Татьяна Эльдарова - Год охотника

Франц быстро решал, глядя на незнакомую Василису:

"Что же делать? Спиртом растереть?"

Пока стягивал с полуживой девушки ботинки, носки, свитер, джинсы, пока растирал вафельным, смоченным водкой полотенцем ступни, руки, плечи, Фомка предпринял свои меры: вылизал бледное лицо, как тарелку дорогого фарфора, уткнулся шоколадными ноздрями в перламутровую раковину уха, пощекотал тёплым дыханьем.

Сработало. Ледышка оттаяла: даже смущённо улыбнулась, почесала ухо.

- Где-нибудь больно? - спросил Франц.

Она пошевелила пальцами рук и ног, снова улыбнулась, потянулась к свитеру.

Франц предложил ей меховые тапки, набросил на узкие плечи свой зимний длиннополый халат.

Василиса встала. Огляделась.

- Спасибо.

- Ну вот и славно! Меня зовут Игорь Максимильянович. Теперь - в ванну. Фомушка, проводи. Фройляйн, возможно, захочет запереться, так ты останься внутри на всякий случай. Только веди себя прилично и не подглядывай! Франц погладил своего любимца: - Не беспокойтесь! Он умный. И потом вы нам сильно напоминаете мою дочь.

Василиса хотела что-то сказать, закашлялась и только кивнула. Франц понял: благодарила.

Егерь вернулся лишь через полчаса. Франц успел протереть и без того блестящий поднос, поставить на него тонкую чашку, заварить в ней зверобой и мяту, прикрыть хрупким блюдцем, сверху напялив стёганую молодуху - "бабу на чайник".

- Где тебя носило? - накинулся он на Бурханкина, заслышав шум в сенях.

- Оследие заметал, - коротко ответил тот, отряхиваясь от снега, - на всякий случай. Теперь её здесь точно искать не будут. Слушай, пока, это... пока нету её...

- Раздевайся. Пойдём в гостиную.

В комнате егерь начал беспокойно озираться:

- А где же?..

Франц мотанул головой в сторону льющейся воды.

- Отогревается. Где ты её нашёл?

- Рядом с флигелем.

Франц ничего не понял. Достал из буфета кружку, вазочку с малиновым вареньем, розетку. Подвинул Бурханкину.

- Рассказывай. Как она туда попала?.. Угорела и вышла подышать?.. Когда?.. Ночью?..

Егерь таинственно пожал круглыми плечами под собачьей шерстью свитера, налил себе чаю, отхлебнул.

- Вот не захотел ты, когда мы тебя просили, вот теперь уже ничего и не сделать...

Франц предполагал, что разговор начнётся именно с этого, потому попробовал не раздражаться. Только спросил:

- Значит, теперь ты не нуждаешься в моей помощи?..

Бурханкин сразу заюлил, как провинившийся Фомка:

- Я-то... мне-то что... вот она вот...

Он склонил голову в сторону чуланчика-ванной.

Франц, изобразив, что тоже прислушивается к плеску воды, равнодушно заявил:

- Пожалуйста, пусть поживёт у меня столько, сколько нужно. Я не буду лезть с вопросами.

Старый манёвр, испытанный Францем многократно. Должно было помочь.

Так и вышло. Егерь (сражённый покладистостью обычно несговорчивого друга) едва не утонул в глиняной кружке.

Когда он прокаркался, Франц разобрал:

- Недаром... Диана... Зря не попросит...

- Диана? При чём здесь Диана?.. - Игорь Максимильянович напряжённо позвенел ложечкой, размешивая сахар. Ведь ещё осенью почувствовал, что история, начатая с трещин флигеля, будет иметь продолжение. - Она ей кто?..

- Диана?.. - переспросил Бурханкин, сделал несколько мелких глотков, чтобы окончательно успокоиться, и очень доступно объяснил: - Она Василисе, это... как мать... а вообще, это... никто... так...

- Ну, Вилли, - возмутился Франц, подливая нового чая взамен расфырканного, - можно толком и по порядку?! И - побыстрее, пока она там. Остальные где?.. Где Циклоп, музыканты, Евдокия Михайловна?.. Хозяин приехал?

- Ага, ага, - Бурханкин зачерпнул варенье на край ложки, посмаковал, разминая во рту ягоды до зёрнышек... - Приехал и пропал... Эти угорели. Я повариху в больницу за доктором на Орлике отправил, но она велела Василису укрыть пока: все ведь на неё думают!..

Бурханкин - мастер рассказывать! Без всяких там аллегорий, конкретно: раз - и всё Францу выложил. Очевидец!

И, как всегда, повторялся:

- Хозяин... он, это... исчез... Его комната... там - всё заляпано, а журналиста-то и нет! Но она не могла. - Егерь выстрелил глазами в сторону чуланчика, где плескалась и оттаивала Василиса. - Она потому меньше других угорела, что на воздухе была. Потому на неё и думают.

Вот так. В четырёх, нет - в пяти предложениях, а всё понятно. Ну, почти всё...

Франц оживился, подставил ухо егерю:

- Излагай!.. Какой-такой журналист?

- Ну как же, Фима, он же и купил Большой дом!

- Зачем ему? За тысячи километров... при его-то публичной профессии...

Бурханкин задумался, но всего на миг, а потом громко, убеждённо зашептал.

- Ты зря ругаешься. Он, это... не простой он. По всему видать - шишка!

Игорь Максимильянович вопросительно поднял бровь и егерь поторопился с объяснением:

- О тебе, к примеру, тоже ведь мало кто что знает.

- Шишка-то еловая, кедровая, или - на лбу? - резко отшутился Франц.

- Да нет, Фима, если он сказал, лучше выполнить. У него, знаешь, даже рация есть. И Циклопу такую же выдал. А сам всё по ней звонит, звонит...

- Это не рация, Вилли, это такой телефон. Я бы тоже мог себе купить, только с кем перезваниваться? Я-то ведь как раз - так, ноль без палочки... - Франц усмехнулся: - Вот, разве что, с тобой.

Бурханкин не понял, это комплимент или очередная шутка Фимы. На всякий случай заметил:

- Ну, у тебя, должно быть, это... Друзья-то остались...

- А с чего ты взял, что он - журналист? - перебил Франц.

- Да нет же, Фима, - егерь заметно обрадовался возвращению к теме разговора. - Я бы и не знал, но он, это... всё звонил-то он кому-то в свой журнал. Всё кого-то разыскивал. Да я и не слушал, мне, это... некогда мне было. И вообще, ни к чему мне, чужие разговоры слушать!

"Ну да! - подумал Игорь Максимильянович. - А откуда бы ты черпал все свои новости?.."

- Как его зовут, твоего журналиста? - вслух поинтересовался он.

- Ну я же и говорю тебе: Виталий Олегович.

Глава девятая

Угорелая

Рассказывая Францу, Бурханкин только руками разводил:

- Ей Богу, Фима, поначалу ничего было не понятно! Лесной хозяин опять объявился. Давеча, пока все спали... Ночью по двору шарил. Я это... следы видел... у флигеля.

Франц задумчиво вспомнил:

- Яблоки доставал... Там Диана на веранде нарезанные яблоки сушила.

- Ну уж не знаю. При чем здесь яблоки?.. Я тебе о важном толкую!..

- А когда пропал журналист?

Бурханкин с досадой замотал головой:

- Нет же, Фима, ты дослушай!.. Я же этому, ну, Виталий Олеговичу сказал про шатуна! Ну, мы сразу и пошли. Он только переоделся. Часов в половине одиннадцатого...

- "Мы" это кто? - уточнил Франц.

- Я и он. Циклоп-то, это... побоялся. Он же это... через шатуна и пострадал...

- А музыканты?..

- Я ввечеру ещё спрашивал, охотились ли прежде...

- Ну?.. - поторопил Франц.

- Ну, этот... который Георгий, - замялся Бурханкин, - "Смотря за чем!" сказал. Пошутил, стало быть. А Пётр, это... Мы вообще здесь, говорит, не для этого...

- А что делали музыканты без вас?

Бурханкин пожал плечами:

- Я почём знаю? Нас же не было!..

- Вилли, я так и не понял, когда вы потеряли журналиста? - строго уточнил Франц. - С охоты вчера вместе пришли?..

- Конечно вместе! Может, Виталий Олегович и поотстал на пару кустов, когда вертолёт над лесом кружил... Да ненадолго, он не новичок. Знает, что нельзя одному... Да и я, это... всё время оглядывался, всё время его карабин видел.

- Ну вернулись, конечно же, не солоно хлебавши.

Бурханкин воскликнул:

- А я ему говорил!.. Я знал, что без толку. Лесной хозяин же не дурак!.. Он вглубь леса ушёл!.. Стало быть, это... к райцентру подался...

- А дальше-то что?.. - подстегнул его Франц.

- Темнело уже. Часов пять мы побродили. Я к Орлику заглянул, а Виталий Олегович - к себе поднялся, это... отдохнуть перед ужином. Потом поужинали все вместе, потом я в райцентр подался, предупредить мужиков о шатуне. Со мной ещё Василиса, это... просилась.

- Где ж ты ночевал?..

- В сторожке. Мы с Волчком и Орликом там и остались. Только упредили поварихино семейство, чтоб её не ждали: Михална баньку для гостей затеяла... А сегодня прибегли с утра пораньше - и сразу в дом. Там эти... ну, артисты там спали. Я сразу почуял, неладно спят... Сразу начал будить.

Франц спросил по привычке громко:

- Кто же это на Василису думает, если все угорели?..

Фомка изнутри бабахнул лапой по двери чулана-ванной: подал знак, что они выходят.

Чуть покачнувшись, Василиса остановилась возле буфета. Зачесала пряди пятернёй на глаза. Полюбовалась прозрачным отражением в стекле. Встряхнув головой, отбросила волосы назад.

- Не волнуйтесь, кто думает - жив, здоров... С котелком что-то у моих угоревших сотоварищей... - Она подошла к свободному стулу, опустилась на него с видом императрицы, как мальчишка закинула ногу на ногу, по-старушечьи запахнула ворот халата. - Вы сказали, что я напоминаю вам дочь?..

- Очень напоминаете, - подтвердил Игорь Максимильянович. - Особенно в профиль! Хотите, фотографии покажу? - предложил он горделиво.