Сирены Амая - Николай Ободников
21. На острове
Подъем по прошлогодней хвое изматывал, особенно Лину и Харинова, чье передвижение было обременено ношей. Тени, отбрасываемые лиственницами, не позволяли толком рассмотреть красновато-розовые шишки под ногами, выворачивавшие ступню.
Назар предложил было Лине помочь ей нести чемоданчик, учитывая его пугающий вес за десять килограммов, но натолкнулся на ее тяжелый взгляд и решил не испытывать судьбу. В конце концов, каждый сам определял, что он за человек и каким этот человек должен быть в глазах других.
Берег остался позади. Температура по мере подъема тоже поднималась, но группа не замечала этого, полагая, что виной этому теплу является тяжелый подъем.
Вскоре Назар вытер лицо шапкой и, немного подумав, запихнул ее в карман куртки. Его примеру последовала Ева, хоть и сделала это несколько иначе. Она предложила покидать головные уборы к ней в рюкзачок, в котором лежали бутылка воды и пара вегетарианских бутербродов в пакетике. От предложения отказался только Харинов, не пожелавший расставаться со своим неуместным котелком.
– Ева, для чего они это делают? – вдруг спросил Симо, когда «шапочный» вопрос был решен.
– Вы о чем?
– Надписи на мертвой девушке и шарики в ее желудке – для чего это?
Ева перешагнула корень и поправила рюкзачок.
– Это часть обряда. Имя, заключенное в объектах; писание, священное для сатанистов, – все имеет ритуальное значение. Ну и, конечно, в зависимости от цели ритуала различаются и способы его совершения.
– Можете рассказать об этом?
– Могу. Если цель ритуального убийства – месть, то истязание жертвы будет наиболее изощренным. Может статься так, что жертва скончается еще до того, как ритуал подойдет к концу.
– Месть? И за что же сатанисты могут мстить? – не понял Назар. Он шагал первым, и, чтобы задать вопрос, ему пришлось остановиться.
– В принципе за что угодно. Но прежде всего – за нарушение клятвы, которую приносит адепт, когда вступает в секту.
– Боря, – обратился Назар к отдувавшемуся патологоанатому, – ты ведь тоже какую-то клятву приносил?
Харинов настороженно замер:
– На что ты намекаешь?
Назар поднял руки, показывая, что шутит:
– Только на твой сумасшедший вид, приятель.
Наряд Харинова, надо признать, в этих условиях казался еще нелепее. Вдобавок галоши, совсем новые, начали поскрипывать и попискивать, хотя под ногами и лежал толстый слой хвои. Саквояж и котелок только усугубляли этот комичный момент.
– Ну, знаешь ли, не у всех есть стиль, Назар, – парировал Харинов с той же невозмутимостью, с какой обычно рассекал трупы.
Рассмеялись все, кроме Лины. В своем серебристом распахнутом пуховике она напоминала нелетающую птицу, одержимо искавшую взглядом небо.
Группа двинулась дальше.
– Ева, а если адепт не приносил клятву? – спросил Симо. – Если он не вступил в секту, а родился в ней?
Ева оживилась:
– В таком случае адепт будет сразу связан внутренними законами секты. – Она кашлянула и продолжила мысль, начатую ранее: – А еще ритуальное убийство может быть частью инициации. Для этого вообще никаких ухищрений не требуется. Лишь хладнокровие и острый нож. А иногда жертву умерщвляют, чтобы призвать демонов или изъять внутренние органы. – Извиняющимся тоном добавила: – Ну, демонов мы явно не увидим. Надеюсь.
– Органы тоже не наш случай, – заметил Харинов. – Я заглядывал в эту девочку и могу точно сказать, что ее внутренности остались при ней. Даже аппендикс. Исчезла только пара «внешних образований», если вы понимаете, о чем я.
Все прекрасно понимали, и на какое-то время воцарилась тишина. Впереди, за стволами лиственниц, показался просвет, похожий на крохотное оконце. Утомительный подъем заканчивался.
– Это могло быть и высшей степенью посвящения – самоубийством, – наконец закончила Ева, пытаясь разогнать гнетущее молчание.
Лина стряхнула прилипшие ко лбу волосы и одарила девушку тяжелым взглядом:
– У неизвестной – гематомы на запястьях. Самостоятельно она могла оставить их только в одном случае: если бы исхитрилась наступить на руки и простоять так не меньше часа, а то и все два.
– Кто знает. Может, так оно и было. – Ева пожала плечами и ужаснулась, осознав, насколько ее слова были бездушны.
Первым на опушку выскочил из тени лиственниц Назар. Оказавшись на солнце, он приставил ко лбу ладонь козырьком. Остальные выстроились рядом. Открывавшийся вид, хоть и с возвышенности, ничего особенного собой не представлял. Сирены Амая, если не обращать внимания на черно-синие контуры моря, были похожи на сибирскую тайгу.
– Здесь хоть марихуану выращивай: с воздуха ни черта не видно. – Назар полез в куртку за сигаретами, но вынул лишь пустую смятую пачку «Винстона». – Симо!
– Жвачку, мой друг? – с улыбкой отозвался тот.
– Господи, нет. Я и забыл, что ты…
Договорить Назару не дало нечто такое, чего он в жизни не видывал. В подлеске, чуть впереди, раздвигая заросли ольхи, копошился заяц. Только заяц был чудовищно огромным.
Своими размерами он напоминал разожравшегося мастифа. Примерно метр ростом. Под шерстью, словно сшитой из белых и оранжевых пятен, вздымались и опадали мышцы. Заяц что-то выискивал, перемещаясь в ольхе короткими прыжками. Глядя на его прыжки, разум ожидал грохота и камнепада, но животное двигалось бесшумно.
– Бог ты мой! – прошептал изумленный Харинов.
Те же эмоции одолевали и Назара. Он сразу задал себе важный вопрос: «Если такие размеры у добычи, то каких объемов то, что ее жрет?» Мало что понимая в причинах подобных чудачеств природы, Назар потянулся к кобуре.
– Прекрати, Назар, ты его спугнешь, – прошептала Лина.
Она опустилась на одно колено и, не сводя с ушастого великана глаз, раскрыла криминалистический чемоданчик. Полезла за фотоаппаратом.
Все они перед тем, как сойти на берег, оставили личные гаджеты на «Северной Звезде». Не то чтобы имелись какие-то шансы позвонить куда-либо, вовсе нет. Но смартфон – штука капризная: мог отвлечь внимание хозяина и при отключенном звуке. Поэтому Симо настоял, чтобы они пошли без них, справедливо указав, что ситуация могла потребовать полной тишины, а они не в театре, чтобы шикать на идиота, чье устройство решило напомнить о необходимости пройти за день еще тысячу шагов.
Так что сделать пару снимков можно было только с помощью беззеркального полнокадрового фотоаппарата от «Сони».
Заяц тоже заметил людей. В его огромных глазах красно-коричневого цвета промелькнул страх. Совершив тяжелый прыжок, заяц исчез в подлеске, заставив ольху вздрогнуть. Зверь скрылся, и группа почувствовала облегчение.
– Господи боже, что это было? – Ева никак не могла поверить в то, что видела самого огромного зайца в мире.
– Островной гигантизм. – Лина убрала фотоаппарат и захлопнула чемоданчик. – Такое случается, когда в замкнутых экосистемах отсутствуют природные хищники.
– То есть хищников здесь нет? – угрюмо уточнил Назар.
– Нет. Иначе бы заяц не вырос до таких размеров.
Харинов повернулся к Лине, размышляя
