Виктор Доценко - Правосудие Бешеного
После окончания боевых действий праздновавшие свою победу боевики прогнали Хасан-бека из собственного дома, и тот последнее время зарабатывал себе на хлеб тем, что пас в горах баранов одного богатого чеченца - другую работу с такой репутацией, как у Хасан-бека, ему получить не удалось. Но, если честно, его устраивала эта работа, во время которой он спокойно погружался в мир книг и собственных фантазий, сознательно удаляясь от реальной действительности.
Савелий десять дней провел с Мамет-ханом, исходив пешком почти всю прилегающую к Дагестану территорию Чечни. Мамет-хан упорно прочесывал эту местность в надежде найти насильников. По рассказам свидетелей, у одного из них была запоминающаяся внешность: через всю левую щеку проходил большой рубец от недавнего ранения. И еще: одна из соседок Мамет-хана, видевшая, как Наташу тащили в "уазик", запомнила номер машины. Номер был дагестанский; скорее всего, она когда-то была угнана, но если бандиты не сняли номера сразу, то, по всей видимости, они не собирались вообще этого делать.
Мамет-хан надеялся, что этих примет ему будет достаточно для поисков. Савелию тоже хотелось побыстрее отыскать насильников: ему уже давно было пора заниматься тем, ради чего он поехал сюда, но, пообещав Мамет-хану помощь, он не мог оставить его, пока тот не осуществит свою месть.
И вот наконец удача улыбнулась им: в одном из небольших аулов, притулившихся у горной дороги, ведущей в глубь Чечни, они напали на след тех, кого искали.
- Послушай, Мамет-хан, посмотри, не тот ли это "уазик" вон там? - спросил Савелий, кивнув на стоящую во дворе одного из домов машину.
Она явно была не на ходу: кто-то изрешетил ее несколькими автоматными очередями, шины были спущены, стекла разбиты, на моторе виднелось несколько пулевых отверстий.
- Да, это он! - Мамет-хан весь как-то подобрался, и глаза его сверкнули злым огоньком близкой мести. - Пошли!
Он поудобнее перекинул автомат, висящий у него на плече, и передернул затвор.
- Не спеши, родной! - Савелий приостановил его рукой. - Так сразу нельзя. Сначала разберись, потом действуй. Ведь тебя-то они в лицо не знают. Ты чеченец, угрозы от тебя они не ждут. Зайди в дом, поговори. Я буду ждать неподалеку. Понадобится помощь - позовешь...
- Хорошо. Сделаю, как ты советуешь. - Мамет-хан поставил автомат на предохранитель и направился к дому, у которого они заметили "уазик".
Савелий переложил "Стечкина" из внутреннего кармана своей походной куртки в боковой и остался у изгороди, которой была отмечена граница села. Правую руку он держал в кармане, на всякий случай сжимая пистолет в руке и готовясь немедленно вступить в дело, как только потребуется.
Прошло несколько минут. Вдруг в доме раздались автоматные очереди. Савелий побежал туда, но, увидев, как из дома выскочил Мамет-хан с дымящимся автоматом наперевес, остановился и оглядел близлежащие подходы. Но то ли к выстрелам тут давно привыкли, то ли их вообще никто не услышал - во всяком случае, Мамет-хан смог беспрепятственно уйти и за ним никто не погнался. Они с Савелием скрылись в горах и запутали - на всякий случай, если бы их стали преследовать, - свои следы в лесу.
Когда они оказались в относительно безопасном месте, Мамет-хан рассказал, что произошло в доме.
Первым, кого Мамет-хан там увидел, был тот самый боевик со шрамом, которого ему описали свидетели. Мамет-хан обрадовался, его правая рука сама потянулась к автомату - но тут он вспомнил слова Савелия и решил, что ему все-таки надо сначала убедиться в том, что он найдет и остальных насильников.
Мамет-хан по-чеченски поздоровался с боевиком и попросил воды.
- Ты кто такой? - спросил его боевик.
- Из Дагестана иду, с дела одного... - Мамет-хан не стал дальше распространяться, понимая, что и этой информации для боевика хватит.
Тот понимающе кивнул и, как полагается по чеченским обычаям, пригласил его пройти в дом. Войдя, Мамет-хан увидел еще одного боевика - он лежал на незастеленной кровати и кончиком ножа ковырял в гнилых зубах.
- Что с вашей машиной? - спросил Мамет-хан.
- А, на пограничный патруль нарвались... - ответил тот, что со шрамом. Поехали к соседям, за женщинами; тут в ауле одни старухи живут, сам понимаешь, не с ишаками же нам трахаться. Ну, на перевале и нарвались. Одного нашего друга насмерть, а вот он легко отделался. - Боевик показал на забинтованную левую кисть лежавшего. - А машину мы новую найдем! У соседей такого добра навалом!
Мамет-хан понял: это те самые, которые с его Наташкой... Оказывается, она у них далеко не первая жертва!
- У соседей, говоришь? - Мамет-хан незаметно снял предохранитель с автомата. - И что, красивые попадались?
- Ага, - ухмыльнулся боевик, - одна была светлая, из русских... Ладненькая такая, аппетитная, стерва! - Он плотоядно причмокнул. - Так мы ее...
Мамет-хан не стал дальше слушать этого скота в человеческом облике, перехватил автомат и в упор послал очередь в стоящего перед ним насильника. Того буквально перерубило пополам, и он, хрипя, повалился на пол.
- Стой, брат! - закричал второй боевик. - Не убивай! Хочешь, я дам тебе денег? Много денег! - причитая, он делал какие-то движения рукой.
- Не успеешь... - усмехнулся Мамет-хан, наступая ему на руку. - Деньги бумага: мне нужна только твоя жизнь! - сказал Мамет-хан и выпустил очередь в извивающегося от страха второго насильника. Потом подошел, отвернул его рукав, снял что-то и сунул в карман.
Свершив свою месть, Мамет-хан считал, что теперь он обязан помочь тому, кто сопровождал его в поисках. Они вдвоем отправились в район Ведено - туда, где жил его брат Хасан-бек. Того в селе не оказалось, он был в горах с овцами. Оставив Савелия дожидаться в лесу, Мамет-хан отправился за Хасан-беком. Он отсутствовал два дня.
- Надо ждать... - сказал он Савелию, когда усталый и осунувшийся спустился с гор. - Хасан-бек не может сейчас уйти от своих овец, ему нужно найти замену.
- Сколько ждать? - поинтересовался Савелий: время его уже поджимало.
- Не знаю... - пожал плечами Мамет-хан. - Хасан-бек обязательно придет. Надо ждать...
Итак, они уже третий день находились в томительном ожидании. Савелий уже подумывал, не пойти ли одному или поискать другого проводника.
Наконец появился Хасан-бек. Это был худой, весь какой-то нескладный человек тридцати двух лет от роду. Одет он был в старую, заношенную полевую форму с чужого плеча, видимо доставшуюся ему от какого-нибудь русского пленного - их, бедолаг, по здешним селам томилось немало. Говорил он на чистейшем русском языке и, в отличие от простых чеченцев, не носил бороду, тем самым подчеркивая, что исламские традиции его мало интересуют. Так как в здешней округе к нему уже несколько лет относились как к изгою, со временем Хасан-бека стали считать - несмотря на его ученость - эдаким местным дурачком, юродивым.
Женщины обходили его стороной, мужчины смеялись над ним, подростки издевались; непонятно, почему он так упорно оставался жить в этих местах, где его унижали? Ведь мог же он найти себе место, где его знания агронома пригодились бы?..
Скорее всего, Хасан-бек был идеалистом и верил, что все это безумие шариат, независимость, боевики с оружием на каждом углу - когда-нибудь закончится и чеченская республика снова заживет нормальной, мирной и спокойной жизнью...
Теперь от этого человека во многом зависело, сможет ли Савелий выполнить задуманное. Мамет-хан тоже хотел пойти с ними к лагерю Хаттаба, но Савелий настоял на том, чтобы тот вернулся в Дагестан:
- Подумай о своей семье, Мамет-хан. Им тяжело без мужчины в доме, тем более что твоей жене сейчас ты нужен, как никогда прежде. Поверь, все, что ты мог, ты для меня уже сделал. Спасибо тебе, Мамет-хан! Пусть мир воцарится в твоем доме и наконец-то в него войдет счастье!
- Счастья уже никогда будет в моей жизни! - обреченно возразил тот.
- Сегодня тебе так не кажется, а я уверен, что оно еще будет, но подумай хотя бы о своих детях! Возвращайся к ним!
Мамет-хан не стал упорствовать - ему и правда надо было возвращаться, он и сам это понимал. Обнявшись с Савелием, поцеловав на прощание родственника и прошептав ему что-то на ухо, Мамет-хан исчез в мутной пелене тумана.
- Пошли? - невозмутимо спросил Хасан-бек.
Сначала Савелию показалось, что родственник Мамет-хана и впрямь за годы унижений превратился в дурачка, которому все до лампочки. Но, когда они, едва разбирая извилистую горную тропу в густом тумане, пошли в направлении, указанном Хасан-беком, Савелий понял, что первое впечатление, которое на него произвел этот человек, ошибочно.
Началось с того, что Хасан-бек неожиданно стал наизусть читать стихи:
Раз - это было под Гихами
Мы проходили темный лес;
Огнем дыша, пылал над нами
Лазурно-яркий свод небес.
Нам был обещан бой жестокий.
Из гор Ичкерии далекой
Уже в Чечню на братний зов
Толпы стекались удальцов...
