Золото скифов. Крымский карамболь - Андрей Воронин
Глава 6. Преданный пёс
Историческое кладбище Феодосии находилось в стороне от туристической и курортной суеты, на улице Назукина 17, однако для новых захоронений использовалось уже другое кладбище, в новом районе города. А на старом кладбище разрешали хоронить только на семейных участках, к покоящимся здесь родственникам или по особому распоряжению администрации. Парковая территория старого кладбища, с величественными надгробными плитами и крестами из мрамора и гранита на могилах знаменитых людей Феодосии, монументальными надгробными памятниками и родовыми склепами, а также располагавшийся здесь же Храм Всех Святых, поистине представляли собой единый Феодосийский некрополь.
Однако день не смотря на скорбное место, был по южному солнечный и жаркий, и город, как обычно, пребывал в своей курортной суете. Лишь тут, в тишине кладбищенского покоя, в воздухе звенела невыносимая тоска и листья тополей шевелились от лёгкого дуновения случайно залетевшего сюда морского бриза, в их шелесте слышался шёпот голосов неприкаянных душ, как будто кто-то незримый читал в небесах молитву.
В полдень кавалькада машин похоронной процессии Карла Морица медленно подъехала к воротом кладбища. За большим чёрным лимузином-катафалком, в котором под стеклянной крышей на бархатном постаменте покоился огромный лакированного дуба гроб с бронзовыми ручками, следовала кавалькада из десятка дорогих чёрных машин. Когда процессия остановилась, из первой машины вышли Соня Мориц, за ней молодая девушка лет девятнадцати, скорее всего её дочь София и высокий, стройный молодой человек, немногим старше девушки, видимо сын вдовы, Саша. Однако имя Саша, чисто немецкое имя и в отличии от русского не преобразуется с возрастом в Александра, хотя Саша Карлович, для нашего уха явно звучит не привычно.
Из других машин к семье присоединились ещё около двух десятков мужчин и женщин в дорогих траурных костюмах. Служащие похоронной команды, в чёрных ливреях и лакированных туфлях, в чёрных фетровых котелках и стерильно белых перчатках, аккуратно достали из катафалка гроб и, подождав пока процессия выстроится в колонну, торжественно и с достоинством понесли тело покойника на территорию кладбища к храму. Гроб занесли прямо в церковь и поставили на заранее подготовленный постамент перед алтарём. Довольно молодой священник с окладистой бородкой и в золотой ризе, медленно и чинно произнёс поминальную молитву вновь представленному усопшему, под песнопение певчих на клиросе, а семья и присутствующие усердно молились за упокой души Карла со свечами в руках, повторяя слова молитвы за священником. Всё выглядело чинно и торжественно.
Между тем Роман Генрихович, оставаясь скрытым за спинами присутствующих, держал поминальную свечу в руках и с интересом наблюдал за людьми, собравшимися на похороны Морица. Он занял место рядом с адвокатом Шварцем и Соломон Израилевич шёпотом поочерёдно представлял ему родственников Карла, прилетевших из Германии. Пожилая пара, мужчина и женщина, и рядом с ними молодой рыжеватый юноша лет двадцати двух, держались рядом с Соней и её детьми. Здесь же находился Борис Спасский, с какими-то представительного вида людьми, видимо деловыми партнёрами Карла. С другой стороны от гроба и немного сзади, рядом с красивой блондинкой в изысканном траурном платье от кутюр под полупрозрачной вуалью, Шварц представил Роману начальника охраны Леонида Павловича Грачевского, высокого, крупного мужчину с широкой спиной и мощной шеей, разрывающей узкий воротничок его чёрной дорогой рубашки. Мощному телу начальника охраны казалась непривычна и тесна скованность траурного смокинга. Лысая, в буграх мышц голова и квадратный подбородок говорили о решительном и твёрдом характере Грачевского, а свёрнутые в пельмени уши, свидетельствовали о длительном пути на бойцовской арене. На костяшках его рук образовались наросты, характерные для боксёрских тренировок, а глубоко посаженные глаза Леонида Павловича оставались холодными, и редкий собеседник мог смотреть прямо в эти глаза, не испытывая неловкости.
«Ну что ж, профессионала видно сразу», — подвёл итог увиденному сыщик.
После окончания панихиды процессия во главе со священником и гробом Карла проследовала к склепу Эльзы Карловны фон Ригер, на чёрном гранитном постаменте которого лежали свежие белые розы. С правой стороны от склепа матери подготовили выложенную гранитной плиткой площадку, на которую был установлен сверкающий никелем лафет для опускания гроба в вырытую для Карла могилу.
Затем Борис Спасский и немецкий дядюшка Карла, по очереди произнесли торжественные прощальные слова о покойном. Дубовый гроб установили на лафет, священник ещё раз произнёс молитву и под рыдания Сони и слёзы семьи, гроб в скорбном молчании опустили в могилу. Могильщики аккуратно и быстро, отточенными движениями засыпали могилу песком и соорудили надгробный холм, куда установили прямой дубовый крест с траурной табличкой, на ней не было ни имени, ни дат, а была лишь надпись по-немецки:
Wie flьchtig ist das Leben,
Und der ewige Frieden rast unerbittlich die Zeit.
Sie rauschen das Laub des Friedhofs der Pappel,
Und die Seele fliegt nach oben.
Unter den Messglocken deiner Grдber schaufeln,
Und lass die Trдnen der Mutter den Weg lindern.
Как мимолётна жизнь,
лишь вечности покой неумолимо время торопит.
Шумят листвой погоста тополя и вверх летит душа,
под мерный звон лопат могильщиков твоих,
и слёзы матери пускай облегчат путь.
Оставив у свежей могилы Соню с Софией и их немецких родственников, остальные участники процессии потянулись к выходу. Поминки должны были состояться в каком-то престижном ресторане.
Неожиданно для себя Роман обратил внимание, как встревоженный чем-то Саша Мориц, быстрым шагом догнал начальника охраны и стал о чём-то с тем эмоционально разговаривать, заметно при этом волнуясь. Грачевский слушал младшего Морица и темнел лицом. Подгоняемый нехорошими предчувствиями, Райнгольд подошёл к ним и попросил сообщить, что произошло.
— Позвонили из полиции, неизвестные в масках только что напали на особняк Морица, — с каменным лицом произнёс Грачевский. — Я всегда предлагал Карлу выставить в доме охрану и вот вам результат.
— Это же надо, в такой день. В такой день! — запричитал подошедший к ним узнать в чём дело, Соломон Израилевич.
— Как будто следили за домом. Все же находились
