Хеппи-энд на две персоны - Рина Осинкина
Подняв взгляд на работодателя, она поинтересовалась неприязненно:
– Откуда у вас штатив? Выкрали в больнице?
Тот промолчал, сочтя вопрос идиотским и праздным.
Сандра снова разозлилась. Он еще игнорить ее будет! После того как напугал до икоты!
Спросила с раздражением:
– Как вы пробрались в машину?
Кущин холодно прогундосил:
– Это моя машина, вы не забыли?
– Под днищем кнопка секретная? Разблокировка замков и выключение сигнализации? – после недолгой паузы решила уточнить она.
– Под передним крылом. Но знать об этом вам не полагалось, вы уж извините.
Как показалось Сандре, последнюю фразу он произнес с явной издевкой.
Помахав охранникам на КПП растопыренной пятерней с последующим красноречивым пальцевым жестом у шеи под ухом, долженствующим объяснить служивым цель его самоволки, а именно – сухость в глотке, утолимую лишь пивасиком или портвешком, Кущин выбрался за периметр больницы. Его с усмешкой пропустили, не уделив должного внимания штативу от капельницы, на который он опирался вместо костыля. Это обнадеживало.
Он помедлил немного на расчищенной от снега площадке перед больничными воротами, озираясь, и заковылял на противоположную сторону улицы.
Что он предпримет дальше, Василий пока не знал. Ему нужно где-то отсидеться, отдышаться, а потом принять решение.
В заднем кармане штанов неожиданно обнаружилась смятая пятисотка, но такси на эти деньги не наймешь. Придется рискнуть и отправиться отсюда подальше на электричке, однако далеко ли он уйдет в обуви не по размеру и с травмированной ногой? Особенно если учесть, что лечебные железяки, проткнувшие мышцы до кости, моментально сделались ледяными, и это только начало. Особенно если учесть, что костыль у него несколько неформатный и первый же полицейский, которому Кущин попадется на глаза, потребует предъявить документы. А что Василий сможет предъявить, если при нем даже мобильника нет? Станет пятисоткой отмахиваться? Смешно.
«Взлететь-то мы взлетели, а вот где приземляться будем, пока непонятно», – подумал Вася, оказавшись на противоположном от больницы тротуаре под окнами серой сталинской четырехэтажки и осматриваясь.
Его внимание привлекла к себе глянцево блестевшая, с золочеными буквами вывеска, размещенная на стене здания, сбоку от дубовой двустворчатой двери, украшенной строгой резьбой.
«Гостиница “Дом сельхозкооператора”» – вот что было написано на мраморной доске, больше похожей на мемориальную. Но не это главное! Главным было то, что здесь же, рядом, располагался вход в кафе под не менее знаковым названием «Придорожное». Дверь точки общепита своим внешним видом диссонировала с пафосной соседней дверью – была самая обычная, алюминиево-стеклянная, да и сияющая светодиодными лампочками вывеска оригинальностью не отличалась. Но Василию она представилась спасительным порталом в иные – безопасные! – миры.
Он поспешил войти внутрь, надеясь, что его внешний вид никого не насторожит и его не турнут, сочтя за бомжа, зашедшего стянуть с прилавка мелочь. Он просто постоялец, обычный гостиничный постоялец, который спустился перекусить, что здесь такого.
Посетителей в кафе не было, если не считать студента, сутуло вперящего напряженный взгляд в монитор ноутбука и напрочь забывшего про свой кофе, и пенсионерки, чайной ложечкой задумчиво вычерпывающей шоколадное мороженое из металлической креманки.
Буфетчица невозмутимо отсчитала Кущину сдачу и, поставив заказанную еду на поднос, пожелала гостю приятного аппетита.
Он устроился за столиком возле окна, попивая чай из стеклянного стакана и заедая его бутербродом с копченой колбасой. Вид на стоянку перед больницей был отличный, поэтому он не пропустил момента, когда к воротам подъхал внедорожник, в котором Василий распознал «УАЗ Патриот». Тачка вполне могла принадлежать «Линейке флоры». Если так, то Ленка-сиделка уже выбралась из клозета и доложила боссу о пропаже. Ну что ж, пора, пора. Хотя для толстухи это еще не завершение.
Когда из внедорожника выбрался водитель, стало ясно, что Василий в предположении не ошибся. Он не удивился, он ожидал чего-то подобного, но сердце зашлось, заколотилось, и Кущин с тревогой подумал, не повторится ли приступ. Хотя и не с чего, однако по «мотору» он вчера жахнул не жалеючи – ни травки, ни себя самого.
Что предпримет Зига в первую очередь, убедившись, что сиделка ничего не напутала и «клиент» вправду сбежал? Метнется к вокзалу? Начнет выспрашивать дворников и киоскеров в надежде, что те запомнили номер тачки, приехавшей за «дорогим другом» к воротам больницы, а Зига к его встрече опоздал? В таком случае он зайдет и сюда. И, возможно, зайдет в первую очередь.
Совсем хреново. А ты на что рассчитывал, умник?
Единственная возможность снова не попасть им в лапы – идти и срочно сдаться полиции. А чтобы с гарантией упекли, оболгать себя по самые уши. Что, мол, создал новый вид наркотика, а теперь раскаялся. Хочу всю шайку сдать, дабы получить смягчение приговора.
Только, Василек, а почему ты употребил глагол «оболгать» к своей ситуации? Все это чистая правда. Ты создал, ты раскаялся. А вот то, что создавал, не думая, – это, дружок, не есть оправдание, а даже в каком-то смысле отягчающим вину обстоятельством является. Так что вперед и с песней на нары. И радуйся, что ты не в Китае живешь, где с наркодельцами разговор короткий и быстрый.
Он доел свой бутерброд, выпил сладкий чай до самого донышка, поднялся. Кивнул буфетчице на прощание и даже улыбнулся. В предбаннике загромыхал штативом, который оставил при входе, притулив в простенке между дверью в зал и служебным помещением. Никто на его клюку не позарился, повезло. Иначе до отделения полиции ему не добраться. Ругнулся, что забыл спросить у буфетчицы, где оно, это отделение. Собрался вернуться, чтобы выяснить, как вдруг через стекло входной двери увидел свою машину, подрулившую к больничной ограде.
– Ну, раз не полагалось мне знать про кнопку, тут ничего не поделаешь, значит, не полагалось, – пожала плечами Сандра и принялась отстегивать ремень безопасности. – Я вам больше на сегодня не нужна? Тогда всего доброго, Василий Петрович. А мне на электричку. Ключи в замке зажигания оставлю, не беспокойтесь.
– Стоп, стоп, красавица, – с хриплым смешком проговорил Кущин, хватая ее за плечо и подивившись, с чего бы ему так нагло фамильярничать. – Вы пока еще у меня на службе. И нынче – мой день, не так ли?
Выделив слово «мой» многозначительной интонацией, он продолжил:
– И куда, позвольте спросить, вы сейчас направитесь, сударыня? В однушку, которую сдали внаем? Или все-таки в свою комнату в доме злого господина?
– Что?! Господина?! – возмущенно воскликнула Сандра, краешком сознания понимая, что в своем вопросе, а куда же ей податься, он прав. – Да какой вы мне господин? Родственничек непутевый, вот вы мне кто! А не господин!
И
