Михаил Максимов - Записки сыщика
- В чем дело-то? - спросил я. - Если начал рассказывать, так рассказывай обо всем откровенно. И будь уверен, что для меня все равно, кто бы ты ни был и в чем бы дело твое ни заключалось. А что касается делового человека, то у меня есть на примете двое, на которых можно положиться, потому что они люди верные и зла тебе не сделают.
- Больше того зла, какое я сам себе сделал, мне никто сделать не может. Теперь дорога одна: туда, куда Макар телят гонял без шапки.
"Ну, - подумал я про себя, - видно, ты парень-то аховый, надо дело с тобой вести осторожно".
Допил он чашку чаю, посмотрел на меня пристально и начал рассказывать:
- Местожительство мое отсюда далеко. У меня есть там семья и свой дом. Верстах в пяти от нашего села, на большой дороге, я держал постоялый двор. Раз, это было зимой, приехали ко мне на постоялый двор двое незнакомых постояльцев в нетрезвом виде.
- Хозяин, - сказал один из них, - поставь нам самовар, да вели распрячь нашу лошадь.
Жена моя начала ставить самовар, а я пошел распрягать лошадь. Подошел к саням, там на рогожке лежит двухствольный пистолет; посмотрел и в сено нет ничего. Лошадь вся в поту, насилу на ногах стоит. Распряг я лошадь, взял пистолет, отнес его в комнату и положил возле них.
- Ну что, хозяин, распряг лошадь? - спросил один.
- Да. И поставил к месту. Видно, она уж очень устала - вся в поту.
- Да, мы-таки шибко ехали на ней.
В это время жена принесла самовар и спросила: не надо ли чего?
- Водочки, если есть.
- Как не быть? - сказал я. - Сколько угодно. - Достал графинчик и поставил перед ними на стол.
Сели они и начали меня расспрашивать: давно ли держу постоялый двор, велико ли у меня семейство, есть ли работники, много ли приезжает постояльцев и можно ли останавливаться в другой избе.
- Отчего же нельзя? Милости просим.
После ужина, не молясь Богу, улеглись на печи спать.
В эту же ночь приехал ко мне обоз. Я провозился с ним до петухов. Когда управился, пошел посмотреть лошадь постояльцев. Из любопытства подошел к саням, отвернул рогожку- а у них там лом, и весь-то в крови, да две нагайки с осьмушечными гирями на концах. "Вот так ребята, чтобы черт их побрал! И откуда и нелегкая принесла?" - подумал я про себя. После этого дал овса лошади, осмотрел двор, запер ворота, да и лег спать. На рассвете мои постояльцы разбудили меня. Один вынул десятирублевую бумажку, дал ее мне и произнес:
- Спасибо, хозяин, за хлеб, за соль.
- У меня сдачи нет с десятирублевой, - сказал я.
- Нам сдачи не нужно. Возьми всю, да и разживайся с нашей легкой руки. А что, лошадь накормлена?
- Накормлена вдоволь. Только не успел напоить.
- Напои и запряги, а то нам пора ехать.
Все сделал, проводил их со двора и лег спать. Часу в девятом утра приезжает ко мне становой. Вошел в избу и, не снявши фуражки, закричал:
- Где хозяин?
Я вышел и начал ему кланяться.
- Кто у тебя нынче ночью стоял на дворе?
- Обоз с хлебом.
- Еще кто?
- Стояли двое.
- Куда же они поехали?
- Не знаю.
- Давно ли?
- На рассвете.
- В какую сторону они поехали?
- Не видел.
- Что они говорили?
- Спрашивали: давно ли я держу двор, велико ли семейство у меня и есть ли работники. А больше ничего не говорили, - сказал я.
- Еще что говорили?
- Больше ничего. Пили чай, ужинали, ночевали, а утром уехали.
- Какими деньгами они расплачивались?
Думаю, как сказать? Правду - беду наживешь. Дай лучше солгу.
- Медными, - ответил я.
После этого становой, не говоря ни слова, вышел из избы, сел в тарантас и уехал. Через полчаса приезжает сотский. Вошел в избу, помолился Богу, да и спрашивает:
- Останавливались у тебя нынче ночью двое?
- Останавливались, - сказал я. - У меня уже был становой, и я ему все рассказал. Да скажи, пожалуйста, что это за тревога?
- Ты разве не слыхал? Нашего сидельца Ефима Панкратьева убили в кабаке и ограбили. А у него, слышь, одних казенных денег было тысячи полторы, как сказывал поверенный.
- Вот так ребята! А ведь с виду-то какие смирные! А не слыхал ты, кто они и откуда?
- По приметам-то, вишь, говорят, что подносчики.
- А откуда?
- Это никто не знает.
Когда сотский уехал, я нечаянно взглянул на полку, а там их пистолет лежит. Я его тотчас же вынес из горницы и зарыл в яму. "Вот бы становой увидал, - подумал я, быть бы бычку на веревочке".
После той истории прошло с полгода, и об убийцах перестали толковать. Вот, не помню в какой-то праздник сижу у ворот да посматриваю на дорогу. Гляжу, идут двое мужичков в лаптях, с котомками за плечами и прямо ко мне. Тут только я узнал, что это те самые постояльцы, что ночевали у меня и пистолет еще забыли. Признаться, у меня душа замерла.
- Здравствуй, добрый хозяин, - сказали они.
- Здравствуйте, добрые люди, - отвечал я.
- Мы зашли к тебе по старой памяти, чаю напиться.
- Милости просим.
- Только ты нам отведи особую комнату, а в общую мы не пойдем.
Отвел я их в особую комнату. Жене велел самовар подать, а сам пошел опять за ворота.
Через полчаса выходит жена и говорит:
- Тебя постояльцы зовут.
Я пришел к ним.
- Садись с нами, хозяин, выпей водочки или чайку, а то ты нынче больно скучен. Полно, не горюй. Или денег нет у тебя? Коли нет денег, мы дадим, сколько хочешь. Только будь нам добрым приятелем и живи с нами по душе. А в ответе за нас не будешь. Ну-ка, скажи, зачем после нашего отъезда был у тебя становой?
- Спрашивал об вас.
- Да об нас ли? Мы, кажись, ему ни на что не нужны.
- Не знаю. Тут, вишь, в восемнадцати верстах отсюда, в одной деревне убили сидельца.
- Все-таки мы становому не нужны, потому что не мы же убили сидельца. А он бы лучше взялся за его любовницу, тогда бы дело и открылось. А за проезжающими гоняться не следует. Разве мало их по дорогам. Я, к примеру, тебе, хозяин, расскажу такой же случай. Было это в одной деревне, в М-ой губернии. Проезжали извозчики этой деревни и остановились у кабака выпить водочки. Стали стучать в ворота- а дело-то было на рассвете - нет ответа. Они в окно пошли посмотреть. Взглянули, да как закричат: "Братцы, у сидельца-то голова отрублена!" Через полчаса вся деревня была в тревоге: суетились, бегали, ахали и наконец-то догадались послать за становым. Приехал становой, созвал, как следует, понятых, отпер дверь и вошел в избу. У самого порога лежит розливщик с разрубленным плечом и головой, буфетчик на буфете тоже с изрубленной головой, жена его на печке с распоротым брюхом, а ее сын, целехонек, лежит возле нее и спит. Становой разослал гонцов в разные концы задерживать подозрительных людей. Потом приехали другие начальники. Все толкались, рассуждали, осматривали, а не догадались взглянуть за бочки с вином - за ними лежал убийца, пьяный, и спал мертвецким сном. Так точно и в этом деле, чай, нахватали людей-то много, а убийца, смотри, сидит где-нибудь на печке.
- Где же ваша лошадь, на которой вы при езжали в прошлый раз? спросил я у них.
- Она теперь стоит в деревне, и мы хотели попросить поставить ее у тебя.
- В какой же деревне?
- В Подмачалихе.
- А сами-то вы откуда?
- Мы издалека. Ездим по деревням, скупаем тряпье и иногда долго проживаем в деревнях.
При этом рассказе у меня отлегло от сердца, и я сказал:
- Пожалуй, приводите вашу лошадь, уход за ней гарантирую хороший: всегда вовремя будет и накормлена, и напоена.
В этот вечер я изрядно подгулял с ними, а на другой день они собрались ехать. Дали мне взаймы сто рублей, которые были мне очень нужны, и сказали, что более недели не увидятся со мною.
Через полмесяца они приехали опять, уже вчетвером и привезли целый воз тряпья. С этого времени они постоянно у меня жили. Приезжали и уезжали, приходили и уходили, привозили и увозили тряпье, холст, нитки, хлопок и за постой мне платили всегда исправно.
Вот, думал я, как можно ошибиться в людях. Я полагал, что они какие-нибудь разбойники, а на самом деле выходит, что они хорошие люди.
Надо было мне съездить в город, который находился в 50-ти верстах. Когда я проезжал мимо того села, где совершилось убийство, то заехал к знакомому дворнику попить чайку и потолковать с ним. Он мне рассказал опять об этом убийстве. Оказывается, сам откупщик взялся за дело и дает много денег тому, кто откроет убийцу.
- Воров-то теперь, - говорит дворник, - целая шайка. На больших дорогах стали шибко пошаливать. Вот недавно у одного мужика отняли лошадь. Он ехал хмельной, а на него вдруг четверо наскочили, выпрягли лошадь и ускакали.
Покалякав так с ним, я простился и поехал в город.
Когда вернулся домой, жена рассказывает, что из наших постояльцев был только один, да и то на минуту. Приехал верхом на пегой лошади, спросил о товарищах и, узнав, что их нет, уехал в город, говорит, посылку получать.
В эту же ночь приехал один из них, привез два тюка бумаги и тотчас же, не говоря ни слова, куда-то уехал. На рассвете ко мне въехал обоз с бумагой. Я спросил мужиков:
