Лана Балашина - Работа над ошибками

Я критически осмотрела свой арсенал: платья трехлетней давности!

Поскреблась к маме, и она вышла ко мне, зевая.

— И чего тебе не отдыхается?

Я поделилась своей проблемой, и она прониклась.

Мы пошли в гардеробную, и мама сделала широкий жест:

— Выбирай любое!

Посовещавшись, мы отложили два: ярко-алое платье, расшитое крупными пайетками, и черное, замысловато скроенное, с отлетным верхом; верх второго платья был украшен мелким стеклярусом.

Я примерила оба, и оба забраковала:

— В черном я буду похожа на секретаршу Игоря, а красное — чересчур вызывающее. Откуда у тебя такое?

Мама сердито сказала:

— Еще критикует! Если хочешь знать, я в нем как-то настоящий фурор произвела. У меня к нему есть замечательные туфли. Ты ведь, насколько я поняла, хочешь кого-то там сразить?

— Ну, тут главное, чтобы не наповал.

Мама вдруг задумалась, и пробормотала что-то. Она развернулась и пошла в спальню.

Вышла с платьем в руке:

— Вот! Это — то, что надо. Я его из Италии привезла, и не одевала почти совсем — оно мне немного коротковато, зато тебе должно быть в самый раз!

Платье было очень просто скроено, но сидело великолепно. Разве что было чуть широковато в талии, но мама мигом заколола его на мне иголками, и сказала:

— Это мы быстренько исправим!

Высокие проймы открывали успевшие загореть плечи, вырез демонстрировал как раз столько, сколько я хотела показать, а цвет… Вот если бы можно было сказать "цвет ящерицы"… В общем, я поцеловала маму и она, критически оглядев меня, снова полезла в шкаф.

Пара изящных туфелек, открывавших почти всю ступню, и сумочка на длинной цепочке довершили наряд.

В дорогу я брала с собой только дежурную косметику, так что пришлось опять прибегнуть к помощи мамы.

Игорь с отцом устроились внизу с нардами, и я смогла спокойно привести себя в порядок.

Мама, стоя в дверях, критически осмотрела меня и сказала:

— Прынцесса!

Она принесла свои новые духи, и мне они так понравились, что милая мамочка сразу же подарила их мне.

— Ты же знаешь, что из-за папиной астмы я очень редко пользуюсь духами…

Наконец, я спустилась вниз.

Игорь в это время отошел с сигаретой от отца, которому врачи категорически запрещали курить. Они оба молча посмотрели на меня, и я поняла, что достигла нужного эффекта.

Впрочем, Михайлов сразу же добавил ложку дегтя:

— Не иначе, ты собираешься сразить подругу детства?

Я хмыкнула:

— Надеюсь, она будет не в купальнике.

Когда мы приехали, веселье было в разгаре.

Костя махнул нам от столика, и мы пробрались к ребятам. Они устроились на старой пристани, переделанной под веранду летнего кафе. Танцплощадка отсюда была хорошо видна, но музыка уже не так громко била по ушам, и можно было разговаривать.

Нам придвинули пару стульев, и перед Игорем поставили пиво.

Костик порекомендовал:

— Пиво здесь всегда самое свежее, и без всяких консервантов, не то, что у вас, в городе. — Он склонился ко мне: — Лиза, что тебе заказать? Или ты все-таки научилась пить пиво?

Мы посмеялись. Это, действительно, правда, пиво я пить не люблю. Костик припомнил, как однажды, лет пять назад, мы поехали компанией на катере, мотор заглох, и пять часов мы провели на палящем солнце, пока чинили мотор. Ребята от жажды спасались пивом, которого на катере было полно, а я так и не смогла пересилить себя.

Диджей и в самом деле был неплох, музыку мы послушали с удовольствием, потанцевали. Через некоторое время Костин брат, оказавшийся довольно взрослым здоровяком в кожаной жилетке, надетой на голое тело, присоединился к нам, а программу вечера продолжила какая-то группа, приехавшая с ним. Я не большая любительница рока, а тем более украинского, и мы вернулись к столу.

Костик пустился в воспоминания. Я не мешала ему, пока он не признался:

— Когда-то мы все были влюблены в тебя. Чего скрывать? Было дело, даже и я числился в пострадавших.

Я прервала его:

— Костя, да когда это было-то?! Нашел, чего вспомнить.

Костя засмеялся:

— Я из-за тебя тогда и на исторический пошел, все хотел открытие сделать, и сразить тебя наповал. Мы тогда все на археологии и раскопках просто помешались.

Его старший брат засмеялся:

— Так вот кому мы обязаны тем, что Костя перестал валять дурака и взялся за ум!

Я шутливо привстала и поклонилась.

Костик уныло сказал:

— К чести Лизы, она никогда никого не выделяла. Я ее как-то пригласил на свидание, она честно пришла. Я долго мучился, как же рассказать ей о своих чувствах, а она неожиданно призналась, что тоже влюблена, причем, в своего преподавателя. Кончилось свидание тем, что она плакала, а я ее утешал!

Я с ужасом оглянулась на Михайлова, но он, кажется, к нашему разговору не прислушивался, и обсуждал героические успехи нашей сборной по футболу. Я с облегчением перевела дух. Не хватало, чтобы он услышал все эти воспоминания!

Милка, сидевшая напротив меня в компании заезжей знаменитости, ревниво сказала:

— Я тоже помню, как все вокруг тебя увивались, и какие у них физиономии были, когда ты неожиданно приехала с мужем.

Кажется, Милка уже выпила лишнего.

По-моему, платье помогло: на Олега, Костиного брата, я точно произвела впечатление. Он был в ударе: рассказывал забавные истории, и мы с Милкой непрерывно хохотали. Мне он показался забавным парнем.

Зазвучала мелодия старой песни Пресли, под которую когда-то, кажется, сто лет назад, я танцевала с Михайловым на его даче. Он повернулся ко мне, привстал и попросил:

— Пойдем, потанцуем?

Медленные танцы не слишком популярны, и на площадке мы оказались одни. Я плыла в руках Игоря, и голова у меня кружилась от звездного неба, от запахов южных цветов, от того, что все смотрят на нас, от его близости…

Неожиданно Игорь спросил:

— Это правда?

Я подняла на него глаза.

— Ну, что ты плакала?

— Конечно. Ты тогда совершенно не обращал на меня внимания!

Он засмеялся.

— И когда ты поняла, что я тебе… нравлюсь?

Я задумалась и фыркнула:

— Когда ты проводил инструктаж по технике безопасности. — Он приподнял брови, и я пояснила: — Вместо того, чтобы просто прочитать памятку и собрать подписи, ты обратился к нам: "Первое правило — при обнаружении пожара в лаборатории убедительно прошу героизма не проявлять!" И я сразу поняла, что влюбилась в тебя, окончательно и бесповоротно. А вот ты меня, наверное, еще с год не замечал. Нет, замечал, конечно, но совсем не так, как мне бы этого хотелось. Поручения давал всякие… А я твои рукописные листы любила перепечатывать. Вот никто не любил, а я с удовольствием. Я их нюхала, представляешь? Они пахли тобой, твоими сигаретами и туалетной водой.

Он сильнее прижал меня к себе, и глухо сказал:

— Поедем, а?

Я вернулась к столу за сумочкой. Михайлов отошел попрощаться с ребятами.

Милку окончательно развезло, и она почти дремала с сигаретой в руках, попадая время от времени мимо пепельницы.

Я поймала насмешливый и понимающий взгляд Олега, и покраснела. Он подмигнул мне:

— Рад знакомству! — Кивнув в сторону Игоря, он сказал: — Не ревнует тебя твой папик?

Я оскорбленно возразила:

— Он не папик.

Кажется, он тоже перебрал, потому что сказал с усмешкой:

— Попробовала бы с молодыми, может, понравится? Я смотрю, тебя по-прежнему тянет на преподавателей.

Я пожала плечами:

— Ничего странного. Это он и есть. Тогда, семь лет назад, именно в него я и была так влюблена.

Неожиданно он растерялся:

— Правда, что ли? Извини. Я не хотел тебя обидеть…

— Не хотел, но обидел. — Олег взял мою руку и поцеловал. Я подумала, что разговор для застольной беседы мы завели довольно странный, и спокойно высвободила ладонь.

Поднялась навстречу подошедшему Михайлову, и, оглянувшись, сказала:

— Думаю, мы еще встретимся.

Уже в машине я заметила, что Игорь молчит.

Я спросила его:

— Почему мне кажется, что ты сердит на меня?

Он ответил, не повернув головы:

— Не за что мне на тебя сердиться.

Я уточнила:

— Но что-то изменилось с тех пор, как мы танцевали?

Игорь чуть наклонился вперед, обняв руль руками:

— Лиза, я не хочу опять начинать этот разговор, но…

— Ты, случаем, не ревнуешь меня к этому разодетому павлину в кожаных заклепках? — спросила я. — Если хочешь знать, мы говорили о тебе.

— Вы не говорили, вы шептались!

— Значит, я права…

— Да, шептались! И он целовал тебе руки! Лиза, ты — большая девочка и должна знать, чего хочешь…

Я прервала его:

— Игорь! Я в жизни делала разные ошибки, и большие, и маленькие. За некоторые из них я заплатила высокую цену. Например, брак с Демидовым стоил мне пяти лет жизни, это время я без всякой пользы потратила на попытки исправить то, что исправлению не подлежало. А сейчас я, может быть, делаю самую главную в своей жизни работу над ошибками.