Чарльз Де Линт - Лунное сердце

Томпсон считал, что получил вполне обычное задание, но дал себе слово выполнить его на этот раз безукоризненно. После вчерашнего провала он был полон решимости не спускать глаз с объекта, хотя, как ему казалось, девушка вряд ли в чем-то могла провиниться. Он понимал, что она пришла сюда не просто пообедать. Она кого-то ждала. Это было видно по тому, как внимательно она смотрела в окно на улицу. Все дело в том, кого она ждет. Когда он ответит на этот вопрос, то, может быть, приблизится к результату, который все жаждут получить.

Работа полицейского может быть нудной. Никто лучше Томпсона этого не знал. За свои семь лет в полиции он сполна познал эту нудную скуку. Никаких гонок на автомобилях, никаких перестрелок, которые показывают по телевизору и в кино. Ничего этого на самом деле не бывает. А если и бывает, то очень редко. Хотя после того, как Томпсона назначили в особый отряд Такера, работа стала немного интереснее, чем, скажем, когда его направляли в командировки в другие провинции.

Он уже хотел заказать вторую чашку чая, когда дверь ресторана открылась. «Черт возьми!» — подумал Томпсон, узнав Киерана в ту же минуту, что и Сара Кенделл. Так вот кого она ждала!

Однако его реакция была совсем не такой, как у нее.

Когда она выскочила из-за столика, Томпсон встал, вытащил из-под куртки револьвер тридцать восьмого калибра и направил большой стальной ствол на Киерана, приняв испытанную и единственно верную позу, которой его еще в молодости научили во время муштры в Военной академии в Риджайне.

— Стоять! — крикнул он.

Его голос разнесся по всему маленькому ресторану. Томпсон почувствовал, что у него вспотела ладонь.

— Если двинешься — стреляю! Ясно?

Сара не слышала, что прокричал констебль. Она смотрела в глаза Киерана и ничего вокруг не видела. В ресторане потемнело, и воздух дрожал, как мираж в пустыне. Сара ощущала чье-то невидимое присутствие, за ней следили чьи-то глаза. Она слышала приглушенную барабанную дробь и позвякивание бус. Когда свет померк, она начала различать фигуры — это были высокие стройные существа, облаченные в оленьи шкуры и в грубые ткани. Отделка бисером на их одеждах была такая же затейливая, как орнамент на ее кольце. Но рисунок не был кельтским.

Горло у нее сжалось, стало трудно дышать. Теперь она могла разглядеть даже лица окружавших ее наблюдателей. Они были худые, кожа туго натянута на скулах, большие глаза чем-то напоминали совиные. Кончики ушей были длиннее, чем обычно. У некоторых на головах покачивались украшения из длинных перьев. У одного на лбу торчали маленькие острые рога. «Господи, — ахнула Сара, — они ведь растут у него прямо изо лба!»

У нее задрожали ноги. Она заметила барабаны. Каждый второй из окружавших их существ держал под мышкой барабан. Гибкие пальцы выстукивали ритм. Звук слышался отовсюду. Воздух наполнился густым тяжелым ароматом кедров и сосен. Ресторан поплыл у Сары перед глазами, и она протянула руку, стараясь сохранить равновесие. Трясущиеся пальцы наткнулись на руку Киерана и крепко схватились за нее. И тут же по ее руке словно искра пробежала — точно статическое электричество, только гораздо сильнее. Внезапно она увидела все глазами Киерана, разделила его мысли. Она поняла, что он объят злобой, страхом, печалью, от натиска бушующих в нем эмоций Сара потеряла способность соображать. А он обдумывал множество вещей одновременно: «Существа с барабанами неопасны, притом что их барабанная дробь усиливает напряжение, подобно дешевому саундтреку из какого-нибудь фильма ужасов. Эта девушка не предала его, но, с другой стороны, и помочь ему она не может. Явно опасен констебль, который целится в них из огромного револьвера. Но главная опасность исходит от чего-то неопределенного, от дыхания зла, которое Киеран впервые почувствовал, глядя на Дом Тэмсонов, а потом снова испытал это ощущение при входе в ресторан».

Киеран искал это зло глазами и обнаружил его в тени у задней стены ресторана, позади констебля, за пределами круга, который образовали обступившие его и девушку бьющие в барабаны создания. Там, в тени, неясно темнел едва различимый контур… чего? Какого-то существа. Медведя… и в то же время нет, не медведя. Киеран почувствовал прикосновение чужой внутренней тишины, чужой «тоу», куда более мощной, чем его собственная. Киерана коснулось властное молчание, грозившее сломить своей силой любую силу. Это была старая «тоу», очень старая, запутанная клубком, словно корни ивы. И беспощадная.

Барабанщики ускорили темп, и по спине Киерана пробежала дрожь. Эта дрожь, будто выстрел стартового пистолета, возвестившего о начале какого-то необычного состязания, привела в действие безмолвную живую картину. Сара завизжала, увидев глазами Киерана чудовище из своего сна. Констебль шагнул вперед, а тень стремительно отделилась от стены и упала на него. Констебль задергался и из человека превратился в нечто непонятное. Револьвер выпал из когтей, которые не смогли удержать его. Грудь вспухла, так что рубашка и куртка лопнули, туловище покрылось спутанным мехом. Рот раскрылся, и из него выступили выросшие из десен желтые клыки.

Продолжая двигаться вперед, констебль, размахивая когтистыми лапами, вступил в круг барабанщиков. Один из них получил сильный удар и рухнул на пол, из развороченной груди хлынула бледная кровь. Барабанная дробь оборвалась с такой внезапностью, которая сама по себе казалась угрожающей. Какое-то мгновение Киеран слышал, что делается в ресторане: как кричат посетители, толкая друг друга и стремясь выскочить через узкие двери, как с грохотом падают на пол стулья, вдребезги разбиваются сброшенные со столов пивные кружки, осыпая всех осколками толстого стекла.

Чудовище, в которое превратился констебль, взвыло и бросилось вперед. Киеран оттолкнул Сару в сторону и вытянул ему навстречу руки. Как только его пальцы коснулись свалявшейся шкуры, Киеран вложил в них всю магическую силу, которой обладал. Из его ладоней вырвался красно-золотой волшебный огонь. По ресторану поплыл отвратительный запах горелого мяса и паленого меха, заглушая зловонное дыхание зверя. Звериная лапа прошлась по боку Киерана, раздирая толстую спортивную куртку и рубашку, царапая кожу под ними, но Киеран так быстро сразил чудовище, что оно не успело причинить ему особого вреда.

Оно стало падать на Киерана, но тот отступил в сторону, потянув за собой Сару. Когда чудище упало на пол, меховая оболочка исчезла и на полу оказался констебль, куртка и рубашка на нем были разорваны, обожженная кожа почернела. Лицо исказилось, оно стало похоже на маску, на которой застыло выражение ужаса.

Киеран ударился об стол. Желчь подступила к горлу. Бок болел, его жгло, как огнем, и Киеран чувствовал, как по ноге течет кровь. Он встал на колени, и тут же вновь раздалась барабанная дробь. Он поднял голову, чтобы рассмотреть странных барабанщиков, но те уже забыли о нем. Они стали расплываться, и перед глазами у Киерана снова появился ресторан. Сару трясло, она изнемогла от того, что их объединяло, уже не в силах была видеть и чувствовать то же, что Киеран. Прежняя неразбериха эмоций осложнилась у него сознанием ужасной вины из-за того, что он совершил. Отнял жизнь. Впервые убил… Господи Иисусе! Впервые…

Темп барабанной дроби ускорился. Зыбкие очертания барабанщиков приплясывали вокруг, притоптывали ногами, движения становились все быстрее. А в дальнем конце зала, в глубокой тени, словно сгусток тьмы, чернее, чем окружающие его тени, наблюдая за происходящим, притаилось зло. Сквозь ослепляющее его отчаяние Киеран, а вместе с ним и Сара видели, как оно глумится над ними. Потом, зарычав так, что ресторан содрогнулся до самого фундамента, зло исчезло.

Его исчезновение, однако, не могло облегчить боль и печаль, терзающие Киерана и Сару. Тени не стали светлее, наоборот, они теснее окружили их. Они стали похожи на заросли деревьев, сосны шептались друг с другом, шуршали иголками, когда на них налетал ветер, и Киеран, и Сара поняли, что все их привычное окружение исчезло. Ресторан, улицы, город — все исчезло.

Сквозь шелест сосен они еще слышали слабую барабанную дробь. Тени деревьев подступали все ближе, накрывали их, и вот уже их окружила тьма. Последнее, что они услышали, была тишина, наступившая, когда барабанный гул вдруг смолк.

Когда бармен в конце концов все-таки решился вернуться к ресторану и заглянул внутрь, он увидел там полный разгром, посреди которого на полу лежал труп констебля с нелепо вывернутыми, как у тряпичной куклы, руками и ногами. Одежда его была изорвана в клочья, кожа обуглилась и почернела, а невидящие глаза смотрели в какие-то неведомые дали.

У бармена подступило к горлу все содержимое желудка, он отвернулся, и его вырвало.

Издали слышался резкий вой приближающихся сирен.

23.15, вечер среды.

Такер сидел у себя в кабинете, освещенном лишь настольной лампой. Комната тонула в темноте. Такер читал и перечитывал показания бармена: