Фаина Раевская - Пятнадцать суток за сундук мертвеца
— Зачем? — оторопела я.
— Чтобы испытать ощущение полета. Понимаете, Витек в детстве хотел стать ленчиком-испытателем…
Клавдия прониклась мечтой орущего Витька, подошла к нему вплотную и, треснув как следует по шее бедолагу, пояснила:
— Это антишоковая терапия. Не ори, Витек. Сейчас «Скорую» вызовем, приедут тети в белых халатах и тебе помогут. А вы, — обратилась она к парням, — пока налейте ему чего-нибудь… обезболивающего. Думаю, это перелом.
Уверенно поставив диагноз, Клавка вызвала бригаду «Скорой помощи» и не ушла до тех пор, пока пострадавшего от своей мечты парня не увезли в больницу. Так что Клавку по большому счету нельзя назвать законченной язвой. Пока я мысленно восстанавливала справедливость, Алла Петровна принесла какие-то бумаги.
— Та-ак, сейчас посмотрим, — наморщил лоб Сашка. — Ячейка 43… Свободна. А вот сорок пятая…
Он поднял глаза от бумаг и посмотрел на нас долгим взглядом.
— Что? — просипела я, теряя терпение.
— Дука Николай…
— Есть! — воскликнула Клюквина. — Афоня, мы с тобой гении! Ну, теперь дело пойдет!
Я вдруг вспомнила, как сидела ночью с кружкой теплого молока и выписывала банки с инициалами «ГБ», вспомнила, как придумывала способы проникновения к банковской ячейке… В этот момент мне почему-то показалось сомнительной Клавки на гениальность. Однако я тут же устыдилась и решила, что Клавдия все-таки — главный идейный вдохновитель, поэтому недооценивать ее вклад в общее дело не стоит.
— Что делать будем, Александр Михайлович? — спросила Клавдия.
Сашка вылез из-за стола, пожал плечами и ответил:
— Пошли, посмотрим, что господин Дука хранил в ячейке.
Внутренне я ликовала. Наконец-то! Хоть какой-то шаг, способный приблизить нас к раскрытию хотя бы одного убийства! Мы спустились по крутой лестнице в подвальное помещение. Хотя подвальным его можно было назвать только по месту расположения. Окон здесь, конечно, не было, но их отсутствие компенсировали многочисленные лампы дневного света. В конце небольшого коридорчика обнаружилась массивная, явно бронированная, дверь. Возле нее за столом, на котором стоял небольшой телевизор, сидел крепкий паренек с короткой стрижкой. При нашем появлении он встал и вежливо поздоровался:
— Здравствуйте, дамы. Добрый день, Александр Михайлович.
— Здравствуй, Дима, — поприветствовал подчиненного Саня. — Открывай потихоньку калитку!
Дима набрал код на панели возле двери, потом нажал куда-то, и мы услышали сначала ровное гудение, а потом негромкий щелчок. Сашка открыл дверь и уверенно переступил порог. Я не удержалась и посмотрела в телевизор. К моему разочарованию, на экране был виден один коридор, по которому только что прошли мы. За дверью оказалась… камера хранения. По крайней мере, очень похоже: высокие стеллажи из металла, а в них такие же металлические ящички с номером. Слева и справа на ящиках были маленькие замочки. Неизвестно откуда, перед нами возник еще один житель подземелья, такой же крепыш, как и предыдущий. Он вежливо поздоровался с нами и спросил:
— Какую открываем, Александр Михайлович?
— Сорок пятую, Сережа. Афоня, давай ключ.
Сережа кивнул, подошел к сорок пятой ячейке,
молча достал связку ключей и едва слышно щелкнул правым замочком. После этого парень деликатно удалился. Я передала свой ключ Сашке, и он открыл левый замок, а следом — и дверцу ячейки.
— Порядок, — обрадовал Саня, вытаскивая длинный железный ящик из ячейки.
С сильно бьющимся сердцем я приблизилась. В кино, особенно в крутых боевиках, в таких вот тайниках хранят все, что угодно: оружие, пачки денег, слитки золота… Здесь же лежала аудиокассета и больше ничего. Признаюсь, я испытала некоторое разочарование. Клавка, судя по выражению ее лица, тоже.
— И это все? — протянула она. — Ты, Саня, посмотри повнимательнее, вдруг там еще что-нибудь завалялось? Обидно, понимаешь, вытерпеть столько лишений, чтобы добыть кассету с первым альбомом Пугачевой!
Сашка достал кассету, внимательно осмотрел ее и передал мне, затем еще раз пошарил внутри ящика и для убедительности перевернул его вверх дном.
— Ничего, — подвел итог Александр Михайлович.
На Клюквину жалко было смотреть: она сникла, уголки губ подозрительно подергивались. Слоном, Клавка напоминала сейчас человека, которому только что сообщили об очередном дефолте. Я ласково погладила Клавдию по голове и попыталась успокоить:
— Ты не расстраивайся так, Клавочка. Мы же не знаем, что на кассете. Вот прослушаем ее, тогда и будем слезы лить. Может, там такое… такое…
— Какое? — угрюмо спросила Клавка.
Я растерялась:
— Не знаю… Государственная тайна какая-нибудь или даже военная!
— Афанасия права, — вступил в разговор Сашка. — Надо прослушать. Вы сейчас езжайте домой, а я, как только смогу, сразу к вам. И снимите, ради бога, все эти гирлянды, смотреть противно!
Клюквина, находящаяся в крайне подавленном состоянии, никак не среагировала на последнее Сашкино замечание. Считаю, что Сане повезло, потому что в противном случае от скандала его могло бы спасти только чудо. А чудес, как известно, не бывает.
Александр. Михайлович проводил нас до выхода из банка, хмуро пронаблюдал, как мы загрузились в «Бентли», и долго стоял на крылечке, провожая взглядом красивую машину.
Дома я первым делом бросилась к музыкальному центру. Устроившись на диване с чашкой кофе в руках, я нажала на кнопку пульта дистанционного управления и вся обратилась в слух…
«Капитан Дрейк стоял на палубе последнего из восьми кораблей ее величества королевы Англии. Семь остальных утонули из-за этого проклятого шторма, из-за болезни, павшей на все экипажи, из-за того, в конце концов, что господь отвернулся от них.
Много лет сэр Френсис сражался с испанцами; ему удалось перенести борьбу с Антильских островов к берегам самой Испании и нанести ей ряд сокрушительных ударов. Кажется, совсем недавно Дрейк совершил набег на Панамский перешеек, разгромил караван, шедший с драгоценными металлами из Перу, и на захваченных новеньких судах ему удалось вернуться в Англию. Вернуться победителем! И вот теперь он, больной и ослабевший, терпеливо ждет своей смерти.
«Чертов остров! — размышлял Дрейк. — Он явно не стоил таких усилий и стольких смертей моих людей. — Проклятый Эскудо-ле-Верагуа!»
Произошло самое страшное, что только могло случиться с «честными пиратами»: продовольствие закончилось, а экипажи всех восьми кораблей заболели дизентерией. В довершение бед три дня назад начался этот страшный шторм. Сэр Френсис приказал ловить тот ветер, который бог пошлет. Ветры погнали корабли к Номбре-де-Дьосу. Но шторм и болезнь убили всех его людей. На «Золотой лани» осталось всего два человека: сам Дрейк и его слуга Уантлок, слабевший с каждой минутой. Понимая, что конец близок, сэр Френсис, уже второй день не покидавший капитанскую каюту, с трудом оделся и попросил Уантлока привязать его к штурвалу. Слуга умер, завязывая последний узел.
Сэр Френсис Дрейк, английский пират и мореплаватель, смеялся. Глядя, как страшные молнии вспарывают ночную тьму, а гигантские волны перекатываются с борта на борт, обдавая его солеными брызгами. Он знал, что скоро умрет. Но душу, как ни странно, грела мысль, что не все добро, награбленное Дрейком, ушло в казну королевы и на дно океана. Значительную часть его Дрейку удалось припрятать на одном из островов! Детей у Френсиса не было, но наследники имелись. Его брат, например. Во время последнего посещения Джекоба Дрейк оставил ему карту острова и очень подробно объяснил, где и как найти кое-какие припрятанные сокровища…»
Клюквина схватила пульт и нажала на кнопку. Я возмущенно захлопала глазами: рассказ мне понравился и даже как-то вдохновил на неизвестные подвиги.
— Детский сад какой-то! — раздраженно произнесла Клавдия. — Пираты, сокровища… Похоже, Коленька всерьез намеревался заняться их поисками. Тоже мне, кладоискатель недоделанный!
— Ты не права, Клавочка, — попыталась успокоить я сестру. — Не стоит так относиться к увлечению Николая. Он же мужчина! Был…
— Ну и что? — удивилась Клавка.
— А то. Мужчины — это те же дети, только большого размера. Даже став взрослыми, они продолжают мечтать. Обрати внимание, кто пишет фантастику? Правильно, мужики. А читает кто? Тоже они, родимые! А кто фантастические фильмы снимает? Про космос, про рыцарей всяких разных? А мы, женщины, реалисты. Поэтому нам остаются детективы, мелодрамы и любовные романы.
— Угу, — подтвердила Клавка, — а заодно дети, кастрюли, стиральная машина и муж-фантазер.
— Тут уж ничего не поделаешь, — сокрушенно развела я руками, — такова наша женская доля. Ты, Клава, спроси у любого мужика, сколько стоит буханка хлеба или килограмм картошки. Ни за что не ответит. А вот если поинтересуешься ценами на водку или пиво, скажет с точностью до копеек! И по-старому, и по-новому! А потом весь вечер будет возмущаться ценовой политикой государства. Так что, дорогая, давай оставим богу богово, а кесарю — кесарево!