За пеленой лжи - Евгения Горская
– Я подумала… Вдруг Юля решилась кого-то шантажировать?
– О господи! Да она на километр не сможет подойти к тем, кого можно шантажировать! Это невозможно. Невозможно, уверяю тебя! И вообще… С какой стати Юльке заниматься шантажом?
Юля рассчитывала получить наследство, а оно оказалось пшиком.
– Послушай, папа хорошо о ней отзывался. Он человек старых правил, ценил в людях честность. Шантажистка ему вряд ли бы понравилась.
У Юли на лбу не было написано, что она шантажистка. Ленин папа мог не все разглядеть.
– Но ведь почему-то ее убили, – промямлила Нина.
– Убили, – кивнула Лена и посмотрела на часы.
Настенные часы в деревянном корпусе, как и столик, были выполнены под старину и стоили больших денег. Нина себя бедной не считала, но и часы, и столик, пожалуй, были ей не по карману.
– Спасибо, что потратила время, – Нина поднялась.
Если Лена зовет ее на «ты», то и она будет делать так же.
– Не за что, – хозяйка засмеялась. – Позвони, если узнаешь что-нибудь про Юлю.
Нина пообещала позвонить, точно зная, что звонить не станет.
Разговаривать с небожителями неприятно, чувствуешь свою убогость. Даже когда небожители доброжелательны и вежливы.
– Ну что? – спросил Виктор, когда Нина села в машину. – Объяснила тебе Елена, что ты дурочка?
Нина не ответила, засмеялась.
– Домой? – Виктор тронул машину.
– Домой, – кивнула Нина.
Вечерний город был красив. Подсвеченные дома казались незнакомыми и выглядели ничуть не хуже, чем в большинстве столиц.
Когда они с Геной ездили по ночной Москве, город таким красивым не был. Или Нина этого просто не замечала.
Они возвращались откуда-то ночью, когда Нина спросила про его очередное расследование.
– Ты будешь это публиковать?
– Пока нет, – Геннадий тогда уже постоянно казался усталым.
Он казался усталым, а она не обращала на это внимания.
Она была плохой женой.
– Такие штучки нужно публиковать вовремя, а то и пристрелить могут.
Примерно на то же самое сейчас намекнула Елена.
Могут пристрелить…
Юлю убили выстрелом в голову.
– Пойдем в ресторан, – предложил Виктор.
– Не хочу, – отказалась Нина. – Хочу домой.
И удивилась, что уже считает его маленькую квартиру домом.
16 октября, воскресенье
Обычно дома Маша доставала телефон из сумки, только чтобы зарядить. Она и сейчас наверняка услышала бы звонок, если бы телефон продолжал оставаться в сумке, но Маша аппарат достала, положила рядом с сумкой.
– Иди, Машенька, погуляй, – предложила мама.
День к прогулкам располагал, небо было ярко-синее и без единого облачка.
– Не хочется, – Маша принялась мыть оставшуюся после завтрака посуду.
Завтракать не хотелось ни ей, ни маме, но обе поковыряли сваренную Машей кашу.
– Ты за меня не бойся, ничего со мной не случится. Я и Кате скажу, чтобы больше со мной не сидела. Ничего со мной не случится, я тебя одну на свете не оставлю.
Маша прикинула, что нужно сделать. Кое-что следовало постирать, кое-что погладить.
Делать не хотелось ни того, ни другого.
Маша села на кушетку, взяла в руки телефон, чтобы посмотреть почту. Писали ей нечасто, но почту она регулярно просматривала. Новых писем не было.
Небо за окном синело, как в июне, а голые яблони возвращали в позднюю осень.
Она не успела положить телефон, он зазвонил. Маша, улыбаясь, поднесла его к уху.
– Привет, – сказал Анатолий. – Как вчера все прошло?
– Да так… Нормально прошло.
– Увидимся сегодня?
– Увидимся.
– Когда?
– Когда хочешь.
– Хочу сейчас!
– И я хочу сейчас, – сказала Маша.
Она вскочила с кушетки и открыла шкаф. Новый голубой свитер, который ей очень шел, следовало погладить. Она вернулась в кухню, торопливо разложила гладильную доску, включила утюг.
– Мамочка, я пойду погуляю.
– Ну и умница. И домой не торопись. Дома на пенсии насидишься.
В свитере и легинсах Маша себе нравилась. Она торопливо накрасила ресницы и стала нравиться себе еще больше.
Мамы на кухне уже не было. Надев куртку, Маша заглянула к ней в комнату. Мама лежала на постели с какой-то книжкой. Книги она брала в библиотеке. Если бы не мама, Маша считала бы, что библиотеки давно остались в прошлом.
– В магазине нам ничего не надо?
– Ничего. Если что будет надо, сама схожу, – мама попыталась ей улыбнуться.
Наверное, это можно было назвать «они поддерживают друг друга».
Толя ждал ее у калитки. Маша уткнулась ему в грудь и уже привычно поднялась на цыпочки. Сегодня щека у него была немного колючая и от этого новая. Маша провела по ней губами, почувствовала его губы и больше не могла двигаться, потому что он обнимал ее очень крепко.
– Пойдем ко мне, – шепнул Анатолий.
– Пойдем, – легко согласилась она.
Ей было все равно, куда с ним идти. С ним ей везде было хорошо.
– Я квартиру снимаю, – объяснил он. – Здесь, недалеко.
– Ты не местный?
Желтые листья шуршали под ногами. Слабый ветерок сдувал листья с тротуара.
– Я издалека. Из-под Красноярска. Знаешь такой город?
– Знаю, – засмеялась Маша. – Мы в школе географию проходили.
– Там полная безнадега. Я рад, что вырвался, – он весело покосился на нее сверху вниз. – Хорошо, что вырвался, остался бы дома – тебя бы не встретил.
Он свернул, не доходя до остановки, потом еще раз. В трехэтажном доме, к которому они подошли, жил Машин одноклассник. Маша изредка его встречала, он работал в Москве, хвастался, что взял ипотеку и вполне доволен жизнью. Маша ему не верила. Выглядел одноклассник потрепанным и к тому же каждый раз был нетрезв.
Анатолий подошел к другому подъезду, не к тому, в котором жил одноклассник.
В подъезде было темно, Маша едва не споткнулась о ступеньку. Анатолий придержал ее за руку и заодно чмокнул в щеку.
– Вы бы лампочку ввернули, – проворчала Маша.
– Да, – согласился он. – Надо позвонить в диспетчерскую.
Отчего-то то, что он будет куда-то звонить, а не ввернет немедленно лампочку сам, удивило. С его ростом он мог это сделать даже без стремянки, а лампочка и по Машиной зарплате стоила копейки. Впрочем, она никогда не жила в многоквартирном доме и не была знакома с правилами поведения жильцов.
– Проходи, – Анатолий отпер дверь на первом этаже и подтолкнул Машу внутрь квартиры.
Маша вошла в маленькую полутемную прихожую. Анатолий захлопнул дверь и обнял ее, не дав снять куртку.
Она опять почувствовала, что щека у него колючая, и это ей ужасно нравилось.
В комнате совсем стемнело, когда он шепнул:
– Поесть хочешь? Или выпить?
– Не знаю, – Маша, улыбаясь, разглядывала стоящую на мебельной стенке большую керамическую кошку, раскрашенную под гжель.
– Это хозяйская, – объяснил Анатолий, проследив за ее
