппликатор с иголками, компрессы на глаза, массаж шеи, если не поможет — дам таблетку от головной боли. Что с твоим отеком делать — я еще подумаю, но пока никаких препаратов давать не буду, не хватало еще почки напрягать, ты и так еле дышишь, так что походишь пока отекшим. И лежать. На жесткой поверхности с закрытыми глазами.
Он подумал и кивнул.
— Принято. Но с поправкой. Я пью чай, потом сам смотрю «стекла», а потом все, что ты напланировала. Посплю часов до четырех утра, а потом буду разбираться с «Архивом патологии». Оль, я не понимаю, чем болел мальчик. Я понимаю, от чего он умер, но я не могу понять, почему это произошло. Я должен разобраться. Ну не будет мне покоя, пока я не разберусь.
Ольга подошла к нему вплотную, положила пальцы ему на веки, оттянула, наклонилась и посмотрела внимательно.
— Голова сильно болит?
Он собрался было соврать, но отчего-то передумал. Молча кивнул, не смея встретиться с ней взглядом. Ольга подумала несколько секунд, потом снова села за стол.
— Сделаем так, Саблин: ты смотришь «стекла», потом я тебя лечу, а потом ты лежишь и не дергаешься, а я читаю тебе вслух материалы из «Архива патологии».
— Но…
Он попытался было протестовать, однако Ольга перебила его:
— Саблин, у тебя жуткий блефарит вместе с конъюнктивитом. А «Архив патологии» валялся Бог знает где, там полно аллергенов, даже просто книжной пыли, которая тебе сейчас категорически противопоказана. На микроскоп я готова согласиться, но на чтение старых материалов — нет. Я буду читать их тебе сама, а ты будешь слушать.
— Но я плохо воспринимаю на слух, — заныл он, — мне надо глазами…
— Ничего, приспособишься, — безмятежно ответила она и налила ему чай.
Просмотр стеклопрепаратов не принес ничего нового по сравнению с тем, что ему сказала Ольга по телефону. Но теперь Сергей мог описывать результаты микроскопического исследования с полной уверенностью. Ольга измерила ему давление и укоризненно покачала головой — цифры оказались просто устрашающими, заставила положить под язык гипотензивный препарат, сделала ему массаж шеи, от которого он чуть не визжал — настолько это было больно, потом укол диклофенака, растерла спину специальной противовоспалительной мазью, наложила на поясницу полиэтиленовый пакет и сверху повязала широким поясом из собачьей шерсти, промыла глаза каким-то снадобьем, приготовленным из подручных средств, и уложила на пол, подстелив толстое одеяло. Сергей лежал на спине, чувствуя на глазах приятную влагу компресса и тепло, растекающееся по всему телу от подложенного под затылок аппликатора с острыми иголками из разных сплавов, а Ольга сидела на диване и неторопливо просматривала материалы из старой папки, читая вслух заголовки и отдельные выдержки.
Он лежал неподвижно, но чувствовал себя ужом на раскаленной сковороде. Как это так: он, Серега Саблин, молодой мужик, здоровый как бык, — и болеет?!?! Да как же это возможно? Лежит и не может делать свою любимую работу! Лежит с компрессом на глазах и не в состоянии прочитать такой важный и нужный материал, чтобы закончить наконец поиск ответа на вопрос: от какой болезни умер Миша Демин? И можно ли было это предвидеть и предотвратить? Есть ли виноватые в том, что произошло?
— Оль, ты ничего не пропускаешь? — тревожно спрашивал он то и дело.
— Успокойся, Саблин, — мягко отвечала она, — я читаю тебе все подряд.
— Нет, — упрямился он, — ты читаешь только заголовки, а они далеко не всегда отражают содержание. Ты можешь что-то пропустить.
— Я ничего не пропускаю, не волнуйся, я просматриваю каждый материал.
— Но ты просматриваешь по диагонали! Вот ты мне сейчас прочитала… Дай я сам посмотрю! Мне кажется, там может быть кое-что важное.
— Лежи тихо! Не трогай компрессы! Там нет ничего важного, Саблин, поверь мне. Ты же давно уже убедился, что я достаточно профессиональна.
— Ну Оль, не обижайся, но ты живой человек, ты можешь чего-то не увидеть, что-то пропустить…
— Саблин, вот ты только что смотрел «стекла». Ты нашел хоть что-нибудь, чего я не увидела, пропустила, не заметила?
— Нет, но…
— Вот и лежи смирно. Будешь ерепениться — следующий укол диклофенака сделаю так, что неделю на попу не сядешь.
Он умолкал на некоторое время, напряженно вслушиваясь в голос Ольги, потом снова начинал нервничать и дергаться. Ну почему, почему все эти болячки обрушились на него одновременно и именно сейчас, когда нужно заканчивать экспертизу по случаю Миши Демина! Он не может просто так валяться на полу, как бесчувственная колода, он должен что-то делать, что-то предпринимать, ну хотя бы просто читать, думать и анализировать… Это невыносимо, в конце концов!!!
— Саблин, — голос у Ольги был севшим, — я пойду теплого молочка с маслом выпью, ладно? А то уже горло болит, не привыкла я так много вслух читать, а тем более пыли в этой папке — видимо-невидимо. Сделаем перерыв, ладно?
— А что, мы уже давно читаем? — недовольно спросил он. — Что-то быстро ты устала.
— Саблин, — рассмеялась она хрипловато, — имей же совесть, мы читаем уже три с половиной часа, время — третий час ночи, между прочим. Я имею право на пятнадцатиминутный перерыв?
— Ладно, — проворчал он, — только побыстрее.
Он услышал, как Ольга пошла через комнату к двери.
— И не вздумай вставать или снимать компресс, — строго предупредила она.
Разумеется, именно это он и собрался сделать. Как только из кухни раздался звук открывшейся и закрывшейся дверцы холодильника, Сергей снял с глаз компрессы и с трудом повернулся. Встать на ноги пока не удавалось. Он перекатился на полу, подобрался к дивану и протянул руку к заветной папке. Просмотренные и прочитанные Ольгой материалы были аккуратной стопочкой сложены на журнальном столе, в папке оставалось совсем немного. Его внимание привлек файл с несколькими потемневшими от времени листками.
