Марина Серова - По закону подлости

Домик наполнился знакомыми ребятами из окружения Блендамеда. Они быстро расставили всех нас по стенкам и начали проводить первичные обыски.

— Оперативная разработка, говоришь? — снова услышала я голос Блендамеда. — А Мандибулю своего ты пристрелил тоже по разработке? Врешь, сука, ты боялся, что он лишнего наболтает в непонятках!

Я почувствовала сзади прикосновение чьих-то рук. Но прикосновение было весьма непохожим на поиски оружия. Я в удивлении обернулась.

Блендамед, застенчиво улыбаясь, произнес:

— Вы можете идти к себе, Татьяна Александровна. Все ваши вещи на месте. Вот только проводить вас не смогу, но могу выделить охрану.

Я внимательно взглянула на Блендамеда.

— Знаете, наверное, никому другому я не доверюсь. Раз так получается, пойду лучше одна.

Словно в тумане, я вышла из домика, где происходило так много интересных разговоров и событий, добралась до своего одинокого пристанища и, из последних сил приняв душ — не могу же я сказать «приняв кран», хотя так оно и было на самом деле, — я упала на кровать и уснула, почти приняв твердое решение завтра же уехать из этого кемпинга куда-нибудь поближе к своей квартире.

Мое пробуждение было тяжелым.

Я долго не желала открывать глаза и морщилась от яркого солнца, светившего прямо в лицо.

Доморщилась до того, что чья-то рука задернула занавеску, и мне сразу полегчало. Только тогда я решилась открыть глаза исключительно из кратковременного приступа любопытства.

Передо мной стоял Блендамед и улыбался.

Я задумчиво посмотрела на него, потом, опустив глаза, взглянула на себя.

Ложась спать накануне после «душа» из крана, я накрылась только одной простыней, и теперь она лежала, вся сбитая в комок, в дальнем углу дивана.

Я осмотрела себя, и зрелище сие возражений у меня не вызвало. Тогда я перевела взгляд на Блендамеда.

— Ты долго собираешься стоять? — спросила я у него.

— Не-ет… — проговорил Блендамед. — А что нужно делать?

Я не стала отвечать этому большому ребенку и, пожав плечами, лениво посоветовала ему подумать еще пару часиков, после чего закрыла глаза и немного отодвинулась от края дивана — чтобы не упасть случайно, если придется снова уснуть.

Блендамеду много времени не понадобилось — наверное, он его уже имел раньше, пока я спала, и все понял сам.

То, что происходило в последующие сутки, не имеет совершенно никакого отношения к моему пребыванию в кемпинге, потому что из своего домика я не выходила.

На следующий день, провожая Блендамеда, уезжающего в Краснодар на своей машине, я заметила, что, пожалуй, кое-что может заставить одинокую девушку примириться с этими широтами.

Посмотрев вслед скрывшейся машине Блендамеда, я обернулась к кемпингу и не поверила своим глазам: передо мною стоял Володька Степанов собственной персоной, только без формы и фуражки. Вместо них он был одет во что-то короткое и легкомысленное, разрисованное попугаями.

— Ты откуда взялся, опер? — спросила я его в совершенном обалдении. — Или ты перепутал направления? Тебе, кажется, надо было ехать совсем в другую сторону.

— Я и поехал в другую сторону, — ответил он, — а потом с дороги позвонил ребятам, а они меня и огорошили тем, что на тебя пришла ориентировка из Сочи. Наврав жене про вызов, примчался сюда: я уже в курсе всех событий. Как себя чувствуешь, Танька?

Володька подошел ко мне и обнял за плечи.

Я не выдержала и расплакалась, уткнувшись ему в плечо, будучи не в силах ничего вымолвить.

Володька осторожно погладил меня по спине.

— А кто это был? — спросил он.

Я шмыгнула носом.

— Старший лейтенант Зубов из Краснодарского РУБОПа! — воскликнула я. — Кто же это еще может быть? А ты где остановился?

— Пока еще нигде, я только что приехал, — ответил Володька и поцеловал меня в лоб.

— Слава богу! — воскликнула я. — Ты идешь ко мне! Хоть за все это время я, может быть, спокойно усну наконец не одна!

— Да? — спросил Володька каким-то странным тоном.

Я подняла на него удивленные глаза.

— Клянусь! — сказала я чистую правду, и он, конечно, не смог мне не поверить.

Взяв Володьку под руку, я медленно пошла с ним к своему домику.

У дома Петровича нас лениво облаял седой кабыздох. Посмотрев на него, я отстранилась от Володьки и подошла к собачьей будке, стоящей возле директорского дома.

— Что случилось? — спросил Володька, не понявший моего маневра.

Почесав затылок, я вспомнила промелькнувшего как-то ночью у меня на глазах Валерия, вздохнула и, нагнувшись, встала на четыре точки.

— Танька, что с тобой? — тихо спросил Володька, подбегая ко мне. — Только не говори, что ты здесь живешь!

— Пошел к черту, — послала я его и сунула руку в будку.

Почти сразу же нащупав «дипломат», я вынула его из будки, и радостная псина, чуть ли не оттолкнув меня, тут же залезла в свое жилище.

Володька присел рядом со мною.

— Что это? — строго спросил он, мгновенно вспоминая свой служебный долг.

— Увы, — ответила я, — чует мое сердце, что из-за этого «дипломата» мне придется переться в Краснодар и давать показания старлею Зубову. Но все это будет завтра. Пошли, я так рада тебя видеть!