Андрей Житков - Кафедра
— Учти, тебе нужна только пятерка. Да и неприлично получать по специальности ниже, — Игонина села рядом на стул, склонила голову в бок, пристально рассматривая его профиль. — Да, а ты парень ничего. Недаром девки любят, — неожиданно произнесла Крошка Цахес.
Митя посмотрел на нее удивленно — хорошенькое заявление на ночь глядя!
— Как твои корейцы?
— Да ничего, — Митя пожал плечами. — Учу потихоньку. Почти адаптировались.
— Ладно, некогда пока тебе ими заниматься. У тебя шесть часов в день? Оставь два часа страноведения, остальное: фонетику, грамматику, речь — отдай Маркову. Ему это сейчас важнее. У человека кризис сорока лет, можно понять. Карьеру делать неохота, молодая жена на сторону глядит, денег просит. Детей кормить надо. Старики из жизни уходят.
Митя с любопытством посмотрел на Крошку Цахеса — чего это она вдруг стала анализировать Маркушено поведение? Ей не нравится, что много пьет? Хочет дать ему испытательный срок с этими корейцами? Зачем ему это знать? Он друзей не продает.
— В общем, вместо того, чтобы спиваться, пускай на семью денег подзаработает, потрудится себе на благо, а потом ты в аспирантуре все сдашь и подхватишь половину.
— А что, за корейцев будут отдельно платить? — удивился Митя.
Игонина приблизилась к нему, пахнула жаром и коньяком:
— Только для избранных, Дмитрий, и ты об этом знай. Десять долларов за час. Ты и Марков, и никому ни слова об этой халтуре, понял?
Митя кивнул и подумал, что Маркуша-то обязательно всем разболтает, на то он и Маркуша! Если только его не припугнуть, что он из-за болтливости может потерять вообще всякую работу…
— А к специальности я тебе вопросы дам. Можешь тут не сидеть, не делать вид, что занимаешься. Знаю я все эти ваши детские штучки. Никакой ответственности! Вот мы раньше поступали так поступали: месяц готовились, спины не разгибали! Зоя Павловна как задаст какой-нибудь каверзный вопрос по поводу языковых парадигм, и сидишь, от ужаса холодеешь. Для нее все это как семечки, а для тебя — темный лес, ну что ты там — после университета! Пенек, а не ученый, — Ольга Геннадьевна вздохнула. — Ты Настю навещаешь? Как она там, не болеет?
Игонина прекрасно знала, что у него с Настеной роман. Вся кафедра давным — давно все знала. К чему лукавить?
— Да нет, вроде бы оправилась. У нее тут тетка долгое время жила — помогала. Отец навещает. Так что… Жить-то надо, несмотря ни на что. Ей еще год учиться.
— Да-да, я знаю — закивала Крошка. — Надо девочке за этот год какое-нибудь хорошее место подобрать. Жаль, у нас на кафедре свободных ставок нет. Вот если бы кому контракт за границу сделать. А ее на освободившееся место. Очень хорошо — на маминой кафедре начать.
— Хорошо бы, — кивнул Митя. “Смотри, стерва какая! Будто бы и не случилось ничего! Не понимает, что Настена ни за что не пойдет на ее кафедру, под нее? Все она прекрасно понимает, а специально трекает языком, чтобы он передал разговор. Хочет навести сожженные мосты. Поди еще и архив попросит посмотреть?! Поживем — увидим!…”
— Да, Дмитрий, я обязательно поучаствую в ее судьбе, — сказала Игонина. Она вдруг провела ладонью по его волосам.
Митя отстранился, испуганно посмотрел на заведующую, потом сообразил, что она слабо контролирует свои поступки. Крошка Цахес рассмеялась, заметив его испуг.
— Вы пугливы, как горная лань, Залесов, — сказала она, неожиданно посерьезнев. — Женщинам нужно иногда позволять маленькие слабости. Зарубите себе это на носу! Как у вас с философией и английским?
Митю всегда поражали эти ее неожиданные перескакивания с одного разговора на другой.
— С философией очень плохо. Больше трояка никогда не было. С английским полегче. Послушаю перед экзаменом “Би-би-си” — и вперед!
Игонина достала из сумочки записную книжку, на последней страничке написала его фамилию и напротив поставила букву “Ф”. Там значилось еще несколько фамилий, напротив которых тоже стояли буквы. “Совсем как у меня на приемке”, — подумал Митя.
— Пиши вопросы к экзамену. Потом напомнишь мне их. И не дай бог, через три дня они не будут отскакивать у тебя от зубов!
Дул сильный ветер, мелкие капли дождя летели почти горизонтально земле. По раскисшей дороге к вышке наблюдательного пункта ползла колонна “Уазиков” Надрывно ревели моторы.
Колонна остановились, из “Уазиков” выбрались полковники, генералы и люди в штатском, среди них был и Александр Антонович. На нем было пальто с заляпанными грязью полами. Он поднял воротник и поежился. По широкой железной лестнице все поднялись на вышку.
Несмотря на широкий козырек, который прикрывал большие смотровые окна от дождя, все они были густо усыпаны мелкими каплями. Сквозь капли проглядывали пожелтевшие склоны холмов и ложбин, на которых там и сям зияли чернотой большие ямы и рытвины. На панели перед окнами лежали мощные армейские бинокли. Люди взяли их, приставили к глазам и стали вглядываться в размытое дождем пространство. В ложбине спрятался небольшой ангар, замаскированный желтой сеткой.
Генерал-лейтенант авиации поднял телефонную трубку и скомандовал не по уставу: — Поехали!
Скоро небо наполнилось самолетным гулом, который с каждой секундой становился все громче. Из-за низкой облачности самолетов не было видно, но было такое чувство, будто они сейчас вынырнут из облаков, страшными птицами пронесутся над вышкой, снесут крышу, мелкими осколками рассыплют смотровые окна.
Из облаков вынырнуло что-то едва приметное, крохотная огненная точка, полетела к земле, исчезла в скрытой пеленой дождя ложбине. Огромный огненный столб взметнулся в небо. На мгновение всем показалось, что дождь прекратился: густые клубы черного дыма заволокли окрестные холмы, наблюдательную вышку тряхнуло так, что даже стекла с резиновыми прокладками нервно задрожали в пазах. Самолетный гул стих. Когда через несколько минут дым рассеялся, все увидели в бинокли, что на месте замаскированного ангара зияла черная яма, как две капли воды похожая на те, которыми были усеяны холмы.
Раздались громкие аплодисменты. Люди зашумели, загалдели, стали оборачиваться к Александру Антоновичу, поздравлять. Генерал-лейтенант поднял руку, призывая к тишине.
— Товарищи, это все, так сказать, закуска. Экспериментальная база технического университета, с которой мы так давно и плодотворно сотрудничаем, приготовила для вас новую разработку. Мы провели совместные испытания стрельбы по движущимся целям оптическими ракетами класса “воздух — земля” и предлагаем эти системы для серийного производства. Наибольшая эффективность может быть достигнута при стрельбе по зенитным и ракетным комплексам противника. Думаю, лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать, — генерал взял трубку и приказал: — Пускайте технику!
Все опять приставили бинокли к глазам, вглядываясь в пелену дождя. Скоро послышалось урчание, вдали на холмах показалась неуправляемая техника: по дороге с неплохой скоростью ехала зенитная установка “Шилка”, на большом расстоянии от нее двигался тягач с огромной железной трубой, имитирующей ракету, с другой стороны показался бронетранспортер. Он с ревом взобрался на холм и пополз по склону. Раздались очереди — на технике заработали управляемые автоматикой пулеметы, заставляя людей на вышке вздрагивать и ежиться.
— Поехали! — опять приказал генерал в трубку.
Раздался самолетный рев. На этот раз из-за туч одна за другой вылетели сразу четыре крохотных точки, они устремились к технике, лавируя и приникая к земле, будто ими кто-то управлял из поднебесья. Одна точка впилась в бок бронетранспортера. Грохнул гулкий взрыв. Ракета словно столкнула бронетранспортер с холма. Он накренился, перевернулся и, набирая скорость пополз вниз по склону. Одно из колес отвалилось и самостоятельно поскакало в ложбину. Вторая ракета разорвала “шилку”. В разные стороны полетели куски искореженного металла. Третья и четвертая угодили в тягач с трубой. Многотонный тягач завалился на бок. Из него повалил густой черный дым. Все видели, как рваные куски трубы, имитирующей ракету, взлетали высоко в воздух и втыкались в землю. Все четыре ракеты попали в цель. Гул смолкал. Самолеты ушли, так и не показавшись из-за туч.
Послышались восхищенные возгласы, опять раздались аплодисменты.
— Пуск был произведен двумя тридцать пятыми “сушками”. Для движущихся целей мощность может быть вдвое меньше. Время жизни техники противника на поле боя определяется только временем подлета авиации, — объяснял генерал, довольно щурясь. — Параметры цели задаются автоматически без участия человека. Компьютер через телекамеру распознает “противника” и наводит ракету. Сейчас для обезвреживания неразорвавшихся боекомплектов целей на полигон будет послана группа саперов. Мы с вами, товарищи, можем пока плотненько пообедать, согреться, так сказать, чтобы не простыть по такой погоде, а потом предлагаю подъехать на полигон и осмотреть, что осталось от техники.
