Екатерина Гринева - Верный рыцарь, или Ужин в городе миллионеров
– Да. Но зачем нам продукты – мы поедим в кафешках.
– Нет – Я подняла вверх указательный палец. – Я люблю, чтобы в дороге был термос, бутерброды – все как надо.
– Ну если так… – Макс развел руками. – Не возражаю.
Я быстро оделась и вышла на улицу. Магазин, как объяснила мне Элизабет в первый же день моего пребывания в Каннах, находится за углом.
За кассой сидела молоденькая негритянка, весело сверкая белоснежными зубами. Я накупила продуктов, вышла из магазина и села на лавочку под пальмой. И здесь меня накрыла такая мощная волна раскаяния, что захотелось плакать. Я закрыла лицо руками и зарыдала. И ничего не могла с собой поделать. Я была с Максом, мне было хорошо с ним, и получается, что я предала Олега. Предала нашу любовь, наш мир, наше прошлое. Как случилось так, что я с такой легкостью отреклась от него?
И здесь я вспомнила, как мы с ним познакомились. Обычно я гнала эти воспоминания от себя – слишком они были болезненными. Я тогда была в больнице: моя мать умирала. У нее был рак желудка последней степени. Она умирала тяжело, болезненно. Страшно исхудала за последнее время – она стала практически вдвое тоньше и худей. Я сидела внизу и плакала. Олег проходил мимо. Он пришел к своему старому другу – врачу-хирургу – повидаться и поговорить. Он уже почти прошел мимо меня, но вдруг резко остановился и спросил, почему я плачу. Я подняла на него глаза и неожиданно для самой себя все ему рассказала: моя мать умирает, а я ничем не могу ей помочь. Он сел рядом и стал слушать меня. Внимательно, не перебивая. Я физически ощущала, что от него идут волны доброжелательности и участия. Он взял мою руку и стал ее поглаживать. Я замолчала. Вот если бы у меня был брат! Я так хотела сестру или брата, а так я совсем одна. И что теперь будет…
В тот вечер, cразу после этого разговора, Олег, как представился мне мой новый знакомый, пригласил меня в кафе. Я как сейчас помню это незатейливое кафе на углу – пять или шесть столиков, ярко-красные салфетки, меню в солидной кожаной папке с потертым уголком. На темно-коричневых стенах весели фотопейзажи, как размытые акварели. Мы сели за столик у окна. За окном сновали прохожие – деловито, куда-то спеша. А я вдруг почувствовала, что я не одна. И то жуткое одиночество, которое было во мне, со мной в эти последние месяцы, куда-то отступило, исчезло. И я впервые за это время почувствовала слабое подобие аппетита и заказала жареную картошку с мясом. Во время болезни матери я вообще не могла есть, мне казалось, что если у нее рак желудка, то и я не имею права есть много. Она худеет и слабеет, ее мучают желудочные колики, а я в это время буду спокойно поглощать пищу?.. Меня физически в ту пору тошнило от еды…
Я ела картошку, изредка вскидывая на Олега глаза. Он молчал. Но это молчание не было неловким или тягостным – оно не напрягало и не раздражало. Напротив, мы молчали, как старые друзья, которые только что выговорили – выплеснули наболевшее, cо вкусом и чувством перемололи косточки родным и знакомым, а теперь просто наслаждаемся тишиной.
Олег пил кофе и смотрел на меня.
– Может, еще что закажешь?
– Нет. Cпасибо.
– А теперь – кофе и десерт?
– Можно.
Незаметно он стал расспрашивать меня о жизни, чем я занимаюсь… Хвастать здесь мне было нечем. Экзамены в институт я провалила. Работала секретарем в фирме. Обычная, ничем не примечательная жизнь. А тяжелая болезнь матери и вовсе выбила меня из колеи. Вся моя жизнь теперь протекала между больницей и работой. Больше у меня ни на что не оставалось ни сил, ни времени.
Кофе был вкусным, и я захотела еще, но постеснялась попросить… Потом Олег вызвался меня проводить до дома. Мы встретились с ним еще раз, потом еще…
Его присутствие давало мне чувство защищенности и уверенности. Он не вселял в меня ложную надежду, нет, напротив, призывал готовиться ко всему. Но при этом его тон и слова, которые он говорил, помогали мне справляться со страхами и истериками.
Через месяц моя мать умерла. А еще через два месяца мы с Олегом поженились.
Он окружил меня такой заботой и вниманием… Мне с ним было так спокойно, уютно, надежно. И теперь я все перечеркнула…
Над головой громыхнуло. Незаметно небо заволокло тучами, и крупные капли дождя расплющились об асфальт. Подхватив сумку, я побежала к дому. Макс стоял у подъезда, бледный, и курил сигарету.
– Куда ты пропала? – заорал он, увидев меня. – Вышла на минутку… а сама исчезла. Я уже черт-те что передумал за это время.
– Так получилось, – cухо ответила я.
– Получилось? Да где ты застряла?
Он взял у меня из рук сумку и внимательно посмотрел на меня.
– Опять плакала? Из-за чего? Из-за…
– Я чувствую себя какой-то предательницей, – тихо выдавила я. – И ничего не могу с собой поделать.
– Н-да! Задачка!
– Для меня это все серьезно.
– Для меня – тоже.
Мы дошли пешком до четвертого этажа в молчании. Макс открыл дверь и пропустил меня вперед. Также в молчании мы выгрузили продукты в кухне на стол.
– Слушай! Ника! – Макс взял меня за руки. – Ты не должна себя так казнить. Ты никого не предаешь. Но ты находишься в такой сложной ситуации…
– Это меня не оправдывает, – быстро сказала я.
– Еще как оправдывает! Знаешь, вам, женщинам, не понять, но есть такие моменты, которые все оправдывают. Например, у мужика жена рожает, а он в это время идет и клеит девочку на ночь. Он что, жену свою мало любит? Нет, просто стресс невыносимый… просто – нервы. Понимаешь – нер-вы!
– Макс! – Я усмехнулась. – Ты хочешь сказать, что я тобой просто снимаю стресс? Просто лечу нервы?
– Вот именно. И не мучайся. Ради бога. Все в порядке. Все нормально. И ты ни в чем не виновата. Все свои штучки-дрючки брось. И не терзай себя понапрасну. Договорились?
– Макс! Это не так! Я… я…
– Проехали! Все – так.
Я провела рукой по лбу.
– Ты на меня просто не дави. Ладно, Макс? А то я ни в чем не разберусь. Эта ситуация сводит меня с ума. Дай мне время. Пожалуйста!
– Я? Давлю? – В голосе Макса звучало удивление. – Может, ты меня с кем-то спутала? Я что, похож на насильника или деспота?
– Я не то хотела сказать.
– Я все понял, – с расстановкой сказал Макс. – Вопрос исчерпан, и тема закрыта. Я больше никогда не стану на тебя давить или пользоваться ситуацией. Если ты так считаешь. Готовь лучше бутерброды с чаем в термосе, как ты и хотела. А то нам выезжать скоро. Ты не забыла?
Макс ушел в другую комнату.
Я поняла, что мне временно нужно выкинуть свои терзания из головы и сосредоточиться на предстоящей поездке. Я сделала бутерброды, налила горячий чай в термос.
– Макс! – крикнула я. – Ты чай сладкий любишь или не очень?
– Я в ванной. Не кричи.
Я подошла к двери и повторила вопрос.
– Мне все равно, какой чай. Делай такой, какой нравится тебе.
– Ладно. Договорились.
Макс вышел из ванной голый, только вокруг его бедер было обмотано полотенце. Я старалась не смотреть на его тело: мне хотелось подойти и провести рукой по его груди, прижаться к спине… Я сглотнула и перевела взгляд на окно.
– Уф! Хороший душ. – Он помотал головой и брызги разлетелись по кухне.
– Осторожней!
– Понял. – И он подмигнул мне. – Будем осторожными и аккуратными. М-мм… какие бутерброды. – Он взял один и откусил. – М-м…
– Макс! Положи обратно.
– Я голодным не поеду.
– Это ультиматум?
– Почти.
– Ладно. Ешь. – Я махнула рукой. – Может, тебе и кофе еще сделать?
– Не помешает. Напои на дорожку. Будь другом. – Мне показалось, что последние слова Макс произнес с явной издевкой.
Дорога была прекрасной. Мы ехали по платной автостраде класса «А», заплатив дорожный налог, и машина мягко скользила по шоссе, разогнались до ста тридцати.
– Хорошо едем! – сказала я.
– Ага! – откликнулся Макс. Он был задумчивым и сосредоточенным. Смотрел на дорогу и молчал.
– Ты на меня обиделся?
– Ничуть. За что обижаться-то?
– Ну так.
– На обиженных воду возят. Знаешь такую поговорку?
– Слышала.
– Так что не парься. Я думаю, как лучше построить разговор с Олесей. Захочет ли она говорить с нами. Она могла все взвесить и прийти к мысли, что ей лучше отказаться от общения с нами. И такое возможно.
– Будем надеяться, что этого не произойдет.
– А нам ничего больше и не остается.
В Париж мы приехали уже ближе к вечеру. Один раз мы останавливались и ели бутерброды, запивая их чаем из термоса. Но, въехав в город, я поняла, что голодна.
– Я хочу есть.
– Я и сам собирался предложить тебе что-то в этом роде, – откликнулся Макс.
В кафе, куда мы зашли перекусить, народу хватало. Сев за свободный столик, мы заказали лягушачьи лапки и луковый суп. Макс дозвонился до Олеси и кратко переговорил с ней.
– Пока новости хорошие, – сообщил он. – Она у себя и ждет нас. Но нам нужно поторапливаться, если мы хотим застать ее дома. Как я понял, вечером она уйдет на какое-то мероприятие.
