Майнет Уолтерс - Охота на лис
— Можно мне будет вас процитировать? — спросила дамочка, нацеливая на него объектив камеры и делая один за другим несколько снимков. — Как вас зовут?
— Не ваше чертово дело!
Репортерша опустила камеру, висевшую на нагрудном ремне, и, широко улыбнувшись, похлопала по ней, затем из кармана куртки вытащила журналистский блокнот.
— С такими фотографиями мне не составит труда узнать ваше имя. Разрешите представиться, Дебби Фаулер из «Уэссекс таймс», — произнесла она, отходя на безопасное расстояние. — Я придерживаюсь абсолютного нейтралитета… просто мелкий наемный рабочий, зарабатывающий себе на жизнь. Итак… — еще одна широкая улыбка, — вы мне скажете, что вы имеете против лис… или мне самой все придумать?
Джулиан злобно нахмурился.
— Ничуть не сомневаюсь, вы на такое вполне способны.
— Ну, в таком случае поговорите со мной, — предложила репортерша. — Я здесь, рядом с вами, и я вас слушаю. Изложите мне аргументы сторонников охоты.
— А какой смысл? Меня вы все равно распишете как жестокого агрессора, а вот того идиота… — он кивком указал на тощего саботажника, который медленно отступал, потирая задетую хлыстом руку, — как героя, несмотря на то что он напал на меня с сознательным намерением добиться, чтобы я сломал себе шею.
— Вы преувеличиваете, конечно? Судя по вам, вы далеко не начинающий наездник и, видимо, бывали в подобных переделках и раньше. — Журналистка оглядела поле. — Вы ведь прекрасно понимаете, что рано или поздно столкнетесь с кем-то из саботажников, поэтому, как мне кажется, противостояние с ними — составная часть вашего развлечения.
— Ерунда! — воскликнул Джулиан, наклонившись поправить левое стремя. — Это скорее можно сказать о проклятых хулиганах с рожками и дудками.
— И я, конечно же, скажу, — радостно подтвердила она. — Нынешнее действо напоминает столкновение между двумя бандитскими группировками. «Акулы» против «Ястребов». «Джентльмены» против «Пролетариев». С моей точки зрения, лисы в данном случае не играют никакой роли. Они не более чем предлог для драки.
Не в правилах Джулиана было пасовать перед подобным напором.
— Если вы такое опубликуете, вас засмеют со всех сторон, — процедил он, выпрямляясь в седле и натягивая поводья. — Что бы вы там ни думали по поводу лис, в пользу как охотников, так и саботажников можно сказать по крайней мере одно: что бы мы ни делали, мы делаем это из любви к природе. А написать вам стоило бы о тех, кто ей по-настоящему вредит.
— Несомненно, — ответила она с лицемерной ухмылкой, — скажите мне, кто они такие, и я напишу о них.
— Бродяги… бомжи… странники… называйте их, как вам будет угодно, — пробурчал он. — Прошлой ночью несколько автобусов, набитых ими, прибыло в поселок Шенстед. Они гадят повсюду, воруют у местных жителей, а вы о них почему-то ничего не пишете, мисс Фаулер. Вот кто настоящие вредители. Сосредоточьте свой журналистский талант на них, и все вам будут весьма благодарны.
— А вы бы на них собак спустили?
— Не задумываясь, — ответил Джулиан, поворачивая Хвастуна и возвращаясь к другим охотникам.
*Вулфи сидел на корточках среди деревьев и наблюдал за людьми на лужайке. Вначале ему казалось, что перед ним двое мужчин, затем, когда один из них засмеялся, он по голосу понял, что это женщина. Он не слышал, о чем говорят, потому что прохаживались они далеко от него, но были совсем не похожи на убийц. По крайней мере ни один из них не напоминал старого убийцу, о котором говорил Лис. Лучше ему было видно мужчину в куртке; его спутницу в шапке, натянутой до бровей, Вулфи никак не мог толком разглядеть. Из увиденного мальчик заключил, что лицо у мужчины доброе. Он часто улыбался и раз или два обнимал свою спутницу за плечо и направлял в другую сторону.
В сердце Вулфи вдруг зародилось сильное желание выбежать из укрытия, броситься навстречу прогуливающейся паре и попросить этого человека о помощи. Всякий раз, когда он просил денег у незнакомых людей, они отворачивались… но деньги ведь такая мелочь по сравнению с тем, о чем он хотел просить сейчас. Что скажет незнакомец, если он попросит его о помощи? Отведет его в полицию, решил Вулфи, или вернет Лису.
Он повернул замерзшее лицо к дому и в который раз восхитился его величиной. Все бродяги мира могут поместиться здесь, подумал Вулфи, почему же старому убийце разрешают жить тут одному?
Острое зрение Вулфи уловило какое-то движение в угловой комнате на первом этаже дома, он несколько секунд внимательно всматривался и вскоре различил за стеклом человеческую фигуру. По телу мальчика пробежал холодок ужаса, когда мертвенно-бледное лицо повернулось в его сторону и лучи солнечного света сверкнули на серебристых волосах. Старик! И он смотрит прямо на Вулфи! С бешено бьющимся сердцем ребенок выбежал из своего укрытия и бросился к казавшемуся ему теперь безопасным автобусу.
*Марк засунул руки в карманы, чтобы согреть их.
— Как мне кажется, именно решение Джеймса не вовлекать вас в это дело и заставило вас приехать, — сказал он Нэнси, — хотя я и не совсем понимаю почему.
— Скорее поспешность, с которой он принял свое решение, — ответила она, немного задумавшись. — По первому письму можно было заключить, что он так отчаянно стремился установить хоть какой-то контакт со мной, что готов заплатить громадную сумму в судебных издержках, только бы получить от меня ответ. А второе письмо производило прямо противоположное впечатление. Оставайтесь в стороне, не вмешивайтесь… и никто никогда не узнает, кто вы такая. Первое, что мне пришло в голову: я сделала ошибку, ответив. Возможно, план состоял в том, чтобы вынудить меня подать в суд и тем самым не позволить хоть этой части семейных денег оказаться в руках его сына… — Она резко прервала фразу на подъеме, от чего предложение сразу прозвучало вопросительным.
Марк отрицательно покачал головой:
— У Джеймса не могло быть такого намерения. Он не так коварен.
«Или никогда не был так коварен до сих пор», — добавил Марк про себя.
— Думаю, вы правы, — согласилась девушка. — В противном случае он охарактеризовал бы себя и своего сына совершенно иначе. — Она снова немного помолчала, вспоминая свои впечатления от писем Джеймса. — Та маленькая басня, которую он мне прислал, была очень странной. Ее подтекст совершенно ясен: Лео убил свою мать, разозлившись на нее за то, что она отказалась давать ему деньги. Это правда?
— Правда ли, что Лео убил Алису?
— Да.
Марк покачал головой:
— Он не мог ее убить. В ту ночь Лео был в Лондоне. Его алиби вполне надежно. Полиция самым тщательным образом все проверила.
— Но ведь получается, что Джеймс не согласен с их выводами.
— Во время расследования он был вполне согласен с их выводами, — ответил Марк, и в его голосе слышалась некоторая неловкость, — или по крайней мере мне казалось, что он согласен. — Он помолчал. — Не кажется ли вам, капитан Смит, что вы слишком многое вычитываете из простенькой басни? Насколько я помню, во втором письме Джеймс извинялся за слишком эмоциональный язык в первом. Вне всякого сомнения, письмо следует воспринимать скорее символически, нежели буквально. Ну, предположим, он написал бы «зарычал на…» вместо «сожрал»? Басня получилась бы значительно менее яркой… но гораздо ближе к истине. Лео частенько кричал на мать, устраивал ей истерики, но он совершенно очевидно не убивал ее. Ее вообще никто не убивал. Она умерла от остановки сердца.
Нэнси рассеянно кивнула, как будто слушала своего спутника только вполуха.
— А Алиса отказалась давать ему деньги?
— Да, в том смысле, что она переписала завещание в начале года и исключила из него обоих своих детей. — Марк покачал головой. — По сути дела, я всегда считал это главным доказательством того, что Лео не убивал ее. И он, и его сестра были хорошо информированы обо всех изменениях в завещании и прекрасно знали, что в случае смерти матери ничего не получат… ну, по крайней мере не получат того полумиллиона, на который рассчитывали. У них оставался хоть какой-то шанс получить большую долю наследства, только если бы Алиса была жива.
Нэнси, задумчиво нахмурившись, посмотрела в сторону моря.
— И если бы они «образумились», как писал в своей басне Джеймс?
— Безусловно. — Марк вытащил руки из карманов и подул на них. — Он уже говорил вам, что дети стали для него сильнейшим разочарованием в жизни, поэтому не открою вам большой тайны, если еще раз подтвержу его слова. Алиса постоянно искала какие-то рычаги, с помощью которых можно было бы воздействовать на их поведение. И изменение завещания казалось ей одним из таких рычагов.
— Отсюда, наверное, возникла и потребность отыскать меня, — произнесла Нэнси без всякой враждебности. — Я должна была стать еще одним рычагом.
